Рокировка - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/6
• Следующая

– В кино видел.

– У нас бы за такой знак дом сожгли. Или взорвали.

– Менталитет, – разводит руки Георгий. – Моя бабка после войны под Брянском жила, в деревне. Время, сам понимаешь, тяжёлое. У бабки корова была тощая, еле ходила, но молоко давала. Бабка её не резала, берегла. А тут в деревне пожар приключился. Все дома сгорели, кроме бабкиной избы. Она на отшибе стояла. Вся деревня, считай, на улице осталась, под открытым небом. А у кого ещё и скотина сгорела, куры там всякие. Бабка говорит, давайте, хоть детей ко мне в избу. Пока не отстроитесь. У меня и корова, молоком их поить. Собрались деревенские на сходняк, почесали темечко и решили – не фига! Не справедливо это – у нас все сгорело, а у тебя, Екатерина, цело. Надо, чтоб у всех одинаково. Чтоб, не обидно никому!

– И чего?

– И того! Обложили бабкину избу сеном и подпалили. Вместе с коровой. Мне бабка потом рассказывала, тридцать лет прошло, а в ушах до сих пор коровий плач стоит…

– Хм… Менталитет.

– Ладно, хватит о грустном. Слыхал, нам какой-то спонсор новую тачку собирается подарить?

– Кому это, нам?

– Нам, операм. Думаю, его скоро посадят.

– С чего ты взял?

– Я давно заметил, как кто начинает подарки ментам дарить, дело пахнет жареным. Помяни моё слово, этот тоже не сегодня-завтра приземлится.

– Да это, пожалуйста. Лишь бы машину успел презентовать, пока не конфискуют…

Так, в разговорах пролетел час рабочего времени, в ходе которого, между прочим, мы не только трепались языками, но и писали крайне необходимые нашему делу бумаги.

Прибыл вызванный Георгием следователь по фамилии Запеканкин, сутулый молодой человек с тяжёлым взглядом. И с остаточными явлениями, как говорят наши друзья гибэдэдэшники. Мы на явления внимания не обращаем, с кем не случается, главное, чтоб человек был хороший – допросил бы всех, кого надо, произвёл опознание, выписал бы постановление на обыск у Шкрябина, а последнего переместил из нашей маленькой уютной камеры в большую – неуютную. То есть отправил бы глазастого грибника в тюрьму. Пускай лучше там грибы собирает.

Запеканкин, заняв Жорин стол, требует бутылку пива и материал. Второе было предоставлено тут же, за первым отправили участкового Васю Рогова, вручив мой личный червонец. Увы, ничего не поделать. Со следователем надо дружить, даже ценой материальных и моральных потерь. Чтоб все сделал правильно. Запеканкин пролистал материал, потёр влажный лоб и велел пригласить потерпевшую Натали, уже сидевшую в коридоре. Допрашивать её он решил с глазу на глаз, поэтому приходится перебраться ко мне. Допрос длится полторы минуты, мы даже не успеваем присесть и расслабиться.

– Увы, господа, здесь нет состава преступления. – Запеканкин поднимается из-за стола и шлёпает материалом о Жорин потёртый стол. – Могли бы и сами разобраться.

– Как это нет?! – хором удивляемся мы.

– Что попросили у Дубовицкой? Бабок на такси. В долг. В чистейшем виде гражданско-правовые отношения. Никто не заставлял её давать. Отказалась бы, и никаких проблем. А если даёшь – бери расписку.

– Ты чего, сбрендил?! – взрывается Георгий. – К тебе в час ночи подвалит такой Шкрябин с приблудой в руках и попросит в долг. Ты расписку с него будешь брать? Вытряхнешь все из карманов и копыта унесёшь…

– Во-первых, у меня есть пистолет, во-вторых, с чего ты взял, что это Шкрябин? Он разве признался?

– А на хрена нам его признание?! Сделай опознание, выпиши постановление наобыск. И пускай себе дальше молчит на здоровье! Доказухи с головой хватит!

– Вот только не надо меня учить. Сам разберусь. – Запеканкину тяжело дышать, его терзает дедушка-«сушняк». – А здесь нет состава.

Мы с Жорой в замешательстве, хотя и не удивлены. И не поймай постовой Шкрябина, рассуждали бы, наверное, как Запеканкин. И даже наверняка скинули бы материал в архив. (Стыдно, а что делать? Показатели!) Но… Шкрябин пойман. Горе побеждённым. У следователя же своя причина не видеть состава. Батюшка-«отходняк» и матушка-лень.

– Погоди, погоди, – Жора сажает поднявшегося из-за стола Запеканкина на место, – давай разберёмся.

Появляется гонец Рогов, ставит бутылку пива и молча удаляется.

Обиделся, наверно. Понять можно. Он что, халдей? Запеканкин, облегчённо вздохнув, хватает бутылку, открывает её отработанным ударом о стол и опорожняет за два глотка. На щеках мгновенно зажигается морозный румянец, в глазах – интерес к жизни. Он вновь берет материал и ещё раз читает заявление Дубовицкой.

– Правильно, – одобряет Георгий, – ты ещё разок посмотри. Не спеша. С «кондачка» тут нельзя решать.

– Нет, это несерьёзно. – Запеканкин опять отталкивает материал, дышит на свою печатку и полирует её об обшлаг пиджака. Пиджак хорош, цвета молодой травы, наверняка из бутика. Печатка тоже неплоха.

– Что несерьёзно?

– Да все! Любой адвокат развалит это в два счета. Шкрябин заявит, что деньги хотел вернуть, паспорт с адресом у него был… Никакой судебной перспективы.

– Но ты-то не адвокат! Пусть они что угодно заявляют! Хоть про борьбу за свободу слова! Ты, главное, работай!

Работать Запеканкину явно не интересно. Да, не повезло нам сегодня со следаком. Между прочим, ходят в наших узких кругах про него разные непотребные слухи. Мол, такие, как он, позорят органы. И вовсе не потому, что страдают остаточными явлениями. Вон Вася Рогов тоже страдает, но он нас не позорит. Нет у Васи ни печатки, ни костюма из бутика, ни прочих атрибутов злоупотребления служебным положением. Хотя Василий в органах подольше Запеканкина.

– Знаешь, как спортсмены говорят? – спрашивает следственный работник, ставя пустую бутылку под стол. – Нет допинга, нет победы.

– И какого тебе надо допинга? – слёту понимает намёк Георгий.

– Ну… – мычит Запеканкин, задумчиво глядя в потолок, – поэффективней. Чтоб работалось с огоньком.

– Водка? Коньяк? – по-деловому уточняет коллега.

– И того, и другого, – кивает сутулый Винни-Пух.

– Ладно… Сейчас решим…

Жора кивком зовёт меня, и мы выходим в коридор, где на лавочке сидит Дубовицкая в ожидании решения высокого жюри.

– У тебя бабки есть? – шепчет Георгий.

• Предыдущая
• 2/6
• Следующая