В футбольном зазеркалье - Кузьмин Николай Павлович - Страница 22
- Предыдущая
- 22/89
- Следующая
– Я тебе что хотел сказать, Геш, – не утерпел Звонарев, когда они приехали и Скачков стал помогать Клавдии с ребенком на руках выбираться из машины. – Родион Васильевич на вашего… ух!.. слышать не может!
Он словно сообщал большой секрет. Начальника дороги Звонарев всегда называл только по имени и отчеству: Родион Васильевич сказал, Родион Васильевич сделал.
– Это же надо: первая игра дома и так опозориться! Да ведь дураку же ясно было, что «Торпедо» сразу кинется в атаку. Правда, там еще судья подонок. Он игру-то сделал. За что пенальти дал? Подумаешь – снос! Это же футбол, а не балет.
Выписывая целый ворох всяческих спортивных изданий, Звонарев мог рассуждать о спорте часами. Ему часто доводилось попадать в окружение Рытвина, и по тому, что он высказывал, можно было судить о настроениях «наверху». Сейчас у всех на языке новый наставник «Локомотива».
– Нет, ты сам подумай, Геш! Он у вас что – псих? Все с ног на голову. Родион Васильевича оскорбил. Кому вдруг взял и – в шею. Как он работать-то думает? И с кем собирается играть? Батищева поставит? Х-ха! Он наиграет! В прошлом году вам Ригель шороху навел, а нынче все-таки Фохт, не кто-нибудь!
Отчисление Комова он считал почти диверсией против команды. «Локомотив» всегда славился своей защитой, и вдруг удар как раз по защите, по основному бастиону.
– Геш, согласись, что такие операции не проводятся перед ответственными матчами! Залетите вы в Вене на несколько штук. Все так считают.
В это время Клавдия, подхватывая болтавшиеся ноги Маришки, пыталась открыть дверь подъезда.
– Чего пылить попусту? – отмахнулся Скачков, торопясь помочь ей. – Все еще направится.
– Да я думаю! – убежденно произнес Звонарев. – А как же иначе? Ведь впереди-то…
Последние слова он прокричал вслед убегавшему Скачкову и подождал, пока за ними не захлопнулась входная дверь.
Дома пришлось вынести немое, но красноречивое возмущение Софьи Казимировны. Она забрала, почти вырвала у Клавдии спящего ребенка. Началась поздняя суматоха, в которой Скачкову не находилось места: хлопанье дверей, шум воды на кухне, компрессы, порошки, плач разбуженной Маришки.
Предложение Скачкова вызвать «Скорую помощь» осталось без внимания, – его не замечали, он вообще только мешал.
Дождавшись, когда в квартире все затихло, Скачков на цыпочках прокрался по коридору. «Женская половина», как он называл другую комнату, напоминала палату тяжелобольного. Торшер завешен шалью, Клавдия, низко наклоняясь к свету, изучала термометр. Температура все же была.
– Хоть бы ребенка оставили в покое! – сварливо проскрипела Софья Казимировна. Очки на ее лице сверкали угрожающе. В болезни Маришки она считала виноватыми обоих. Только что шепотом она как следует отчитала Клавдию. Губы ее, обескровленные от постоянного сжатия, превратились в гневную полоску.
От греха Скачков снова убрался к себе.
Он задремал, не выключая света, а когда проснулся, не сразу сообразил, где он, что с ним. Время было далеко за полночь. На цыпочках Скачков вышел в коридор.
Через стеклянную дверь был виден беспорядок в женской половине. Клавдия спала на раскладушке в халатике, ноги прикрыты кофточкой. Софья Казимировна, в очках, не раздеваясь, дремала в кресле возле детской кроватки.
Чтобы не шуметь, Скачков приник ртом к крану и осторожно пустил воду. Напившись, он с теми же предосторожностями, не уронив ни капли, закрыл кран.
У себя в комнате он быстро разостлал постель и, щелкнув выключателем, с наслаждением вытянулся на свежих простынях. Давно надо бы спать, иначе завтра на первой же тренировке не потянешь ног…
Они не задержались бы у Звонаревых, если бы не спор, начавшийся с упоминания имени Каретникова. Скачков уверял, что с новым тренером дела «Локомотива» должны пойти на лад. Звонарев скривился. На его взгляд, век тренера обещал быть очень недолгим. Проигрыши в первых матчах, нездоровая обстановка в команде, да еще и оскорбление самого Рытвина… Он считал, Каретников продержится самое большее до возвращения из Вены. До бесславного возвращения! А там с него спросят сразу за все!
