Альфа Большой Медведицы - Крапивин Владислав Петрович - Страница 10

• Предыдущая
• 10/15
• Следующая

В конце июля вернулся из лагеря Юрка Сараев. В лагере он совсем отвык от морского порядка и явился на линейку без ремня. Он стоял в строю и украдкой поддергивал сползавшие шорты.

– В следующий раз без ремня в строй не пущу. Ясно? – сказал Сергей Семенов.

Юрке бы ответить "ясно", и делу конец. А он полез в бутылку:

– Подумаешь, ремень забыл один раз. Вон Серёжка без галстука пришел, а ему ничего не говорят.

И очень удивился, когда Мишка Данько локтем саданул его под ребро. Удивился даже не удару, а тому, что этот случай – толкание в строю – сошел Мишке совершенно безнаказанно.

А Серёжа опять подумал о пожарах и ураганах.

На рассвете с зюйд-веста сорвался сухой колючий ветер. Озеро вздыбилось крутыми гребешками, высокие травы прижались к берегам, телеграфные провода застонали. А если так поют провода и тросы, значит, не меньше семи баллов.

Когда вахтенный Владик Стрельцов прибежал к мачте, чтобы поднять флаг, мачта поскрипывала, а фанерный кораблик на её верхушке взад-вперед ходил в синем, очень чистом небе, словно его мотали тяжелые волны.

"При такой безоблачности и вдруг такой ветер", – подумал Владик. И загляделся на кораблик. Зря, конечно, загляделся. Когда раздергиваешь фал, надо смотреть на узел.

Ветер вырвал у Владика из пальцев один конец фала, и конец этот сразу взлетел почти до нижней перекладины. Не допрыгнешь, не ухватишь.

Тот конец, который остался у Владика в руках, был длинней и потому тяжелее. В короткий момент затишья плотная веревка начала медленно скользить в блоке у верхушки мачты, затем побежала быстрее. И вот свободный конец выскочил из блока. Фал кругами упал к Владькиным ногам. Ветер обрадованно взвыл. Владик тоже чуть не взвыл, потому что через полчаса должны были собраться ребята. Ну и скандал же будет, если флага не окажется на мачте! Как теперь продергивать веревку?

Стрельцов потоптался ещё у мачты и с несчастным видом пошел к Сергею Семенову.

Нахлобучки не было. Вздохнул Сергей, глянул на щуплого, вконец расстроенного Владьку и сказал:

– Иди собери ребят, несчастный человек. Может, кто доберется до блока. Я бы сам полез, да подо мной мачта сломается, это точно.

– Она и так может сломаться, – предупредил Владька. – Такой ветрище, гнет как тростиночку.

– Утешил, – сказал Сергей.

Мачта была высотой метров восемь. Гладкая, блестящая. В прошлом году ребята сами шкурили ее наждачной бумагой, стеклышками скребли и покрывали лаком.

– Легче на сосульку забраться, – сказал Мишка Данько.

– Я бы забрался, – сказал Валерка Садовский, – да Сергей не разрешает.

– Потому что ты толстый и тяжелый. Она сломается.

– Ну и лезьте сами…

Они стояли полукругом, мальчишки в черных морских рубашках и беретах с якорями. Смотрели, запрокинув головы, на фанерный кораблик, мотавшийся взад-вперед под свистящим ветром. И думали, как быть. Подниматься было страшно. Мальчишки не были трусами, им приходилось попадать в переделки среди ветра и волн. И дело было не в страхе: боишься ты или не боишься, а тонкая мачта действительно может сломаться под твоим весом и напором ветра.

А что делать?

Мачта стоит высоко на горе. Со всех окрестных кварталов виден был флаг отряда. Всегда. С восьми утра и до захода солнца. Его видели и малыши, мечтавшие когда-нибудь надеть морскую форму, и мальчишки-ровесники, тайно завидовавшие ребятам из парусной флотилии, и вредные соседки, считавшие, что в отряде "одно хулиганство на уме", и ребята из ближнего пионерского лагеря – постоянные друзья и соперники юнморов. Флаг трепетал в небе – яркий и постоянный – как сигнал о том, что "есть отряд".

А сегодня флаг был особенно нужен. К вечеру из городского пионерлагеря должны были прийти ребята. Линейку надо выстроить, чтобы все как полагается. А тут…

Пришел Валерий. Поглядел на мачту. Сказал привычную фразу:

– При такой жизни не соскучишься.

