Мальчишки, мои товарищи - Крапивин Владислав Петрович - Страница 51

• Предыдущая
• 51/70
• Следующая

– Ничего, – сказал Лёнька. – Пусть плывёт кораблик в океан.

И он рассказал Севке, что вода из канавы попадёт в реку, а их река впадает в Иртыш. Ну, а Иртыш впадает, как известно, в Обь, которая течёт прямо в Ледовитый океан.

Севка живо представил лунную ночь, чёрную воду в трещине среди зеленоватых льдов, а в воде свой маленький парусник. На льдине лежат глупые тюлени, таращат на него круглые глаза и от удивления хлопают себя ластами по тугим кожаным животам.

Было немного жаль кораблик, зато интересно…

Вдруг все воспоминания у Севки разлетелись, как городки от меткого удара. Знает, что он увидел? Он увидел, что не Борька Табаков и не ещё кто-нибудь из завистников, а длинный Сергей (тот самый, который вратарь) вытянул из кучи погнутый велосипедный руль с вилкой и потащил к себе в дровяник.

Вихрем вылетел Севка на улицу и встал на дороге у Сергея, который уже выходил из сарая.

– Стой, – сказал он зловеще прищурившись, зачем взял руль?

Сергей неожиданно смутился. Он что-то пробормотал и хотел пройти мимо, но Севка стоял, расставив ноги и загораживал путь. Он был готов даже получить по шее, но выполнить свой долг. Потому что он был часовой.

– Волоки назад, – приказал он.

– Да брось ты, – миролюбиво сказал Сергей. – Мне для велосипеда руль нужен. Для ремонта.

Севка от возмущения чуть не задохнулся. Он вцепился в рукав Серёжкиной рубахи и заорал изо всех сил:

– Лёнька! Ребята! Тревога!!

Первыми примчались Татьянка и Люська. Затем с треском скатился с лестницы Лёнька, выскочил из окна Вовчик. Наконец, появился Славка, на ходу дожёвывая кусок колбасы.

– А тебя кто звал? – сказала ему Люська.

– Во! Руль стащил из кучи, – начал Севка, не выпуская Серёжкиного рукава. – Несчастный индувалист…

– Говорить научись, – хмыкнул Сергей и вырвал рукав.

– Я научусь, не бойся! А ты воровать не учись!

Севка был очень доволен своим остроумным ответом. Но ребята почему-то остались спокойными. Вовчик погладил стриженый, покрытый блёстками рыжих волосков затылок и сказал:

– Да пускай берёт. Подумаешь, руль! Я думал, кровать украли.

– А я не согласен, – нерешительно заявил Севка. – Пусть отдаст.

Тогда вмешался Лёнька:

– Ты не спорь. Руль для дела нужен.

– Для какого дела?

И тут увидел Севка, что все ребята смотрят на Лёньку как-то странно.

– Я потом скажу, – нахмурился Лёнька. – Ну чего ты привязался?

– Почему потом? Скажи сейчас, – попросил Севка. – Я тоже хочу делать дело.

– Отвяжись, – ответил Лёнька, и все ребята согласно промолчали.

– Как караулить, так сразу я, а как… если что хорошее, так можно… плюнуть? Да?

Севка повернулся и зашагал домой, чтобы не подумали, будто ему хочется зареветь.

– Предатели! – бросил он, не оборачиваясь.

Придя домой, Севка стал думать о мести. Драться он, конечно, не мог. Даже Люська, если говорить по правде, могла с ним справиться один на один. А Серёжка и Лёнька и возиться не стали бы… Надо было придумывать что-то другое. И Севка придумал.

Он взял кусок мела и пошёл за сарай, где по вечерам собирались ребята, чтобы поболтать о своих делах. На длинном деревянном заборе он нарисовал всех шестерых обидчиков. Свет не видывал таких страшных уродов! Особенно досталось Сергею. Он получился длинный-длинный, глаза, как плошки, зубы оскалены, а в руках краденый руль. Внизу для ясности Севка написал: «Серёжка – индивидуалист». Как правильно писать это слово, Севка заранее посмотрел в словаре у сестры.

Он оглядел свою работу. Пусть теперь порадуются! Уж рисовать-то Севка умел!