В разговор понемногу втянулись женщины. Телевидение с его регулярными передачами чемпионатов мира приобщило к футболу даже самых равнодушных. Наравне с мужчинами футболу стали поклоняться и женщины. А Клавдия была такой поклонницей с детских лет. Это она однажды заявила, что футбол стал любимым представлением планеты.
Скачкова всегда поражало, что она знала все или почти все в этом сугубо мужском виде спорта. У нее был верный глаз на перспективных игроков, она была способна, посидев на тренировке, сделать ряд глубоких замечаний относительно того, как будет выглядеть команда в завтрашнем матче. Арефьич, знавший Клавдию давным-давно, звал ее «глаз-алмаз». Ребята в команде относились к ней, как к «своему парню». Прежний капитан «Локомотива» Шевелев, прежде чем ступить на поле, подставлял ей спину и просил: «Клаш, будь другом, стукни на счастье!» Известный актер, приезжавший на съемки, познакомился с Клавдией вот здесь же, у Звонаревых, и был с ней на матче; потом, он признался Скачкову: «Вы не представляете, Геннадий, какой она специалист! Я теперь смотрю на поле совсем другими глазами. А ведь считался болельщиком со стажем!»
Валерия, аккуратно разрезая торт и отпуская каждому за столом по треугольному ломтю на протянутые тарелочки, перебила Клавдию. Она неожиданно высказала мысль, что наш футбол «медленно, но верно» отстает от мирового уровня. Взять голландцев, например… Никакого же сравнения! Обращалась она к одному Скачкову, точно виноват в этом был только он, и никто больше. Звонарев, снимая ложечкой крем, глубокомысленно заметил, что прошло время, когда можно было сыграть матч, отстояв перед этим у станка полновесный рабочий день. Сейчас, если хочешь чего-либо добиться в спорте, необходимо подчинить этому весь распорядок своей жизни: сон, питание, отдых, развлечения. Короче, заняться спортом профессионально. Эра любительства кончилась. Отныне любительски можно заниматься только физкультурой.
– Вадим, ты прямо, как пророк! – улыбнулась Клавдия, наделяя детвору кусками торта. Маришка, чтобы не капнул крем, подставила ладонь. Маленький хозяин дома увел ее в другую комнату.
– Геш, а как ты считаешь? – спросил Звонарев. – Я же знаю, у вас об этом много говорят.
– Ну, так уж много! – усмехнулся Скачков, подбирая со скатерти крошки. – Просто поговаривают.
Мнение его самого? Да в общем-то отрицательное. Неверно это, что любительский футбол изжил себя, есть и у него еще резервы. Что же касается советского футбола, то дело «медленно, но верно» идет все-таки вверх, а не вниз. Нужно время. Мировой успех – это своего рода копилка, куда каждое поколение футболистов тащит по зернышку. Олимпийские медали в Мельбурне, Кубок Европы в Париже, четвертое место на чемпионате мира в Лондоне. Список! Так что скапливается помаленьку.
– Нет, старик, как хочешь, а я не согласен, – запротестовал Звонарев. – Без профессионализма нам чемпионами не стать. Это же смешно: самодеятельность против профессионалов! Нынешние мировые стандарты в спорте так высоки, что одним любительством, занимаясь на стадионе после работы, их уже не одолеть, не достичь. А то ты сам этого не знаешь!
Знать-то он знает… Однако, когда за игру получаешь деньги, футбол перестает быть состязанием, а становится работой. Но ведь не ради же заработка нужны эти самые два очка за победу над соперником!
– Ге-еш… – укоризненно и даже с некоторой обидой протянул Звонарев, – ну зачем разводить демагогию? Мы же взрослые люди. А разве вы сейчас святым духом питаетесь? Значит, вопрос в том, чтобы поставить все на деловую ногу. Как, скажем, в театре. Поешь – получай. И это логично… Клава, – неожиданно позвал он, и женщины, увлеченные каким-то своим негромким, тайным разговором, оборотились, – Клава, скажи: если бы Гешка твой получал как… ну, кто, кто?., ну как тот же Пеле, ты бы что? Тебе бы плохо было?
– Ого! – рассмеялась Клавдия. – Спроси что-нибудь полегче. «Опять деньги!» – расстроился Скачков. На его взгляд, деньги-то и губят все. Да, есть игроки, которые получают бешеные гонорары. Но сколько таких? Единицы. А остальные? Что их ждет, когда они выйдут в тираж? Что они еще умеют? Уж вон Гарринча – какой игрок был, а к чему пришел? К разбитому корыту. Нет, жизнь футболиста не замыкается границами зеленого поля. В футбол играют в основном до тридцати лет. А жить надо еще и дальше. В «Локомотиве» сменилось не одно поколение игроков – и что же? Парни сейчас работают и в ус не дуют.
- Предыдущая
- 22/89
- Следующая