– Кинем жребий, что ли, кому лезть? – просил Вовка Голосов.

– Я вот тебе кину, – сказал Валерий.

– Кто сильный, тот тяжелый, – проговорил Сергей Семенов. – Кто легкий, у того сил не хватит забраться.

– У меня, может, хватит, – нерешительно сказал Мишка Данько. – Я попробую, ага, Валера?

И, не дождавшись ответам он поплевал на ладони и полез.

Он очень старался. Было видно, как на тонких Мишкиных руках и ногах натянулись под коричневой кожей мышцы и сухожилия. Он отчаянно стискивал скользкое дерево коленями, рывками отвоевывал у него дециметр за дециметром. Словно вгрызался в высоту. Но хватило его только на три метра.

Мишка соскользнул к подножию мачты и сердито сказал:

– Ч-черт…

И, не глядя ни на кого, стал заправлять под ремень рубашку.

– Хватит, наверно, – сказал Валерий. "Никому нельзя разрешать, – думал он и ясно представлял, как вместе с тонким обломком с фанерным корабликом полетит в траву темная мальчишечья фигурка. – Тьфу, будь ты неладен? Надо же иметь такое разнузданное воображение!"

"Никому больше нельзя. Пошли по домам", – хотел сказать он. И встретился глазами с Серёжкой.

Серёжка смотрел так, будто говорил: "Ну вот видишь, пора попробовать мне".

Он, пожалуй, действительно мог – легкий, жилистый, быстрый. По крайней мере, когда надо было забраться на сосну, скользкий забор или на чердак по жидкой и ржавой пожарной лестнице, Серёжка делал это шутя.

Только тут не чердак и не сосна. И ветер такой…

"Нельзя же", – подумал Валерий. Он так бы и сказал, если бы просил кто другой, а не Серёжка…

То место, на котором выдохся Мишка, Серёжа преодолел шутя. Без большого труда поднялся еще на два метра. А дальше стало тяжело. Серёжа отчаянно стискивал скользкий ствол коленками и ладонями, рывками старался добраться до нижней перекладины. А сил не хватало. И самое главное – мешал страх. Самый настоящий, откровенный большой страх. От него слабели мускулы и кружилась голова. А не бояться Серёжа не мог: мачта гнулась и потрескивала, и выл ветер.

Все-таки Серёжа делал все, что мог. Он выматывал остатки сил на эти отчаянные сантиметры, он почти плакал, стараясь дотянуться до перекладины. Было бы неправдой сказать, что он не думал сейчас о галстуке. Он понимал, что, может быть, в этот миг завоевывает его. Но знал Серёжка и другое: если бы галстук был на нем, он, штурман Коноплёв, все равно дрался бы за эту высоту. Потому что самое главное было сейчас – флаг отряда.

У него сорвалась рука. Он перехватил мачту покрепче, всем телом прижался к гибкому стволу. Замер.

– Спускайся! – крикнул Валерий.

"Я еще немножко. Я сейчас", – хотел ответить Серёжа, но в зубах у него была зажата веревка. – Спускайся, я приказываю! – опять крикнул Валерий.

Серёжа начал скользить вниз. Мачта не везде была гладкая. В одном месте лак сошел, и занозистое дерево, как наждачная бумага, ободрало ногу. Когда Серёжа встал на землю, кровь большими каплями катилась по ноге вдоль длинных царапин. Мальчишки сочувственно молчали.

– Перевяжи ему ногу, – сказал Валерий Ольге Сватовой. И добавил:

– Ничего не поделаешь, будем ждать, когда стихнет ветер.

Через полчаса Серёжа пришел к Валерию домой. Ладони, рубашка и даже свежий бинт на ноге были у него в оранжевой кирпичной пыли. Серёжа встал у порога и сказал:

– Валера, позови Кэпа. Вы вдвоем подежурите у мачты на всякий случай, а я поднимусь. Я руки кирпичом натер, сейчас легче будет.

– Хватит. Мне инфаркт ни к чему, – сказал Валерий.

– Нет, я правда поднимусь.

– Ты сначала меня подними со стула. Пусть я провалюсь сквозь землю, если еще раз разрешу такое дело.

– Ничего не случится. Я в самом деле смогу теперь подняться, – очень убедительно проговорил Серёжа.

Он поднялся.

Он продернул фал через блок, тихо соскользнул вниз. вытер о траву ладони и шепотом сказал:

• Предыдущая
• 10/15
• Следующая