Гопники - Козлов Владимир Владимирович - Страница 4

• Предыдущая
• 4/32
• Следующая

– Обыкновенный, не маленький, – отвечает Вэк. – Но почти лысый. Дадим на рассаду, а?

На геометрии кто-то стучит в дверь класса.

– Быркина можно на минутку?

Это мамаша Быры, сильно накрашенная тетка. Она работает в школе завхозом.

– Да, но только на минутку. Мы разбираем сложную тему, и он не поймет, если пропустит объяснение, – говорит Швабра, как будто верит что дебил-Быра может понять хоть одну теорему.

Быра медленно встает со своей первой парты и идет к двери.

– Счас получит Быра пизды, – негромко говорит Вэк.

Некоторые хохочут.

– Тихо, ребята. Не надо отвлекаться, – говорит Швабра.

Я прислушиваюсь к разговору за дверью: мне все слышно.

– Меня опять твоя классная вызвала. Двойки, поведение неуд. Ты, что, забыл, что мне обещал?

Потом бабах и плеск и еще бабах. Ай, блядь. Я тебе дам, блядь. Хули ты не учишься?

Бабах, плеск, бабах.

Клок поворачивается ко мне и говорит:

– А Бырина мамаша ничего. Вот ее бы выебать.

Карпекина – она сидит за одной партой с Клоком – кривит губы.

– Вообще, у нее счас ебарь есть. Какой-то начальник с химзавода. Я его видел, – продолжает Клок.

– А ты у Быры расспроси поподробнее. Он же, наверное, каждую ночь смотрит. И дрочит.

Мы оба хохочем. Дверь открывается, входит Быра с красной мордой. Он молча идет на свое место и садится.

Мы с Быком идем по его улице – грязь сплошная, никакого асфальта, как в деревне какой-нибудь задроченной. Бык сказал – давай не пойдем на географию, сходим ко мне, пожрем. Я был не голодный, но согласился.

– Ты наверное минут сорок идешь до школы? – спрашиваю я.

– Ни хера. Минут двадцать. Некоторым, бля, везет: дом через дорогу.

Он имеет в виду меня.

– Зато ко мне всегда прислать могут, если вдруг не приду, а к тебе – хуй: никто не найдет, заблудится, бля.

Входим во двор. Гавкает облезлая дворняга на цепи. Мать Быка снимает с веревки заплатанный пододеяльник.

– Мам, у нас пожрать что-нибудь есть?

– Пожрать? Тебе только жрать. Я только на него работаю, а он еще друзей водит пожрать.

Она – совсем старуха, лет пятьдесят или больше.

– Я тебе говорила уже, чтобы никого не водил. Батька твой все водил друзей, все пили, пили, пока допился. Теперь ты – сначала пожрать, потом выпить, потом опохмелиться… Ладно, на кухне борщ, наливайте сами.

– А что с твоим батькой? – спрашиваю я, когда мы заходим в дом.

– Повесился. Пил две недели, не просыхал. Потом повесился на чердаке.

– Давно?

– В том году. Оно и хорошо. Если б не повесился, я бы его сам прибил. Он выебывался пьяный, ко мне лез, к мамаше.

Бык наливает нам по тарелке борща и отрезает по куску хлеба. Мы торопливо хлебаем борщ, потом идем назад в школу.

На остановке ко мне и Вэку подходят Клок с Быком и трое «старых» пацанов – Гриб, Обезьяна и Цыган. Гриба так зовут за толстые губы. Он раньше злился, потом привык. Обезьяна – урод и тоже раньше ненавидел свою кличку, но его все равно все так звали. А Цыган – из настоящей цыганской семьи, они живут недалеко от Быка.

– Что, малые, капуста есть? – спрашивает Обезьяна.

– Так, копейки.

– Ну, рубля три наберете?

– Если только два.

– Ладно, два так два. Пошлите возьмем тогда, потом к нам в «контору» бухать. Какой класс – восьмой? Пора вам уже на своем районе, как свои… Это самое, скоро на сборы будете за район ходить.

Подходим к магазину.

– Бабок мало. Надо еще стрясти, – говорит Обезьяна. Мы становимся у входа. Гриб – впереди, остальные – немного в стороне, но так, чтобы было видно, что он с нами.

Гриб останавливает какого-то малого:

– Э, слышь, дай 20 копеек.

Малый смотрит на Гриба, потом на всех нас, вытаскивает из кармана монетку, отдает Грибу и бежит в магазин. Потом подходит Егоров из нашего класса.

– Дай я сам с этим побазарю, – говорит Вэк – хочет повыделываться перед остальными.

– Привет, Егоров. Дай 20 копеек.

– Не могу. Мне не хватит.

– Дома скажешь – потерял по дороге.

– Нет, не могу.

– Ну, что-нибудь придумаешь.

– Сказал же: не могу.

– Что ты с ним возишься? – Цыган подходит поближе. – Ты что, малый, пиздюлей захотел?

– Давай отпустим его, – говорит Клок. – Он с нашего класса. Отличник. Списать дает, если что.

– С вашего класса? Отличник? Ладно, пусть идет.

Цыган дает ему ногой под зад: несильно, «просто так».

Минут за десять натрясаем рубля два мелочи и подходим к очереди за «чернилом». Обезьяна видит знакомого пацана впереди и отдает ему деньги.

– В очередь, – говорит какой-то мужик. Обезьяна не отвечает.

– Я кому сказал – в очередь.

Мужик – невысокий, лысый, в синей поношенной куртке.

В это время пацан уже передает Обезьяне пять бутылок «чернила». Мужик смотрит на это и подходит к Обезьяне:

– Ты что, самый главный здесь?

– Да.

Мужик хватает Обезьяну его за куртку. Цыган сзади бьет его ногой в бок, и он падает. Несколько мужиков в очереди поворачиваются и смотрят на нас, но молча. Мужик с трудом поднимается и что-то бурчит под нос, вроде «Мы еще встретимся».

«Контора» – в подвале пятиэтажки. В ней два старых дивана с вылезшими пружинами и несколько деревянных ящиков вместо стола. В углу, на резиновых ковриках, которые, наверное, спиздили из школьного спортзала, лежат разборные гантели, гири по шестнадцать килограммов и самодельная штанга. На стенах – фотографии Беланова, Заварова, Платини, Сократеса и группы «Модерн токинг».

– Ну, как, заебись у нас? – спрашивает Обезьяна. – Вы уже почти что свои пацаны, так что будьте как дома…

– Но не забывайте, что в гостях, – говорит Цыган и начинает ржать, типа сказал что-то смешное.

Мы застилаем ящики газетами, а Обезьяна достает четыре немытых стакана.

– Жратва от вчерашнего осталась? – спрашивает Гриб.

Обезьяна копается в углу:

– Есть еще сало и немного хлеба.

– Заебись.

Разливаем «чернило». Стаканов на всех не хватает, они достаются Обезьяне, Грибу, Цыгану и Вэку.

– А остальные – второй заход, – говорит Гриб.

– Ну, за вас, малые. Чтоб наш район всегда был самым здоровым в городе.

• Предыдущая
• 4/32
• Следующая