Пока ангелы спят - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 15

• Предыдущая
• 15/80
• Следующая

Чтобы проверить себя, я, стараясь оставаться ироничным и отстраненным, напечатал: «Свежий хлеб».

Подождал минуту.

Разносчики хлеба в дверь не звонили.

Тогда я напечатал: «Астраханская вобла». Прислушался, и опять тишина. Тогда я, развеселившись, написал: «Раки», секунду подумал и добавил: «Вареные».

Ни воблы, ни раков – сырых ли, вареных – не появилось.

Окончательно придя в себя, я стал печатать: «Свежие газеты». Потом: «Феррари F550 Маранелло». Затем в столбик:

Как и ожидалось, ни «Феррари», ни жареной утки, ни вице-премьера предо мной не возникло.

Я выделил черным всю напечатанную мною галиматью – включая, до кучи, и первую фразу главы. Решительно нажал «Delete».[7]

Экран освободился, и я решил начать все сначала.

Но предварительно следовало освежиться пивком. Столь некстати заявившаяся живая негритоска отняла у меня, признаться, слишком много сил.

Наташе никогда не случалось смотреть цветные сны. Она даже маме жаловалась: все черно-белое снится. Скучно как-то. Неярко, некрасиво. А мама сказала тогда: «Радуйся, глупышка. Цветные сны обычно психи видят. Или очень творческие натуры». Наталья тогда порадовалась, что она не псих. И немного расстроилась, что к творческим натурам тоже, выходит, не относится. Как же она тогда станет известной журналисткой?

Сегодня ночка выдалась дурацкая. Сначала папе несколько раз звонили из Америки. Потом под окном до трех утра распевали «Ой, мороз-мороз…». Наташа боролась с искушением окатить «помороженных» водой. «Нашли что петь, – сердилась она. – На улице – жарынь, а у них – мороз».

Апрель в этом году вышел по-июньски душным, и Наталье было жарко даже под тонкой шелковой простыней. Она попробовала спрятаться от телефонных звонков и уличных песен под подушкой – не вышло, чуть не задохнулась.

Наташиному любимцу, хомяку Баскервилю, сегодня тоже не спалось. Зверь упоенно бегал по колесу в своей клетке, механизм надсадно поскрипывал. «Можно Баскервиля вместо этого, как бишь его… генератора использовать. Электричество пусть вырабатывает», – сонно подумала Наташа. И наконец провалилась в глубокое предрассветное забытье.

И приснился ей сон. Яркий, как фильм производства «Коламбия пикчерз».

Во сне происходил великосветский прием.

На белоснежных скатертях поблескивают серебряные блюда. Устрицы во льдах. Икра в тарталетках. Подмигивает глазками-маслинами поросенок. Искрятся бриллианты на дамах, бликуют очки у мужчин в смокингах… И она, Наташа, – тоже часть этого великолепного сборища. Видит себя со стороны – в темно-зеленом панбархатном платье, ридикюль расшит блестками, высокие каблуки скользят по паркету. И на душе легко-легко, будто прием в ее честь, и все вокруг – друзья, и сейчас произойдет что-то хорошее… «Но с кем же я здесь? – думает Наташа во сне. – Кто мой спутник?» Взгляд бредет по залу, упирается в чью-то стройную спину… Вот он! Отчего-то она знает, что это – он. Фигура – идеальная, смокинг сидит без единой складочки. Наталья подбирается ближе, ближе. Скорей заглянуть в лицо… Она нежно касается его плеча. Но мужчина играет с ней, выскальзывает из объятий.

– Ну хотя бы скажи, кто ты, кто?! – просит она, упорно пытаясь развернуть его лицом к себе.

– Ты меня скоро встретишь, – его голос звучит мягко и глухо.

– Когда? Сегодня? Завтра?

– Я найду тебя сам…

И яркая картинка распадается на лепестки осколков.

Наташа неохотно открывает глаза. Позднее утро. Солнце ломится в комнату. В квартире тихо. Хомяк сладко спит в своей клетке и еле слышно похрапывает.

