Горькие яблоки - Корепанов Алексей Яковлевич - Страница 2

• Предыдущая
• 2/7
• Следующая

Вообще в городе не было следов бомбардировок, ракетного или артиллерийского обстрела. Разрушения казались естественными, энтропийными. После анализа данных телезондирования у экипажа капсулы дальнего поиска сложилось впечатление, что население просто по неизвестной причине покинуло город, отдав его на съедение дождям и ветрам.

Эта убежденность еще более окрепла после того, как Марк посетил городские развалины на вездеходе, взял пробы воздуха и грунта и не нашел следов химического или радиоактивного заражения.

Несколько дней они занимались орбитальной телеразведкой и обнаружили множество других безлюдных городов и поселков на двух небольших клинообразных континентах, расположенных в восточном полушарии. Западное полушарие было сплошным океаном.

А ведь жизнь на планете бурлила. Летали птицы и косяками ходили рыбы, и по равнинам бродили стада каких-то медлительных косматых животных. И только создатели городов словно под землю провалились.

Под землю? Нет, никаких более или менее обширных пустот тоже не было зарегистрировано. Три десятилетия активной деятельности Службы Дальнего Поиска на других планетах позволили создать и опробовать довольно надежные методы обнаружения внеземных цивилизаций, и экипаж КДП не сомневался: планета, занесенная в Общий Регистр под исследовательским номером двенадцать-тридцать четыре по шкале планет земного типа, действительно безлюдна. Население исчезло, как судовая команда с «Марии Целесты» или, скажем, как экипаж с транссистемника «Оберон».

Из очередной поездки в покинутый город Марк привез сведения не просто неутешительные. Он привез сведения непонятные. За четырнадцать часов работы в городе он не обнаружил ни одной книги, ни одного рисунка, ни одной записи, ни одной фотографии – ничего такого, что могло бы хоть намеком пролить свет на жизнь планетян. Ничего, кроме безликой бытовой утвари, всяких там холодильников, пылесосов и кастрюль-скороварок. Ничего.

Их капсула не могла самостоятельно перемещаться по планете, неофициально нареченной экипажем Покинутой, так как служила только средством доставки, телезонды не могли залететь в каждый дом каждого города и поселка, а вездеходу для такой работы понадобился бы не год и не два. Система жизнеобеспечения капсулы была рассчитана на двадцать дней поиска плюс три аварийных – но никак не больше. Служба Дальнего Поиска была ограничена теми возможностями, которые мог дать объединенный энергокомплекс Солнечной системы. И с этим приходилось считаться.

Норман вылез из люка, осторожно опустил на пол ящик тестера. Сел, привалившись спиной к стенке блока питания, слушая монолог Марка перед микрофоном.

– Вот что, – произнес он, когда Марк замолчал. – Не очень нравится мне наш блок питания. Не хочу каркать, но вспоминается Анджей.

– Что, уже четыре точки? – Марк сбросил ноги с панели и повернулся к Норману. – Быстро однако.

– Нет, пока две. Еще одна поездка и хватит, будем отчаливать.

– Только съездить надо подальше.

– Посмотрим.

Садовников перекусил в столовой, посидел немного под липами на бульваре, чтобы скоротать обеденное время, а потом поехал в типографию. Оттуда он позвонил в приемную уточнить обстановку, и секретарша Валя передала просьбу шефа быть в шестнадцать на районном совещании во Дворце культуры. Садовников беспрекословно согласился, заскочил в сберкассу заплатить за квартиру, а потом добросовестно отсидел два часа в душном зале и добросовестно все выслушал и записал. К семи он уже благополучно прибыл домой, освежился под душем и направился к Ольге. До отпуска в селении на берегу осталось одним рабочим днем меньше.

Ольга жила далековато, в новом районе, и им еще предстояли мытарства по обмену квартир. Но мытарства Садовникова не пугали, он предвкушал эти приятные хлопоты. На конечной остановке он вышел из трамвая, купил у бабок гладиолусы и зашагал к дому Ольги.