И теперь он второй день сидит на подоконнике и скучает. Ребята укатили в Верхний бор. Наверно, так. Ведь с самого утра никого не видно во дворе. Верхний бор далеко, километров двенадцать от города. Может быть, раньше Лёнька и взял бы Севку… А сейчас лучше во двор при ребятах не показываться, а то ещё получишь за рисунки. И о дальней

экспедиции на Зелёную горку, куда уже давно собираются ребята, не стоит мечтать. Лёнька и раньше-то ворчал: «Всегда с грузом на корме…»

– Севка! Выйди! – слышится вдруг со двора Лёнькин голос. «Приехали,» – думает Севка. Он молчит. Не такой он дурак, чтобы идти на улицу. Пусть кричат, если охота.

– Севка! – снова слышен крик. Теперь уже три голоса: Вовчик, Люська и Татьянка. Севка знает, что ребята стоят за углом, у парадного крыльца и ждут его. Ну и пусть постоят.

Наконец, Лёнька появляется под окном.

– Трудно тебе спуститься, если зовут? – спрашивает он. – Оглох?

Севка решается. В конце концов, хоть он и не пионер ещё, но Лёнька – его звеньевой. Готовый каждую секунду дать стрекача, Севка появляется на пороге.

– Ну, чего надо? – говорит он.

Но что это? Севка вздрагивает. Сергей резким движением толкает к Севке… велосипед. Маленький, подростковый велосипед.

– На…

Севка ловит велосипед за руль. Руль тот самый – мятый, ободранный. И колёса с разными ободами. Сразу видно, что собирали велосипед из разных старых частей. Но это – пустяки! Пусть седло вытертое и расхлябанное, пусть рама покрыта голубой краской, какой мажут двери и карнизы, пусть нет щитков над колёсами! Всё это ерунда!

– Бери, художник, – говорит Лёнька. – Надоело таскать тебя сзади.

– Насовсем? – тихо спрашивает Севка.

– Насовсем.

Маленький Славка теребит Севку за штаны и просит:

– Прокатишь, а? Прокатишь?

– Прокачу, – шепчет Севка.

Вдруг он стремительно вбегает по лестнице домой, в кухне хватает тряпку и смачивает её под краном. Потом Севка выбирается из окна на карниз и прыгает, не боясь высоты. Ребята не увидят его, потому что окно с другой стороны дома.

Севка торопится, бежит к забору, где белеют на тёмных досках его рисунки.

1961 г.

Мой сосед шестиклассник Толька приходит из школы во втором часу. Я слышу через стену, как он швыряет в угол сумку, гремит посудой. Потом он выходит в коридор и стучит в мою дверь

– Ну, чего? – говорю я не очень любезно. У меня срочная работа, я не склонен принимать гостей.

– Наша плитка перегорела, – говорит Толька ч порога. – Я разогрею суп на твоей, ладно?

– Можешь забрать ее в свою комнату.

– Да не стоит. Лучше принесу кастрюлю.

Только врет. Я знаю, что плитка у него не сгорала. Просто ему надо хоть полчаса поторчать у меня. Может быть, он подберется к книжному шкафу. Раньше он спрашивал разрешения, а теперь ворошит книги по-хозяйски. Но шкаф – это в лучшем случае. Очень даже вероятно, что Толька кошачьим движением снимет со стены мой эспадрон. Тогда оконные стекла и обои подвергнутся реальной опасности.

Но больше всего я боюсь, что он мирно усядется напротив и заведет разговор. Тогда опасность грозит непосредственно мне. Только может говорить час, может два, три. О звезде «Альфа Эридана», о новых трамваях, о нашей соседке – сухопарой Эльзе Абрамовне, о том, что «Спартак» снова продул матч…

Выставить Тольку не хватает духа. Тем более, что меня тоже интересует возможность полета к «Альфе Эридана» и печальная судьба местного «Спартака».

А может быть, Толька не станет разговаривать. Он походит по комнате, повздыхает у меня за спиной и скажет наконец:

– Ну, это… Почитай, а?

Значит, я должен читать Толькины стихи.

Толька часто пишет ерунду. Но иногда к него попадаются хорошие строчки. Недавно я прочитал на мятом листке в клеточку:

Я вспоминаю эти строчки и смотрю на редкие сосны. Это не кривые лохматые сосны, которые растут в одиночку. Когда-то на месте нашего пятиэтажного поселка был лес. У деревьев стволы тонкие и прямые, как мачты парусников. Они чуть заметно качаются в плотном потоке теплого ветра. Еще февраль, но ветер не стал ждать, рванулся со старта. Клочковатые облака в туманном низком небе бегут к северо-востоку. Толька вчера написал:

• Предыдущая
• 51/70
• Следующая