Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга I - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 18
- Предыдущая
- 18/95
- Следующая
Архистратиг Киндей, проявив редкую для степняка осмотрительность и смелость, дал приказ возвращаться на корабли. Отходящих отважники не били. Киндей отплыл на верную смерть. Его посадили на кол прямо на базарной площади Леопольдины, столицы Конкордии.
Стразу после победы в Мелиоре разразилась новая война, на сегодняшний день – последняя из больших. Началась она потому, что старший сын кесаря Радимира, Карион, обрученный с детских лет с Ириной Василидой, любимой племянницей генарха Вандо Паригория, получил в схватке с конкордийцами смертельную рану стрелой в спину – и умер через четыре недели. А закончилась эта война буйным походом азаха Дедоя по землям обоих семейств, невиданными казнями и пожарами, изменами и предательствами такими, что и вспомнить грешно, – и, наконец, захватом кесаря прямо во дворце в Столии, чудесным исчезновением буквально из самых лап бандитов маленькой кесаревны Отрады – и отчаянным ночным боем крошечного отряда гвардейцев, прошедшего от стен города до дворца, взявшего дворец и уничтожившего мятежника Дедоя и всех его ближайших клевретов…
На какое-то время воцарился не то чтобы мир – но ошеломление. Всё же до сих пор на кесаря никто не покушался. Это просто не могло прийти в голову никому из владетельных славов.
Поиски маленькой кесаревны не привели ни к чему. Её не оказалось ни среди живых, ни среди многочисленных мёртвых.
Больше года чародеи и ведимы пытались отыскать хотя бы след её. Но не было девочки нигде на лице земли…
Вместе с нею пропала и ведима Еванфия Хрисогония, нянька кесаревны. В ту страшную ночь видели их уже за воротами города, бегущими куда-то. И – на этом всё.
Саня долго смотрела на листок с портретом бородатого человека. Алексей, ведя рассказ, всё время дорисовывал портрет, и теперь Саня смотрела в глаза усталого и, кажется, начавшего отчаиваться, хотя по-прежнему сурового и очень сильного человека. Глаза эти были странно знакомы…
– Алёша, – сказала она. – Но ведь этого… Просто не может быть. Этому негде быть. Негде. На Земле не осталось мест…
– Да, это так. Но, видишь ли… Того, что ты называешь Землёй, – просто не существует.
Сколько времени жил на свете великий чародей Велес, не знает никто. Срок ему не был назван, и потому прожил он ровно столько, сколько сам пожелал. А если ему нравились какие-то годы, он мог проживать их по много раз…
Чаще всего дела его были странные и непонятные простым людям. Но и полезного он сотворил немало, а главное его деяние было: кузни. Сумел Велес так заговорить белые меловые камни, что в круге, ими выложенном, переставали гореть медь, железо и другие металлы. Поначалу таких кругов было семь, и лишь один из них находился в Мелиоре, близ древнего города Нектария, но прошли годы, и каждое село могло позволить себе иметь место, где выплавляется из руды металл и где из него, раскалённого и мягкого, ровными ударами изгоняется природное бесформие. Там он потом остывает и становится тем, к чему был предназначен: мечом слава, саблей азаха, копьём солдата, подковой коня, гвоздём и топором плотника, лемехом земледельца…
Сразу намного лучше стали жить люди и пришли просить Велеса сделать так, чтобы железо не горело не только в меловых кругах, но и по всему миру, потому что уж очень много дорогих предметов гибло в пожарах. Велес ответил им, что это непростой вопрос и следует сначала устроить такое в малом месте, а уж потом думать, переносить ли эти свойства в мир – потому что, наверное, Создатель что-то имел в виду, делая металлы горючими… И в пещерах, откуда брали люди заговоренный меловой камень, он создал подобие мира, населил его полупризрачными людьми и позволил им жить так, как они хотят. Век спустя велел он передать всем живущим, что никогда не станет переустраивать мир, ибо он и в таком виде достаточно хорош, – после чего стал готовиться к успению. Его погребли у входа в пещеры, а над гробницей другой великий чародей, Ираклемон Строитель, воздвиг белую башню, которая будто бы вытягивала из мира всеобщее зло и сбрасывала его в те подземелья… Впрочем, если судить по тому, что делалось и делается в мире, со своей задачей башня явно не справлялась.
