Даже ведьмы умеют плакать - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 17

• Предыдущая
• 17/68
• Следующая

Берг, поддерживая Лизу, смотрел на нее во все глаза.

Ряхин в своем начальственном кресле изображал скепсис.

– Кузьмина! Нет ли у вас у самой ощущения перебора? – перебил ее он.

– Рекламы много не бывает, – парировала Лиза.

– А, по-моему, вы, увлекшись мерчандайзингом, упустили прочие способы продвижения брэнда. Вы, Кузьмина, затраты на свою программу просчитывали?

– Да. На двадцать восемь наших фирменных магазинов во всех городах страны должно уйти около восьми тысяч у. е.

– И у вас остается всего две тысячи. На что вы их предполагаете потратить?

– Разработка слогана, тестирование плаката вместе со слоганом в фокус-группах…

– Значит, ни на наружную рекламу, ни на пиар, ни на рекламу в общественном транспорте средств не остается?

– А чему там оставаться? Вы разве сами не понимаете, что десять тысяч долларов на раскрутку нового брэнда – это архимало?!

Лиза начинала злиться. Как умело начальник прикидывается простачком! Будто сам не понимает, что денег хватит только на рекламу в местах продаж – да и то с трудом. Ряха ее предложению радоваться должен: ведь мерчандайзинг – его конек. Для него слова «стикеры», «воблеры», «баннеры» звучат как мед по сердцу. Она и концепцию писала, отталкиваясь от его вкусов. И вот теперь Ряхин всем своим видом выражает недовольство.

Все понятно: что бы она ни сделала, любая ее концепция обречена на провал. Ряха не забыл, сволочь, как она громила его идею туфелек «от Усачевой» в присутствии генерального директора, и теперь отыгрывается.

– Что ж, – скептическая улыбка тронула губы Ряхина, – мы выслушали так называемую концепцию Кузьминой. Кто желает высказаться по этому поводу?

Верные боссу сотрудники мигом сообразили, куда ветер дует. Первой взяла слово Дроздова и не оставила на идеях Лизы камня на камне.

– Выделенные деньги уйдут в песок, – с пафосом провозгласила она. – А коврики для переобувания с изображением всенародной любимицы – это верх пошлости и профанации!

В следующих выступлениях коллеги, почуявшие запах крови и не желающие упустить возможность порвать Лизу на части, заявили, что ее концепция – сырая и неэффективная. И вообще она выглядит как неудачная пародия (!) на лучшие работы отдела. Только верный Берг попытался защитить Лизу, но голос его прозвучал гласом вопиющего в пустыне.

– Итак! – важно подвел итог Ряхин. Ему и не понадобилось самому громить Лизу. Вообще не потребовалось ничего делать – только скептически бровь поднимать. Сотрудники, прислушивающиеся к каждому чиху начальства, закопали Лизу быстро и без всякого его участия. – Концепция по продвижению обуви «от Усачевой», представленная нам Кузьминой, является, по общему мнению, сырой, недоработанной и неэффективной. Возможно, сыграли свою роль личные амбиции Кузьминой и ее в целом негативное отношение к проекту. Концепция не принимается, и я предлагаю ее доработать – точнее, коренным образом ПЕРЕработать. Общее руководство этой работой я поручаю вам. – И Ряха милостиво кивнул в сторону Дроздовой.

Дроздова расплылась в счастливой улыбке. А Ряха окончательно добил Лизу:

– Как я понял из вашего доклада, самостоятельная разработка концепций вам, Кузьмина, пока не под силу. Я, конечно, не снимаю с вас обязанностей по переделке концепции, но впредь по всем основополагающим моментам вы будете консультироваться с Антониной Кирилловной.

Лиза еле удержалась от нервного смеха, когда увидела триумф, перекосивший лицо Дроздовой. А Ряхин ласково улыбнулся своей протеже и добавил:

– Останьтесь, пожалуйста, Антонина Кирилловна. Мы с вами подумаем над основными позициями – а все остальные свободны. Идите, работайте.

Когда сотрудники вернулись в свою комнату, никто не смотрел на Лизу, и она не глядела ни на кого и с трудом сдерживала слезы.

