Взвод - Ливадный Андрей Львович - Страница 11
- Предыдущая
- 11/74
- Следующая
Херберт откровенно пожал плечами.
– Я не знаю. Я никуда не ходил все это время.
– А что случилось, можешь рассказать? – Испытующе глядя на него, без обиняков спросил лейтенант.
Херберт ответил не сразу. Достав из нагрудного кармана рубашки пачку импортных сигарет с незнакомым названием, он жестом предложил Ивану закурить.
Вообще-то Лозину, после перевода из десанта в военно-космические силы пришлось отказаться от вредных для здоровья привычек, но сейчас он машинально протянул руку, взяв сигарету, прикурил, и сказал, ощутив приступ головокружения от первой затяжки:
– Давай, Джон, выкладывай, что знаешь.
Американец искоса посмотрел на него, пытаясь вникнуть в смысл обращенной к нему фразы.
– Я плохо понимаю русский, – наконец медленно выговорил он, стараясь не коверкать слова своим чудовищным акцентом.
– Война? – Односложно спросил Иван.
– Да.
– Кто и с кем?
– Люди с Чужими. – Слишком лаконично и туманно ответил Джон. – Мы уже проиграли. – Спустя пару секунд добавил он с глухим, ясно прозвучавшим отчаянием в голосе.
Иван застыл молча, потрясенно глядя на американца.
Бредит он что ли? – Мелькнула в голове лейтенанта шальная мысль.
Смысл произнесенной Хербертом фразы попросту не поддавался мгновенному осмыслению. Два слова, словно тяжелые булыжники медленно падали сквозь слои сознания, не находя адекватного отклика в рассудке лейтенанта. Они относились к той категории утверждений, которые невозможно принять на слух, сразу и безоговорочно, без солидной доказательной базы, потому как они… противоречат здравому смыслу, укладу психики, той атмосфере, в которой воспитан человек. Для Лозина существовали некие базовые понятия возможного и невозможного, в рамках которых шло привычное осмысление событий, а тут, словно ушат ледяной воды, выплеснутый на голову:
Люди и Чужие?
Не Соединенные Штаты Америки, грезящие о мировом господстве, не воинствующие мусульманские секты, и даже не обнаглевший коммунистический Китай, в последнее время все чаще поглядывавший на известные регионы России, а "братья по разуму"?!…
– Джон, ты, наверное, действительно хреново знаешь русский? – Мысленно взвесив все "за" и "против", произнес Иван. – Я спросил тебя: кто и с кем вступил в войну?
– А я ответил тебе. – Не поворачивая головы, буркнул в ответ американец. – На нас напали. Спейс… – у Джона не хватило словарного запаса, и он попросту ткнул пальцем в небо, видимо рассчитывая расставить этим жестом все точки на "и".
Рашен крези, говоришь? – Зло подумал Иван, проследив за его жестом. – А сам в «дурке» не проверялся?
Неизвестно чем бы закончился этот диалог, не появись во дворе Настя.
Она была одета очень бедно, неброско, производя впечатление серенькой полевой мышки…
– Настя!… – Иван порывисто встал, но тут же был вынужден ухватиться за хлипкие, порядком подгнившие перила крыльца.
Она остановилась. В руках девушка держала полиэтиленовый пакет, из которого торчало горлышко плотно укупоренной пластиковой бутылки, а по бокам ясно выпирали какие-то угловатые коробки.
Вид у нее был усталый, измученный, обувь облеплена грязью, налипшей на раскисшем поле, в глазах прятался с трудом скрываемый страх.
– Ты где была?
– Ходила за продуктами, в город. – Тихо ответила она, снимая с головы серый, неотличимый от ткани демисезонного пальто платок. – Нас ведь теперь прибыло, верно?
Иван кивнул, молча признавая ее правоту.
– Нам нужно поговорить. – Произнес он.
– Да. – Согласилась Настя. – Только пойдем в дом, – попросила она. – Озябла, и ноги гудят.
Джон молча посторонился, освобождая ступеньки, и Иван с Настей прошли внутрь неказистого здания, которое простояло тут еще с прошлого века. Сейчас такие постройки уже не возводили, дерево повсеместно заменили пластик, стекло и бетон, а домики в дачных поселках, как правило, собирались из готовых комплектующих щитов, изготовленных промышленным способом.