«Я найду тебя сам!» – повторяет Наташа и выбирается из постели. Сон никак не идет из головы…

Она не спеша проходит по квартире. Мамин кабинет, заставленный медицинскими томами, с дипломами на стенах, – когда-то она так благоговела перед этой комнатой! – сегодня кажется маленьким и замшелым. Антикварная зеленая лампа, сбрызнутая паутинкой пыли, тоже представляется глупой и неуклюжей. Не то что благородные люстры с мириадами хрустальных подвесок, какие Наташа видела в своем сне, в огромном прекрасном зале…

«Не квартирка, а сущий курятник, – приходит в голову Наталье, – потолки-то какие низкие… Примитивно мы живем. А как шикарно все было на приеме! Попасть бы туда по-настоящему…»

Она увидела в зеркале собственное размечтавшееся лицо и расхохоталась. Что за чушь в голову лезет – особенно по утрам, пока кофе не попьешь. Дворцы, подумать только. Сейчас в бомжовской столовке она небось такой дворец увидит!

Наташа сходила в ванную за губкой, бережно протерла мамину зеленую лампу. Подняла с пола и примостила на место «Болезни климактерического периода». Быстро позавтракала фотомодельными мюслями и совсем не фотомодельной шоколадкой с орехами, облачилась в скромные джинсы-бананы и широкую футболку и отправилась на задание.

Задание, прямо скажем, не вдохновляло. Пугало даже. О чем же их спрашивать, этих бомжей? «Расскажите, пожалуйста, как вы дошли до такой жизни… А теперь, будьте любезны, пару смешных историй… Каких? Да любых! Мне завотделом расследований велел, чтобы были…»

Чушь какая-то получается… Запорет она первое задание в отделе расследований, как пить дать запорет. До чего же жаль, что ее не послали в шейпинг-клуб…

К метро она шла не спеша, изучала по дороге ассортимент окрестных магазинчиков и палаток. В подземке настал черед книжных и газетных ларьков, а в переходе она долго стояла перед витриной с театральными билетами. В Большом скоро премьера, «Дочь фараона» с Ниной Ананиашвили. Билеты дорогущие, никакой заначки не хватит. Может, у папы выклянчить? На культурное развитие?

Наташа вздохнула и оттащила себя от билетных искушений.

«Хватит бредить. Напишу про бомжей, получу гонорар и тогда куплю билеты на «Дочь фараона». Как взрослый человек».

…Бомжи оказались совсем не страшными. А столовая – чистой, светлой и даже с претензией на уют. Занавесок на окнах, правда, не имелось – зато по стенам развешаны картины непонятного содержания: Малевич какой-то. За длинным деревянным столом собрались в основном чистенькие старушки. Явно не бомжи, а просто одинокие люди. Наташе даже показалось, что приходят они сюда не столько поесть, сколько пообщаться.

Бабульки дружно и одинаково отвечали на Наташины расспросы:

– Пенсии не хватает, дочка, вот сюда и ходим… Кормят как? Да нормально, в войну хуже питались…

Бабулечки проворно ухватывали со стола нарезанный черный хлеб, прятали его в целлофановые пакеты.

– Неужели у них на хлеб денег нет? – с состраданием спросила Наташа директора столовой (тот неотлучно сопровождал ее и чутко ловил каждое слово, брошенное старушками).

Директор энергично замотал головой:

– Не, это они для голубей берут. Вон, посмотрите, лавочку на улице, рядом с входом птицы всю обгадили.

– А настоящие… – Наташа смутилась и выпалила неприятное слово, – бомжи к вам приходят?

Директор хозяйским оком осмотрел столовую. Сказал радостно:

– Вон Васька-бомж. За закусью к нам пришел.

Васька расслышал, заулыбался, сверкнул парочкой стальных фиксов. Доложил радостно:

– На ноль пять только и набрали!

Он аккуратно заворачивал две котлеты в старый номер «Вечерки». Сказал просительно:

– Слышь, начальник, может, добавки дашь?

– Кыш отсюда, – нахмурился директор.

Васька поспешно прошмыгал к выходу.

Директор нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

Наталья отчаянно соображала, о чем бы еще его спросить. Сесть он ей не предложил, они стояли в обеденном зале под любопытствующими взглядами посетителей.

– А финансирование у вас достаточное? – выдавила она.

• Предыдущая
• 15/80
• Следующая