Бесконечная свобода - Холдеман Джо - Страница 11

• Предыдущая
• 11/56
• Следующая

— Твой маленький приятель вернулся, — сказала она. — Предраковые изменения. Я возьму образец, чтобы отослать на исследование.

Когда она вынимала зонд, я почувствовал странное ощущение — оно прошло очень быстро, но у меня перехватило дух — облегчение, легкую боль и дрожь, наподобие эротической.

— Ты знаешь порядок. Я дам тебе пилюлю, ничего не ешь двенадцать часов, потом примешь ее, и еще через два часа наполнишь желудок. Хлеб, картофельное пюре. — Она подошла к стальной лабораторной раковине, держа на вытянутых руках змеевидный эндоскопический зонд. — Приведи себя в порядок и оденься, пока я займусь этим.

Она должна была отослать клетки моего организма в Центрус, там составят пилюлю, наполненную механическими микрофагами, запрограммированными на то, чтобы пообедать моим раком, а затем выключиться.

Это было лишь мелкое неудобство и не шло ни в какое сравнение с лечением рака кожи: ее окрашивали каким-то составом, от которого кожа долго горела и зудела, как после сильного ожога.

Мэригей и я должны были постоянно обследоваться на предмет возникновения рака, как, впрочем, и все, кто в былые времена на госпитальной планете Небеса перенес замену какой-нибудь части тела. Теперь Человек сможет позлорадствовать.

Я присел возле стола, когда Диана уже закончила упаковывать пакет. Она тоже села и по памяти написала адрес.

— Я заказала пять штук, этого должно с головой хватить на десять лет. Исследование — это простая формальность: я была бы очень удивлена, если бы твой рак хоть как-то изменился по сравнению с первым анализом.

— Но тем не менее ты все равно будешь это проверять?

— Да. Я такая же сумасшедшая, как и ты.

Я рассмеялся, но она не поддержала меня. Она поставила локти на стол, оперлась подбородком о кулак и посмотрела на меня.

— Я никогда больше не буду беспокоить тебя по этому поводу, Уильям, но как твой доктор я должна сказать.

— Думаю, что я знаю, о чем ты будешь говорить.

— Скорее всего. Весь твой амбициозный план — это всего лишь сложный ответ на функциональное расстройство, вызванное посттравматическим стрессом. Я могла бы подобрать тебе таблетки…

— Все это ты уже предлагала мне в прошлом. Благодарю, но все же не надо. Я не верю в изгнание нечистой силы химическими методами.

— Чарли и я убегаем с вами по той же самой причине. Надеемся оставить позади наших призраков, чтобы отдохнуть. Но мы не оставляем детей.

— Мы тоже. Если только они сами не захотят остаться.

— Они захотят. И вам предстоит потерять их.

— У нас есть десять месяцев на то, чтобы убедить их. Она кивнула.

— Конечно. Но если ты сможешь уговорить Билла лететь с нами, то я позволю тебе воткнуть, сам знаешь, что, в мою задницу.

— Лучшие слова из всего, что я слышал за весь этот день.

Она улыбнулась и положила ладонь мне на руку.

— Пойдем вниз и выпьем по стаканчику вина.

Мы с Мэригей входили в группу из двенадцати людей плюс один Человек и один тельцианин, отправившуюся, чтобы осмотреть корабль и определить, что будет необходимо для рейса. Мы не могли просто повернуть ключ и отправиться в путь после того, как эти десять месяцев закончатся. Предполагалось, что Целое Дерево поддержит политику, смысл которой сводился к тезису «скатертью дорога», и большая часть предстоящего времени ожидания должна была уйти на приведение крейсера в порядок.

Поездка на орбиту оказалась интересной: в последний раз я был в космосе, когда у нас еще не было детей. Мы поднимались вертикально вверх с постоянным незначительным ускорением. Насколько мне было известно, такое движение достигалось за счет расточительного расходования антивещества. Пилот Человек пожала плечами и сказала, что его вполне достаточно. Она не знала точно, откуда оно берется; возможно, из огромных запасов на «Машине времени».

