Сироты небесные - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 31

• Предыдущая
• 31/55
• Следующая

То, что в «Москве» называлось пассажирскими салонами, на самом деле было спасательными капсулами на двенадцать человек каждая, связанными между собой и с кабиной экипажа воздушными коридорами из гибкого прозрачного пластика. В одной из них разместились Антон, засыпающий на ходу Петька и бригада врачей из флотского госпиталя; в другой развернулся полевой штаб: Некрон, Римма, Исса – и прилетевшие этим же бортом Геловани и Мартынов.

Простых вопросов не задавали – Геловани с задачей прослушивания справился блестяще, и Мартынов уже знал начало этой истории и её действующих лиц. Поэтому Некрон очень сжато рассказал о своей беседе с Бэром с глазу на глаз и выдал резюме: с одной стороны, мы пока не в силах ни подтвердить, ни опровергнуть всё то, что сообщил Бэр; с другой, он продемонстрировал уровень своего влияния на текущие события и, одновременно, свою добрую волю; с третьей, какое бы решение принято ни было, риск оказывается чрезвычайно велик: в случае неудачи планету Земля можно будет просто вычеркнуть… А в случае удачи? – спросил Мартынов. От статус-кво до неба в алмазах, мрачно сказал Некрон. Как там выражаются наши китайские друзья? Оседлав тигра, крепче держи его за уши? Или за усы?.. Ты хочешь сказать, пробурчал Мартынов, что нам следует поддержать этого мудозвона? Не знаю, потёр лицо Некрон, не знаю… Наверное, да.

Римма осторожно выбралась из плотного сплетения рук Геловани и встала в проходе, держась за подголовники кресел.

– Лично я ему верю, – заявила она. – Не знаю, что у них там происходило, в этой их драной Империи – но вот то, что он сейчас не врёт, это точно. И он нам не враг и не друг. Просто мы ему очень нужны.

– Ну, это-то я как раз понял, – сказал Мартынов. – Нужны, да… Иной раз и пипифакс так нужен, так нужен – полцарства за пипифакс… А использовал – и ага.

– Слушайте! – почти закричала Римма. – У нас же есть музей! А там наверняка что-то найдётся и про Бэра, и про его дядьку…

– Какой ещё музей? – привстал Геловани.

– Ты забыл, я тебе говорила. Мы с ребятами – ещё давно, ещё в Большом Дворе – обменяли наш линкор на музей Старых. Ну, у нас линкор был, мы его у имперцев спёрли. А потом обменяли… Ну? Вспомнил?

– Что я могу вспомнить, меня же с вами не было… – начал Геловани и замолчал. Потому что действительно вспомнил. Вспомнил то, было совсем не с ним, очень далеко от него. Такова теперь его память…

Большой Двор – это планетная система звезды тэта Волос Вероники, облюбованная Свободными из-за несметного количества удобных для жилья астероидов. Свободных там всегда очень много, тысячи и десятки тысяч. В Большом Дворе практически постоянно обитают их старейшины – называются иначе, воспроизвести правильно невозможно, адекватного понятия в земных языках нет, приходится применять более или менее близкое определение. Вообще трудно переносить в звучащий язык то, что существует только в языке образно-ментальном… Ещё в Большом Дворе идёт постоянная торговля и обмен всего на всё. В том числе угнанных кораблей и украденного оружия на неизвестного назначения артефакты с покинутых планет…

Музей Старых…

Да-да. Был такой случай: выменяли. Поделили – "на несколько половинок". Как сейчас помню. И находится одна такая "половинка"…

На летающем острове Риммы. А летающий остров – завис над Питером на высоте пятисот кэмэ. Болтается там вопреки всем законам небесной механики… но к этому уже почти привыкли.

На острове последние несколько месяцев тусовались сотни три Свободных. Это была их временная столица.

– Музей… – повторил Геловани. – Конечно, музей! Риммочка, солнышко мое ясное, побежали к пилотам! Исса!..

Через десять минут огромные, как заводские ворота, створки кормового люка раскрылись, и оттуда толстой задницей вперёд вывалился «Медведь». Геловани не слишком любил эти устаревшие и достаточно нелепые корабли, но выбирать не приходилось: именно «Медведя» загрузили последним. Несколько секунд он кувыркался, отставая и падая, потом выровнялся, задрал нос – и ушёл резко вверх, оставив далеко позади и внизу огромный медленный транспорт.

