Станция Солярис - Корепанов Алексей Яковлевич - Страница 24

• Предыдущая
• 24/27
• Следующая

Шагая среди мусора, усеявшего коридор, я подумал, что хорошо бы навести здесь порядок. Навести порядок везде. Тщательно вымыть всю Станцию, запереть все двери – и вместе со Снаутом рвануть на вертолете куда-нибудь в сторону заката. Без нее. И когда кровавое солнце уберется с глаз долой и наступит ночь, облепленная гнойниками чужих звезд, на полной скорости врезаться в черные волны – и захлебнуться в них…

И пусть уже она бродит по обезлюдевшей Станции и взывает к океану, и пусть упрашивает его… И мой двойник явится к ней и станет ее неотвязной тенью – и он будет таким, каким я представляюсь ей, – внешняя благообразная оболочка, скрывающая смрадную уродливую сущность, о которой не знает никто, кроме меня. Будет ли она тяготиться моим постоянным присутствием? Или же возникнет ни с чем не сравнимая гармония двух двойников уже ушедших людей, двух порождений океана?..

Я был готов размышлять о подобной абракадабре сколь угодно долго, лишь бы не кончался коридор, ведущий к ракетодрому, – пристанищу моей последней эфемерной надежды. Я умышленно шел именно на ракетодром, хотя до радиостанции было ближе. Я хотел оттянуть момент окончательного приговора.

Но путь на ракетодром не мог быть бесконечным. Сопровождаемый Хари, я доплелся до пульта и, не садясь, надел наушники и включил аппаратуру.

Ничего, кроме еле слышного шороха. Черная Афродита не дышала и сердце ее не билось. Ее уже не было в ракете. Ее уже не было нигде…

Я медленно опустился в кресло, снял наушники и обхватил голову руками. Вот и закончился очередной эксперимент. Эксперимент, проведенный доктором Крисом Кельвином, маститым соляристом; благодаря этому эксперименту внесен новый вклад в изучение квазиразумного квазиокеана планеты Солярис. В ходе эксперимента установлено, что источник поля, поддерживающий квазисуществование «существ F», находится вне тела «гостей», и проводимую океаном операцию «Человек» можно прервать, посадив всех «гостей» на любой космический крейсер и удалив их с Соляриса. Это большой шаг вперед в изучении океана, и значение этого шага трудно переоценить. Доктор Кельвин в полной мере проявил качества, присущие настоящему ученому…

Доктор Кельвин продолжает эксперименты по налаживанию Контакта с океаном Соляриса. Доктор Кельвин принял решение никогда не возвращаться на Землю и всю свою жизнь, до конца дней, посвятить работе на Станции…

– Крис… Что? Что-то не так?

– Эксперимент проходит нормально, – ровным голосом ответил я и кивнул на экран. – Ракета движется по заданной траектории. Так что беспокоиться не о чем.

– И ей действительно… станет лучше?

– Ей уже хорошо. – Я поднял голову и взглянул на озабоченное лицо Хари.

– Ей гораздо лучше, чем было здесь.

Все мои эмоции, все мои терзания, переживания и сомнения исчезли.

Исчезло все, кроме холодной тяжести в душе, и эта тяжесть не имела названия. Я знал, что она непрерывно будет накапливаться там, в глубине, медленно разбухая, вздуваясь, поднимаясь все выше, – и в конце концов задушит меня. Я это знал – но не испытывал ни страха, ни боли – ничего.

– Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь, – сказала моя тень. – Тебя что-то мучает. Да? Вас всех… Гибарян… Сарториус… Эта ассистентка… Это как-то связано с тем «городом», со второй Станцией.

Моя тень не спрашивала, не предполагала, а утверждала. Мне не хотелось ей отвечать, не хотелось говорить с ней. Я отдал бы сейчас все, что угодно, за возможность побыть одному. Мне хотелось побыть в одиночестве, наедине с самим собой, – но я был навсегда лишен такой роскоши…

– Может быть и моя болезнь… – тихим голосом, запинаясь, продолжала моя неизбежная тень, – может быть и моя болезнь… неспроста? Вы тут занимаетесь чем-то… Крис… На Земле об этом не знают, да? Зачем ты взял меня с собой? Почему я была в ракете… тогда?.. Ты хотел… и меня? Я тоже… как она? Я же чувствую – я не такая! И ты не такой, Крис… Да? Почему ты молчишь? Объясни мне… или… или… – губы ее задрожали, глаза наполнились слезами.

Обнять ее, погладить по волосам, успокоить… Но я не мог.