Дом был крупноблочный, пятиэтажный, с неряшливо заделанными стыками. На балконах висело белье. Солнце угомонилось и кануло за крыши, в воздухе разносились удары доминошников. От остановки, обгоняя Садовникова, торопились женщины с продуктовыми сумками, впереди, пошатываясь, брел молодой человек с такими же, как у Садовникова, гладиолусами, подметая тротуар крупными бутонами.

Садовников шел не спеша, отыскивая взглядом Ольгино окно. Ольга в милом белом платьице стояла на балконе, облокотившись на перила, и задумчиво смотрела на трамвайную остановку. Он помахал букетом, но она не заметила. «Оля! – хотел крикнуть Садовников, но не крикнул, а заторопился к подъезду, возле которого чинно устроились на скамейке пенсионерки.

У кустов за спинами пенсионерок стояли подростки – два мальчика и девочка – и смотрели на окна. Напротив них, на подоконнике, полулежал мужчина в майке и с папиросой и поплевывал на траву. Садовников почти поравнялся с подростками, и тут девочка размахнулась и бросила что-то, похожее на спелую вишню, в стену прямо под окном с курящим мужчиной. Садовников свернул к подъезду, приготовился поздороваться с пенсионерками – и его ослепил брызнувший внезапно свет. Он зажмурился, потом открыл глаза и попятился к затихшей скамейке.

Над гаражами висело яркое еще вечернее солнце, не скрытое больше пятиэтажным крупноблочным домом, в котором жила Ольга, и светило прямо в лицо.

А дом исчез. Остался только срез фундамента и разделенные перегородками клетушки индивидуальных подвалов без потолков, видимые сверху, с того места, где стоял остолбеневший Садовников. В подвалах лепились самодельные стеллажи, забитые банками с вареньями и соленьями, висели по стенам лыжи и санки, лежали какие-то клеенки, мешки и связки газет, стояли два полуразобранных мопеда и большая белая ванна. В боковой клетушке громоздился непонятный агрегат, и на табуреточке сидел полуголый мужчина в потрепанных спортивных штанах. Мужчина ошалело крутил головой, глядя в неожиданно открывшееся небо.

Садовников наконец вновь обрел способность управлять своим телом и тоже начал крутить головой. На скамейке разыгрывалась немая сцена из «Ревизора». Подростки продолжали стоять у кустов и непонятно смотрели на Садовникова. Подъезжавший к дому белый «Жигуленок» замер, растопырив открытые дверцы. На балконы соседней пятиэтажки начали выходить люди. К обнажившимся ячейкам подвалов тоже бежали люди. И только от столика, вкопанного в растрескавшуюся землю между домами, продолжал долетать стук домино и зычные возгласы: «Ты что, кум, на Берию работаешь? Азом его, азом, ешь твою двадцать!»

Садовников неуверенно двинулся вперед, дошел до того места, где только что была монолитная железобетонная крупноблочная стена, потыкал пустоту гладиолусами – и выронил букет в подвал, который уже заливало водой из торчащих в небо труб. Пустота была пустотой.

– Все, сворачиваемся, – подытожил Норман, разогнулся, захлопнул створки блока питания, поискал, куда поставить тестер, и поставил его на кресло Марка, а сам, перешагнув через раструбы дубль-фильтров, сел в кресло рядом.

Свободного места в кабине было все-таки маловато. Марк обогнул блок питания, выпуклый бок регенератора, аккуратно снял тестер с кресла и прислонил к панели контроля, и тоже получил возможность сесть.

– Не рановато ли? – спросил он. – Еще сутки до срока.

Норман изучал индикаторы на панели и ответил не сразу.

– Не рановато. У Анджея было трое суток. И потом, картина же здесь ясная. Пусто.

– Ясная картина, – повторил Марк и вздохнул. – Всем давно все ясно, только ничего непонятно.

Действительно, все было ясно. Дальняя поездка на вездеходе, предпринятая Марком накануне, не добавила ничего нового к общей картине. Еще один безлюдный город и шесть безлюдных поселков без книг, без картин, без кинопленки и магнитных записей. Только пустые здания. Только станки в заводских цехах. Только машинные залы электростанций. Только автомобили у обочин. Только склады с готовой продукцией.

– Знаешь, на что похож этот тотальный исход? – спросил Марк.

• Предыдущая
• 2/7
• Следующая