"…И когда судья поднялся на кафедру и вперил грозный взгляд в бедную маленькую Каролинку, ей стало очень страшно…"

Пан Ярек театрально понизил голос.

"Но она знала, что ни в чём не виновата, и храбро вышла вперёд.

И судья спросил:

– Кто свидетельствует в пользу этой женщины?

Люди зашептались, но промолчали – ведь никто не знал, что же случилось ночью, и только помнили, что у Каролинки всегда был добрый нрав, – и покачали головами.

– И ещё раз спрошу, – провозгласил судья, – кто свидетельствует в пользу этой женщины?

И снова ни один человек не осмелился возвысить свой голос в защиту маленькой Каролинки, ведь все подумали: нас там не было, а ребёнок куда-то исчез, значит, что-то нечисто.

И судья спросил в третий раз и последний:

– Найдётся ли кто, желающий свидетельствовать в пользу этой женщины.

И вновь никто не вышел, но тут в небе над площадью появилось множество белых и серебряных голубей, и белые голуби летали слева от Каролинки, а серебряные – справа.

"Чудо! Чудо!" – шептались люди, но ни один не посмел сказать об этом громко, и судья продолжил.

– Кто свидетельствует против этой женщины? – строго спросил он.

И тут вышла вперёд злая старшая сестра Каролинки и сказала:

– Я свидетельствую, ваша честь.

Громко зашептались люди, и громко забили крыльями голуби, но она продолжала:

– Вчера ночью я своими глазами видела, как Каролинка взяла нож и вошла к ребёнку.

Ахнули люди, застыв от ужаса, а белые голуби ринулись вниз и выклевали злой сестре левый глаз. Но слишком чёрствым было её сердце, и она, пересилив боль, солгала ещё раз:

– А потом видела я, как вынесла Каролинка окровавленное тело ребёнка из комнаты и вышла с ним в сад.

"Смерть ей! Смерть ей!" – стали повторять люди, но тут ринулись вниз серебряные голуби и выклевали злой сестре правый глаз.

Но слишком велико было её желание погубить младшую сестру, и, закрыв лицо руками, закричала она из последних сил:

– И зарыла Каролинка ребёнка в саду, под яблоней, и там вы найдёте его тело, завёрнутое в её подвенечную фату!

И люди подступили к Каролинке, потрясая в ярости кулаками, но тут дружно налетели с небес белые и серебряные голуби и выклевали злой сестре её безжалостное сердце.

И в тот же миг ожил невинный младенец, и выбежал из сада, и бросился к матери.

И все увидели, что она ни в чём не виновата…"

Пан Ярослав шумно вздохнул и удовлетворённо сложил руки на пузе.

– А?

– Бред собачий! – с чувством сказал Олег.

– Не бред, а суровая готика, – наставительно поправил Михель.

– И много ли ты о готике знаешь?

Михель был человек честный.

– Не много, – признался он. – То, что бабушка рассказывала. Но я так понимаю: в готике хорошим людям до того тошно приходится, что плохим надо впендюрить вдесятеро больше, чем хорошим. Чтобы проняло и чтобы неповадно. Поэтому она суровая. Такова была мораль в Средние века.

– Пан Ярек, – нерешительно начал Вовочка. – А горные духи из-под земли выходят?

– В сказках?

– Нет, которые настоящие.

– Я с ними дела не имел, – сказал Дворжак. – И просто не знаю, что про них говорят вправду, а что – так, с перепугу. Нет, не знаю.

Лежащий на носилках чужак потянулся, вздохнул и повернулся на другой бок.

– Оклемается, – сказал Олег уверенно.

– Хорошо бы поскорее, – поскрёб пан Ярослав щетину на щеке. – Устаю я всё-таки за этим управлением, как на себе её прёшь, эту колымагу… Ладно, хватит трепаться: по машинам.

Дворжак и Артём подхватили носилки с чужаком, Олег закряхтел и поднялся на четвереньки. Михель за спинами у всех толкнул Вовочку локтем, бровями изобразил вопрос. И Вовочка незаметно для остальных вытащил из кармана и показал ему два металлических шарика: светлый и тёмный, почти фиолетовый.

• Предыдущая
• 31/55
• Следующая