Перекресток - Ладыженский Олег Семенович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/24
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
3
БАЛЛАДА ОБМЕНА
Обманутой виселице твоей, школяр Франсуа Вийон
БАЛЛАДА О БЕЛОЙ ЖИЗНИ
В декабрьских болотах царит тишина,
Густая, как молоко,
Звезда, тишиною оглушена,
Серьгою в небе дрожит,
Уходит день, и его спина
Скучна, как вечный покой –
Но каждый год,
В сердце болот
Вступает Белая Жизнь.
У Белой Жизни белая бровь
И белый зрачок в глазу.
Сугробы-веки, ресницы-снег,
Морщины – корявый наст.
У Белой Жизни белая кровь
И белый по телу зуд,
Один раз в год
Кого она ждет,
Кого она ищет? – нас.
Зыбун под слюдою намерзшего льда
Зевает и видит сны
О том, как растрескается слюда –
У солнца остры ножи –
И будет апрель, и будет вода,
И тень от кривой сосны…
Но смертен год,
И в дрёму болот
Вступает Белая Жизнь.
У Белой Жизни седой висок
И пудреная скула,
Улыбка – мел, а рассудок бел,
Крахмальней, чем хруст белья,
А бледный лоб, как скала, высок
И холоден, как скала.
В глуши болот
Кого она ждёт,
Кто нужен ей? – ты и я.
Декабрьским болотам хвалу пою!
Звезде во мраке ночном,
Пурге, что в озябшем, глухом краю
Поземкой по кочкам вьюжит,
Бесстрашному дню, что в неравном бою
Сражен, уснул вечным сном.
Ты – наш оплот,
Стылый мир болот,
Где ждет нас Белая Жизнь.
У Белой Жизни есть белый лист,
Но нет ни капли чернил,
Перо в руке, как луна в реке,
Рука, как метель в ночи, –
Небесный свод равнодушно мглист,
Мерцают огни в тени,
За годом год
Она ждет и ждет,
А сердце болот молчит…
БАЛЛАДА ОБМЕНА
Было трое отличных друзей у меня,
Трое верных друзей – ого-го!
Я друзей у судьбы на врагов поменял,
На отличных и верных врагов.
Было трое чудесных невест у меня,
Трое славных невест – это так!
Я сперва у судьбы их на жен поменял,
А потом на щербатый пятак.
У меня была уйма прелестных детей,
Может, десять, – а может, и сто!
У судьбы я детей поменял без затей,
Только, правда, не помню, на что.
У меня была куча несделанных дел,
И забот, и хлопот – это так!
Все дела у судьбы я сменял, как хотел:
На кабак, и табак, и коньяк.
Вряд ли я успокоюсь в дубовом гробу,
Закрывая предъявленный счёт –
Хитроумный мой череп семь пядей во лбу,
Я и лёжа сменяю судьбу на судьбу,
Доплачу, и сменяю ещё!
СТРАШНАЯ БАЛЛАДА О ПОЭТЕ
У поэта что-то с горлом:
Вместо песни – громкий кашель.
У поэта что-то с сердцем:
Вместо сердца – твердый камень.
У поэта счеты с жизнью,
Как с прокисшей манной кашей.
Хочется в музей поэту –
Чтоб не трогали руками.
Вот стоит поэт в музее,
Застеклен для ротозеев,
Выделен поэту угол
Для прижизненных изданий,
На поэте – черный смокинг,
Пудрой-перхотью засеян,
Под поэтом – теплый коврик,
Чтобы мог стоять годами.
Ходят-водят хороводы
Критики вокруг поэта:
Ах, какое было сердце!
Ах, какое было горло!
Ах, как трогался руками
И за то он, и за это,
Мы бы чаще мыли руки,
Он бы дольше жег глаголом!
Нет глагола у поэта –
Отобрали для потомков,
И местоимений нету,
И наречий, и союзов,
И гипербол, и метафор
Наш поэт лишен жестоко –
Раз хотел стоять в музее,
Значит, расплевался с музой.
Лишь безлунными ночами
По музею бродит призрак –
Сумасшедший и печальный,
Неприкаянный и голый,
Бродит призрак и бормочет,
Отражен в стеклянных призмах:
"У поэта что-то с сердцем,
У поэта что-то с горлом…"
БАЛЛАДА О КИПЛИНГЕ
Пас – это пас, а вист – это вист, и вместе им не бывать,
А я – обалденный постмодернист, и Киплинга взял в кровать,
Я возбужден, как юнец весной, и свеж, как яичный желток,
А Запад – он, братцы, не хрящик свиной, и не беш-бармак – Восток.
Увидел бур, и прицелился бур, и все, кранты буровой,
А я это дело видал в гробу, я – дворянин столбовой,
И в нашем дворе такие столбы, что хуже занозы в заду,
А ты, Томплинсон, не пугайся трубы, а то поймаешь звезду.
Баллада что, баллада – пустяк, сложу и швырну под стол,
А Киплинг – он у меня в гостях, и мы с ним хряпнем по сто,
За верный наган, за скверный Афган, за настоящих мужчин,
За буйвола, чьи могучи рога, за вой Акелы в ночи,
За двух пацанов, чей слог не хренов, за леди, которых мы
Любили, как сорок тысяч слонов, среди мировой кутерьмы,
За беспокойных Марфы сынов, за воду в палящий зной,
За добрый табак и хмельное вино, за жизнь с прикрытой спиной.
И снова по сто, и еще разок, и чокнемся через года,
Да, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им не сойтись никогда,
Но двум поэтам плевать на рок, на срок и на пару веков,
Поскольку нету таких дорог, чтоб встать на вечный прикол,
И ни гу-гу, и ни капли в рот, ни слова в ухо времен –
А на висках дрожит серебро, и тяжек шелк у знамен,
Звезда в тылу, и звезда впереди, и звездный отблеск вверху…
Налей-ка нам, братец Ганга-дин, пора смочить требуху!
О, рай – это рай, и ад – это ад, но арфа вилам сродни,
Когда ни вперед, ни вбок, ни назад, и кем-то исчислены дни,
А вечность – миф, и не бросят роз на гроб из пахучей сосны,
И только память весенних гроз, когда ни грозы, ни весны.
Но что есть запрет, и что есть судьба, и что есть от рая ключи,
Коль выпал час плясать на гробах и рыжих собак мочить,
И туже затягивать ремешок, и петь, как поет листва –
Давай, дружище, на посошок, нам завтра рано вставать!
3
- Предыдущая
- 3/24
- Следующая
