Автопортрет - Каралис Дмитрий Николаевич - Страница 38

• Предыдущая
• 38/93
• Следующая

Пригрело солнышко, и по вагончику летает разная мелкая сволочь: комары, мухи, мошкара. Сонная и полупьяная от весны.

"Я сказал, что с таким же успехом можно долбить ломом льды на Северном полюсе".

"Это то же самое, что пытаться быстро выкрасить Литейный мост акварельной кисточкой", - сказал я.

У Стругацких герой цитирует: "Только тот достигнет цели, кто не знает слова страх..."

13 апреля 1984г.

Получил 13-ю зарплату. Не пью. Вокруг все пьют. Читаю и пишу. Пишу и читаю. Делаю некоторые выводы.

Надо учиться давать события, явления и пейзаж не от автора, а по впечатлениям героев. Так экономичнее. Можно показать, что воспринимается героем и как воспринимается. Следовательно, виднее и сам герой.

Толстой говорил: верное средство быть скучным - все договаривать до конца.

Положительно-реальный образ не должен быть положительно-идеальным.

25.04.84. Дежурю в ОТХ.

Вчера был в Доме писателя, в Клубе молодых литераторов. После собрания зашли с компанией в тамошний ресторанчик - выпить кофе и поболтать.

Неожиданно из табачного тумана возник А. Ж. и хлопнул меня по плечу: "Дмитрий! Здравствуй!"

Я расцвел душой. Пригласили его за наш столик. Он был навеселе. Стал жаловаться и корить себя: "Какой я пьяный! Как скотина пьяный!" и между делом говорить о литературе. Называл меня своим последователем - к моей радости и гордости. Мы заказали бутылку сухого и распили ее. Я лишь пригубил.

А.Ж. сказал, что не пил полтора месяца и вот сорвался. И пьет уже по инерции.

- Но! - поднял палец. - Всего второй день! Да. Только второй день. Второй день только, скотина, и пью.

Хлопнул фужер вина и купеческим жестом швырнул свой галстук в зал. Тот упал на стул к соседям, где сидел какой-то литератор, убранный под маститого - седые волосы, кожаный пиджак, джинсы - с молоденькой девушкой. Литератор покосился на галстук, на наш столик - и ничего не сказал. Возмутиться он не решился - так бодро поводил плечами бывший спортсмен А.Ж. В молодости он бегал стометровку за 11 секунд и прыгал в высоту.

Внезапно он загрустил и стал говорить, что ему надо вызвать такси и ехать сдаваться теще.

Мы вызвали, такси приехало, но А.Ж. дал таксисту рубль и вернулся с песнями.

Стал уговаривать какую-то поэтессу ехать с ним сейчас же в Усть-Нарву, на такси. Та напомнила, что у него жена. Напомнила в надежде услышать нечто вроде - а, ерунда! я ее не люблю! Но А.Ж. мудро парировал:

- Но у тебя тоже есть муж. Почему тебя смущает не это, а моя жена?

Поэтесса осеклась. Официантка принесла А.Ж. галстук. Он сунул его в карман и больше не швырял. Поэтесса ушла к другому столику.

Про литературу А.Ж сказал примерно следующее.

Во-первых, почему я не несу ему вторую повесть? Ведь мы же договаривались?.. Я ее написал?

Я сказал, что после второй перепечатки принесу.

Далее. В литературе могут быть кумиры, но на определенном этапе своего творчества на них надо плевать. Посылать их подальше и писать без оглядки. Он надеется, что я - "его последователь" - со временем пошлю и его, А.Ж.

Я сказал, что пока не могу ни плюнуть на него, ни послать подальше. Но коль он советует, со временем так, наверное, и поступлю.

Хороший текст, сказал А.Ж. И продолжил: иными словами, нечего стоять, задрав голову у пьедестала, надо забираться на него и сталкивать памятник, вставать самому. В литературе - только так.

С обидой сказал, что его не печатали восемь лет. Я думаю, по этой причине он не ответил на приветствие В. С-ва, который проходил мимо нашего столика. Тот давно заведует секцией молодых литераторов в Союзе писателей.

Сказал, что продолжение его романа "Потерянный дом" идет со скрипом. Вряд ли напечатают. По крайней мере, сейчас. Но он пишет. Недоволен фильмом по своей повести "Снюсь".

С В. Конецким он общается мало, эпизодически. Это потому, что он достиг уровня В.В., и ему уже не так интересно. Раньше он заглядывал ему в рот. Но все равно его любит.