Сзади подошел Берг, успокаивающе положил руку на плечо. Прошептал:

– Слышала, Лизавета, что Ряха сказал Дроздовой: «Мы с вами подумаем над основными позициями». Как мыслишь, над какой конкретно позицией они там у него в кабинете работают?

Как ни странно, шутка Берга оказалась последней каплей. Лиза стремительно вскочила и, кусая губы, выбежала из кабинета.

Она понеслась по коридору, не замечая никого и ничего. И, конечно, ей было совсем не до свидания с Красавчиком, на котором она должна была появиться еще полчаса назад.

Когда Лиза закрылась в туалетной кабинке, на нее вдруг напал дикий приступ злобы. Попадись ей сейчас Ряхин, она бы удушила его своими руками. Выцарапала бы ему его маленькие глазки. Испинала б его лодыжки каблуками.

– Сволочь! Чтоб ты лопнул! Чтоб ты сдох! – шептала она. – Мстительное отродье! Жирный боров!

Злоба по отношению к Ряхину прямо-таки переполняла ее. Ей казалось, что она сейчас взорвется от негодования и ненависти. В бессильной ярости Лиза несколько раз от души врезала открытой ладонью по стенке кабины. «Бум! Бум!» – отозвалось дерево.

Потом злость достигла невыносимого пика – и вдруг куда-то схлынула. Осталось одно опустошение. Потом полились слезы.

А много времени спустя, когда Лиза поплакала, и успокоилась, и привела себя в порядок («а я, в общем-то, ничего, только чуть-чуть глаза припухли»), она вдруг услышала в коридоре странный шум и возбужденные голоса, и крики.

В коридоре орали:

– Сюда, сюда!

– Врача, скорее!

– Да что же это такое делается?!

– Кто-нибудь встретьте врачей!

Когда Лиза выглянула из туалета, то увидела быстро шествующих по коридору двух санитаров со значительными лицами и пустыми носилками. Впереди поспешал доктор с чемоданчиком. Они шли в сторону Лизиного отдела. А у дверей ряхинского кабинета собралась небольшая толпа сотрудников. Некоторые пытались, оттесняя других, заглянуть внутрь – однако входить в кабинет никто не осмелился. Врач вежливо, но решительно раздвинул толпу и исчез внутри. За ним последовали санитары.

Странная робость овладела Лизой. Она стояла в коридоре, не в силах пошевелиться.

Она уже в тот миг стала догадываться, ЧТО случилось.

Через минуту санитары вынесли из кабинета на носилках что-то тяжелое. Это был человек в костюме. Бессильно свешивалась рука.

Санитары понесли свою ношу в другую сторону, к парадной лестнице. Следом озабоченно шествовал врач, а за ним – плачущая женщина.

Преодолевая страх, Лиза на нетвердых ногах приблизилась к своему отделу.

– Что случилось? – глухо спросила она у толпы, ни к кому в отдельности не обращаясь.

– Да видишь ли, – болезненно поморщившись, ответил ей Берг, – у Ряхина приступ. Кажется, инсульт.

– Как?! – выдохнула Лиза.

– Он, видишь ли, вышел из своего кабинетика, стал со Светкой разговаривать, распекать ее за что-то. А потом вдруг за голову схватился и – брык! – повалился на пол. Мы и охнуть не успели. Все к нему, а у него изо рта пена, силится сказать что-то и не может, только губами шевелит, как рыба, и сипит. Ну, мы в «Скорую» звонить…

В этот момент охочая до зрелищ толпа подалась от кабинета к окну коридора – и Берг с Лизой вместе со всеми.

Они увидели, как из парадного подъезда вынесли носилки с Ряхиным. Водитель «Скорой помощи» отворил задние дверцы. Санитары принялись заталкивать туда носилки. Следом запрыгнул врач, а потом в чрево «Скорой» залезла плачущая женщина. Это была Дроздова. Скорбная карета снялась с места и подалась к выезду со двора. Охранник отворил перед нею ворота.

• Предыдущая
• 17/68
• Следующая