Именно там, под башней, в подземельях, позже наречённых молвой Велесовой кузней, в странном подобии мира, и спрятал чародей Домнин Истукарий маленькую кесаревну с её нянькой-ведимой… Ибо уже тогда понимал, что за Дедоем стоит изменник и нарушитель Закона великий чародей Астерий Полибий.
– Понятно… Значит, она и есть я? Как странно…
– Не веришь?
– Не знаю. Слишком всё это… Просто. Простовато. Детские мечты. Проснуться принцессой. Смешно.
– Бывает…
Алексей встал, прошёлся по комнате. Саня так и сидела на кровати по-турецки, опершись локтями о колени и уронив голову в ладони, и следила за ним искоса, не поворачивая головы.
– Это не детские мечты, – сказал Алексей глухо, не глядя на неё. – Это война. Грязь и кровь. Очень много грязи и ещё больше крови. Почти наверняка – смерть. Возможно – мучительная смерть. Возможно – мучительная смерть в полном одиночестве… В грязной яме, в каменном мешке… И это не сказки. Всё более чем всерьёз. И тебе не дают выбора. Вернее, не так. Ты можешь остаться здесь. Я не знаю, сколько ты проживёшь. День или два. Даже если я буду при тебе безотлучно. Понимаешь? Если мы хотим… просто выжить… нам нужно карабкаться в гору. Образно говоря. Астерий не оставит тебя в покое, пока ты жива. Потому что только ты в состоянии лишить его могущества. И для него не имеет значения, хочешь ты это делать или не хочешь. Если можешь – значит, ты должна быть уничтожена. Точка.
– А кто такой это Астерий? – спросила Саня почти равнодушно. – То есть я поняла, что это какой-то маг…
– Не маг. Маги – это жрецы огня. Чародейскими умениями они не обладают… Почти. Да, он чародей, достигший очень больших высот. За счёт смешения стилей. Обычно это невозможно, но он завладел Белым Львом… Это такой особый амулет Ираклемона Строителя. С ним, с Белым Львом, Ираклемон познакомил тебя при рождении…
– Меня?!
– Да. И именно тебя Белый Лев послушается, если дело дойдёт до… спора между тобой и Астерием.
– Вот, значит, как… А кто же ты, Алёша?
– Я есть я. Слав-отважник Алексей Пактовий. Твой троюродный брат по материнской линии. Присягал кесарю – и служу ему. Так что про родство наше – всё чистая правда. За исключением имён. Хотя нет – моё имя при мне…
– А моё?
– Твоё имя – Отрада. Отрада Радимировна.
– Отрада… – повторила Санечка. – Как странно… А – красивое имя.
– Красивое, – согласился Алексей.
– Знаешь, – сказала она, помолчав. – Даже если ты всё придумал зачем-то… Я согласна. На всё. Ты же знаешь, что делать, куда идти…
– Вообще-то…
– Не знаешь?
– Мы не можем возвращаться по той же дороге, по которой пришли сюда. Они захватили Апостола, моего сотропника. И теперь знают, как мы шли. Поэтому нам придётся… Наобум.
– Пойдём, – улыбнулась она, – наобум. Дорога на Обум.
– Тогда нужно собираться. Сейчас очень быстро пробежим по магазинам. К сумеркам мы должны быть готовы.
– Знаешь, чем юный пионер отличается от сардельки? – спросила Саня.
– Ну…
– Сардельку нужно разогревать, а юный пионер всегда готов.
Ключи Домнина сработали и на этот раз: Алексей понял, что смешного в этой шутке.
Вряд ли эта пара обращала на себя внимание: высокий крепкий рыжеватый мужчина лет тридцати и с ним девушка: коротко, под мальчика, стриженная, темноволосая, с коротким чуть вздёрнутым носиком и мелкими бледными веснушками по всему лицу. Одеты они были в почти одинаковые длинные коричневые куртки – он в кожаную, она в мягкую овчинную, – и чёрные джинсы; на ногах – дорогие крепкие ботинки на толстой подошве. На плечах мужчины плотно сидел огромный зелёный "абалаковский" рюкзак с притороченным сбоку длинным свёртком; девушка обошлась кожаным рюкзачком поменьше – однако тоже тугим и не слишком лёгким. Они подошли к воротам того, что называлось "автосалоном" (двор, будочка; на крыше будочки горбатый "запорожец", раскрашенный под божью коровку) и остановились в некоторой нерешительности. Из будки показался чуть перекошенный парень в жёлтом жилете на голое тело.
- Предыдущая
- 18/95
- Следующая