Конецкий когда-то учил А.Ж., что писатель должен пить, но по определенному режиму. Например: 3-2-3-2. То есть: три месяца работа - два месяца выпивка - три месяца работа - два месяца выпивка... А.Ж так не может. Пьет значительно реже и менее продолжительно.

Вот и все, что осталось формального в моей памяти от этой встречи.

29апреля 1984. Дежурю в ОТХ.

В "Смене" вышла моя миниатюра "Конкурс".

"Порядки небывалые" - Тургенев, "Дворянское гнездо". Прекрасное словосочетание. Читал, как детектив. А сначала не понравилось. Гений! В школе я от него скучнел.

Читаю "Социальную психологию личности". Ищу в ней мысли и фрагменты для "Шута".

В нескольких метрах от моего вагончика, среди кустарника, растут подснежники: голубые, белые, фиолетовые. Я побродил там, обходя кротовьи норы, и набрал букетик. Потом нашел баночку из-под хрена, вымыл ее и поставил туда цветы. Получилось симпатично.

Не забыть бы утром нарвать цветов для Ольги!

Солнце, на солнце жарко. В гараже усердно пьют по поводу последнего дня работы перед майскими праздниками. Весьма усердно. Пару раз пытались выехать за добавкой - на "Камазе"-панелевозе и бортовом "Зилке". Не пустил. Выслушал упреки ходоков в непонимании шоферской души. Они, дескать, не пьяные, а слегка поддатые. И едут не в Гатчину, а в деревенский сельмаг. А это две большие разницы. Я сказал, что для меня разницы нет, куда едут - я несу ответственность за любую выпущенную из гаража телегу и ее водителя. Пусть ловят машину, которая еще не заехала в парк и не отметила путевку. Поматерились для порядка и пошли к дороге.

Написал рассказик для конкурса в "Смене". Точнее - на память переделал старый, не публиковавшийся. Еще не придумал название. К вечеру надеюсь разойтись и сесть писать про бензин из-под земли для "Невы".

3.05.84. Дежурю в ОТХ.

1-го мая ездили с Ольгой в Зеленогорск.

Посадили укроп, щавель, морковку, салат, редиску.

Ходили на залив. Остатки рыхлого льда у берегов - ослепительно белого на солнце. Шуршит под ногами и позвякивает, если остановиться и прислушаться. Истонченные солнцем льдинки-хрусталики проседают, устраиваясь поудобнее. Слегка пахнет тиной, на которой лежит выдавленный на берег лед. Она чуть парит и начинает пахнуть. Мальчишки, собаки. Максим был в Ленинграде, у деда с бабкой.

Сегодня на свалке Домостроительного комбината наискал арматурные прутья для парника - буду гнуть из них дуги. Хочу сделать три грядки под пленкой. Огурцы, редиска и т.д. В первую очередь - огурцы. В прошлом году уродились отменные.

Шофер просит меня:

- Если позвонит жена, скажи ей, что у меня бегунок храповика разрелаксировался.

- Может, просто сказать, что машина сломалась?

- Нет, она может не поверить. Скажи, что бегунок храповика разрелаксировался. Так убедительнее.

Собираюсь начать третью повесть, но не знаю, за какой сюжет взяться. Есть пяток на выбор, но не созрел, не проникся материалом. Коплю силы и нагнетаю вдохновение.

Чувствую, что немного успокоился, задремал. Это, очевидно, от похвал. Плохо. Результатов особенных нет, а я уже вытянул ноги и уютно расположился в кресле у камина. Надо заставлять себя работать - иначе крах! Скоро 35 лет, самый возраст для прозаика, как уверил Яков Липкович. Хороший писатель! Я читаю его повести и вижу все происходящее. Он сказал, что пишет только тогда, когда сам видит описываемое.

От ученичества - к профессионализму! "Вперед, в классики!", - как говорят у нас в КМЛ.

21-00. Сажусь творить.

Не дали поработать, черти!

"Иста-иста-иста-та!" - орал припевом ко всем песням пьяный шофер Володька Фридрих, внук чеха. Причем орал и выплясывал под окнами нашего вагончика. Что такое "истата", я не смог от него добиться. Он прыгал, потрясал руками, орал, как защемленный, свой припев, а тихий татарин Коля Рахимов сидел на ступеньках вагончика и пел под гитару песню про коварные зеленые глаза. Душевные слова песни и двухчасовая выпивка в кустах рядом с гаражом и привела спокойного семейного Фридриха в восторженное состояние.

• Предыдущая
• 38/93
• Следующая