Для космического корабля челнок был крошечным, размером с обычный школьный автобус. Со всех сторон имелись окна, даже сзади, так что мы могли следить за тем, как Центрус постепенно уменьшался в размерах до тех пор, пока не слился с окружающей местностью. А впереди, в темнеющем небе, самой яркой звездой стал космический корабль. К тому времени, когда нас окружила темнота, по его слегка удлиненной форме можно было уже уверенно понять, что это не звезда.

Когда мы были примерно в тысяче километров от корабля, челнок чуть заметно дернулся и начал замедлять движение. Обратное ускорение составило около двух g, и крутить головой, следя за приближением космического корабля, стало трудновато. Но ради этого зрелища стоило напрячь шею.

Вероятно, «Машина времени» была антиквариатом, но не по моим понятиям! Она была сконструирована и построена спустя более чем тысячелетие после того, как я закончил школу. Последний крейсер, на котором мне пришлось участвовать в войне, представлял собой громоздкое собрание хаотически перемешанных модулей, соединенных друг с другом сетью ферм, тросов и кабелей. «Машина времени» имела простую элегантную форму: два округленных цилиндра, соединенных торцами. От «нижнего» края переднего цилиндра отходила сделанная из тонкого, как кружево, металла, юбка, предназначенная для защиты от гамма-излучения, порождаемого аннигиляционным двигателем, расположенным в «заднем» цилиндре.

Мы причалили почти неощутимо, дверь тамбура — лепестковая диафрагма — открылась, мои уши заложило, и я порадовался тому, что нам посоветовали надеть теплые свитеры.

Системы жизнеобеспечения судна работали на минимальном режиме. Воздух был затхлый и холодный, немного выше нуля — лишь бы не дать воде замерзнуть и избежать разрыва трубопроводов.

Давление тоже было пониженным; оно соответствовало высоте в три километра. Этого было вполне достаточно для того, чтобы вызвать головокружение. Но вскоре мы должны были к этому привыкнуть.

Цепляясь за захваты, мы неуклюже проползли через зону невесомости в подъемник, украшенный веселыми сценками из жизни Земли и Небес.

Пилотажная рубка и впрямь выглядела как часть космического корабля. Длинный пульт с четырьмя вращающимися стульями.

Когда мы вошли внутрь, пульт управления пробудился к жизни, одна за другой начали зажигаться лампочки, свидетельствующие о начале разогрева системы, и судно заговорило с нами дружественным баритоном.

— Я ожидал вас. Добро пожаловать.

— Наш эксперт по сельскому хозяйству хочет, чтобы помещение было как можно скорее нагрето, — сказала Человек. — На какой режим времени можно рассчитывать?

— Около двух дней потребуется для гидропонных плантаций. Через пять дней можно будет начать посадки в почву. Конечно, в зависимости от культуры. Через восемь дней вода повсюду нагреется до, самое меньшее, десяти градусов.

— У тебя есть оранжерея, которую можно обогреть?

— Да, для рассады. Она в данное время почти готова к использованию.

Тереза взглянула на Человека.

— Почему бы паре из нас не остаться здесь и начать хоть какие-нибудь посадки. Было бы хорошо, если бы рассада появилась поскорее.

— Я с удовольствием помогу, — откликнулась Руби, — хотя мне необходимо вернуться к двадцать первому.

— И я тоже, — заявил Джастин. — Когда следующий полет?

— У нас нет жесткого расписания, — ответила Человек. — Через неделю, через десять дней. — Она громко чмокнула губами, что означало, что будет сейчас разговаривать с кораблем. — У тебя есть запас продовольствия для троих людей?

— На несколько лет, если они захотят питаться аварийным рационом. Могу также активизировать камбуз, и они смогут использовать замороженное продовольствие. Правда, оно очень старое.

Тереза громко поцеловала воздух.

— Так и поступай. Аварийный рацион оставим на безвыходные ситуации.

Я и сам не отказался бы присоединиться к ним, хотя и вовсе не был крестьянином по своим наклонностям. Все равно в том занятии, которое им предстояло, было нечто захватывающее. Примерно то же самое, что складывать веточки на чуть тлеющие уголья костра и осторожно дуть на них, пробуждая к жизни небольшой огонек, который вот-вот снова превратится в веселое пламя.

• Предыдущая
• 11/56
• Следующая