– Ну?… – Она поставила пакет на стол и обернулась к Ивану, расстегивая магнитные липучки верхней одежды. – Ты уже говорил с Джоном? Что он объяснил тебе?
Лозин сел за стол, сцепив руки в замок.
– Веришь – ничего. Нес какую-то чушь про то, что на нас напали из космоса… Какие-то "Чужие" по его словам.
– Это правда. – Настя сняла пальто, повесила его на вбитый в бревенчатую стену гвоздь, и, вернувшись к столу, села напротив Ивана.
– Ты сама-то в это веришь? – Упрямо переспросил он, не желая мириться с вздорной, не укладывающейся в рамки привычного сознания информацией.
– Верю. – Ответила она и вдруг резким, неприязненным движением поддернула вверх рукав платья, обнажая свое запястье, на котором переливался всеми цветами радуги какой-то голографический знак, состоящий из сложного сплетения световых нитей.
– Что это?… – Вздрогнул Иван, который никогда не видел ничего подобного.
– Вероятно, мой серийный номер. – Тихо ответила она, глядя в сторону.
– Не понял?!…
– На нас действительно напали из космоса. – По-прежнему не глядя на него, глухо пояснила девушка, переживая в этот момент глубоко упрятанные, помещенные под запрет, страшные воспоминания. – Я попала в плен… – Ее голос сорвался… – Нам всем наносили подобные метки, а потом грузили на транспортные корабли, и увозили в неизвестном направлении.
От этих слов в груди лейтенанта разлился мертвенный холод.
Он честно пытался принять предложенную информацию, но сознание пробуксовывало, отвергая ее как нелепость, однако взгляд, который буквально примерз к голографической метке на запястье девушки, уже воспринял чужеродность витиеватого мерцающего символа, и вдруг все, виденное им ранее, начало складываться в смутную, недопонятую, но связную картину беды, которая, судя по словам Насти, обрушилась не город, область или страну, а на все человечество…
– Ты бежала? – Глухо спросил он, пытаясь как-то справиться с обрушившимся потрясением.
– Да, перед самой погрузки в их корабль. – Она резко, неприязненно опустила рукав платья, будто светящееся клеймо жгло кожу.
– А где были наши? Где была дивизия, почему они не защитили город, страну, Землю, наконец?!…
– Я не знаю. Была объявлена боевая тревога, весь личный состав в течение часа выдвинулся в неизвестном мне направлении, в городке осталось лишь караульное подразделение да вспомогательные службы. А потом начался ад… – Она дрожащими пальцами достала сигареты и прикурила. – Взрывалось и горело все: приборы, распределительные щиты, плавились высоковольтные провода, небо моментально застил дым, вокруг стоял адский грохот, я видела, как из под туч вниз падают раскаленные болиды, и бьют ветвистые молнии, как во время грозы. – Она глубоко, нервно затянулась и добавила: – Вот только дождя не было… Ни капельки.
– И как ты?…
– Чудом… – Ответила Настя на полувысказанный вопрос. – Испугалась, выбежала за пределы части, а там паника, люди, все бегут… Меня сбили с ног, едва не затоптали, в общем, – потеряла сознание, а когда пришла в себя, Чужие уже вошли в город, и сгоняли обезумевшую толпу к месту посадки своего корабля. На КПП части людей пропускали по одному, ставили метку на запястье, и вели на плац.
У Ивана мороз продрал по коже от ее скупого рассказа.
– Ты разглядела их? Как они выглядят, чем вооружены…
– Я плохо соображала в те минуты. Было страшно… Очень страшно… А выглядят они как люди, примерно одного с нами роста, похожего телосложения, но в защитных костюмах черного цвета. Ни лиц, ни деталей анатомии разглядеть невозможно. Я едва ли что-то соображала, когда нас повели к кораблю. Он стоял на строевом плацу, – такая огромная, чуть загнутая к торцам, перекрученная, слоистая конструкция, словно исполинский фрагмент древесного ствола, скрученный со страшной силой.
– Как тебе удалось бежать? – Спросил Иван, с трудом представляя тот ад, что по описанию Насти творился в городе и на территории части.
- Предыдущая
- 11/74
- Следующая