– Перестань, – сказал я. – Моя работа – это моя работа. И обсуждать я ее буду не сейчас и не с тобой. Пойдем-ка лучше к Снауту. Попробуем сделать то, что я не успел сделать вместе с Сарториусом. И выкинь все это из головы.

– Я никуда с тобой не пойду, – тихо, но твердо сказала Хари. – Ни к какому Снауту. Я останусь здесь. Не хочу…

Я пожал плечами:

– Оставайся. Если сможешь.

Все во мне застыло. Я мог бы сравнить себя с роботом – только роботы не способны на такое.

– Смогу! – упрямо выдохнула она и отвернулась.

Я отключил аппаратуру, бездумно производя заученные движения, поднялся и направился к эскалатору. Окружающее было серым и скучным, это был мой мир, в нем мне предстояло жить и умереть.

Я уже брел по коридору, когда услышал позади торопливые шаги. Я знал, что не увижу ничего хорошего, но все-таки повернулся. Лицо Хари было перекошено, остекленевшие глаза смотрели в никуда. Она, задыхаясь, хватала ртом воздух, из уголка губ стекала на подбородок струйка слюны. Я содрогнулся от ее безумного вида. Мне приходилось видеть достаточно душевнобольных, еще со времен учебы в медицинской академии – и Хари сейчас была очень похожа на них. Она с разбега налетела на меня, так что я едва удержался на ногах, и вцепилась в мой рукав. Из ее прокушенной губы сочилась кровь.

– Крис!.. Крис!.. – она трясла меня за руку и теснила к стене, и я подумал, что она вполне может расплющить меня в лепешку, но даже не пытался сопротивляться. Это была бы именно та кончина, которую я заслужил. Когда-то я убил ее – и теперь она была вправе отплатить мне той же монетой. Воздать по заслугам. Каждому воздастся по делам его.

По мыслям его. Не по вере – а именно по мыслям.

«Мертвые должны оставаться мертвыми…»

Этот черный липкий планетарный кисель ни черта не разобрался в нас.

Шел бы он подальше со своими непрошеными благодеяниями!

– Крис!.. Я не могу… Я старалась… но у меня ничего… не получилось… Я не хотела… идти за тобой! – она сдавила мою руку с такой силой, что у меня онемели пальцы. – Эта болезнь… Что вы со мной сделали? Что ты сделал со мной? Использовал, как подопытную мышь? Это потому я стала такой? Отвечай!

Ее глаза свело к переносице, она вновь начала трясти меня и я, чтобы освободиться от ее хватки, довольно сильно ударил ее по рукам. Она отпрянула и, закусив окровавленную губу, опустилась на корточки и спрятала лицо в ладонях. Плечи ее содрогались, из-под пальцев доносились сдавленные рыдания.

– Перестань! – крикнул я, чувствуя, что тоже вот-вот могу сорваться.

– Какая подопытная мышь? Это несусветная чушь! Это твои фантазии, Хари!

Она подняла ко мне залитое слезами лицо.

– Фантазии? А почему после этой болезни я по ночам больше не хочу спать? Почему больше не хочу есть? Почему я не помню, как мы сюда прилетели и что я тут делала? Что это за странная болезнь? Ты можешь объяснить? Объяснить, а не лгать! Я хочу знать правду, я имею право энать правду!

Я сделал шаг от стены и присел на корточки рядом с ней. Теперь ее взгляд был осмысленным и истекал болью. Кто бы ни создал ее – у нее была душа. Человеческая душа.

– Хари, – тихо сказал я, – то, что с тобой происходит… Это сделал не я. И не Снаут. Это сделал океан…

Я видел, что она сразу поверила мне. И ведь на этот раз я действительно не лгал.

– Святое слово? – задохнувшись, прошептала она. Ее губа уже не кровоточила, на ней не осталось и следа от ранки, только подбородок был испачкан кровью. Ее плоть была неуязвимой и бессмертной.

– Да, – кивнул я.

– Но почему – я?.. Почему он сделал это именно со мной? Или… и ты?..

– Нет. – Я опустил глаза. – Почему именно ты – не знаю. Его эамыслы и побуждения нам неведомы. Нужны новые эксперименты – возможно, мы все-таки добьемся Контакта. Сегодня мы со Снаутом сделаем еще одну попытку. Ручаться нельзя, но…

– Я тоже опасна? – перебила она меня. – Как те, в «городе»? Меня опасно пускать на Землю? Я ведь уже была раньше на той Станции, да?

• Предыдущая
• 24/27
• Следующая