Мед жизни - Логинов Святослав Владимирович - Страница 8
- Предыдущая
- 8/10
- Следующая
«Не знает», – понял Виктор Андреевич и сказал:
– Так это на рынке.
– А ты купи в магазине. Три часа отстоишь, а ничего не получишь. Да и в магазинах будет дороже. Писали уже. Вот я и спрашиваю: на что жить будем?
«Ну что прицепилась?..» – тосковал Виктор Андреевич, решив от греха отмалчиваться.
– Алеше посылку надо бы собрать, и перевод, а из каких денег? – долбила Таисия. – У Риты день рождения скоро, что дарить будем, ты подумал? В магазинах нет ничего. У нас тоже юбилей близится, пора подумать, кого звать. На ресторан денег нет, значит – дома. Но и дома приличный стол рублей в четыреста обойдётся, а то и больше… – лицо Таисии вдруг смягчилось, осталась лишь неистребимая морщинка поперёк лба, – Витек, – сказала Таисия совсем тихо, – а ведь тридцать лет вместе живем. Вся жизнь…
Виктор Андреевич обнял за плечи прижавшуюся к нему Таисию. Он вообще любил свою жену, хотя привычка, кажется, преобладала в нём над всеми прочими чувствами. И пусть в далеко идущих мечтах Виктора Андреевича Таисия не появлялась, но в то же время как бы и присутствовала, потому что Виктор Андреевич всегда знал, что у него есть дом. А дом – это Таисия. Виктор Андреевич был ласков с женой и, даже думая о Светочке, Тасю любить не переставал.
– До чего же обидно, – сказала Таисия. – Жизнь прошла, а как – я и не заметила. Сначала, студентами, думали, вот будем зарабатывать, начнётся настоящая жизнь, потом ждали, что дети подрастут, что зарплату прибавят… Теперь и ждать нечего, а жизнь ещё не начиналась.
«Сейчас снова о деньгах заговорит," – догадливо подумал Виктор Андреевич.
– …нигде не были, ничего в жизни яркого не случалось…
«Как же не случалось, – мысленно возразил Виктор Андреевич, – у тебя, может, и не случалось, а у меня всё было. Меня Тургор ждёт, там люди гибнут, а она…»
Его уже начинал тяготить этот разговор, с небольшими вариациями происходивший каждый день. Виктор Андреевич мог предсказать его полностью, со всеми изгибами, он знал, как будет меняться настроение Таисии, как от лирических признаний она перейдет к жалобам и упрёкам. До скандалов, впрочем, доходило крайне редко, чаще, вспомнив о делах, Таисия принималась за хозяйство, а его оставляла в покое. Надо было лишь отмолчаться, но не демонстративно, а как бы и отвечая, но ничего не говоря. Но сегодня лавировать было трудно – мешали неприятности на работе, которые никак не удавалось выбросить из головы, и всё более настойчиво звал к себе вновь проявившийся Тургор. Никогда ещё дела не обстояли так страшно, впервые угрозе подвергалась вся страна, и ближе к вечеру эта реальная опасность начинала тревожить Виктора Андреевича сильнее, чем причитания жены. Он видел, что Тургор открылся для него, но не мог сосредоточиться, чтобы уйти туда.
– …все годы не то чтобы съездить куда или купить что-нибудь, – бубнила Таисия, – а еле концы с концами сводим. Надоело копейки считать. Другие как-то устраиваются, тысячами ворочают, а мы с тобой…
– Я не кооператор и не вор, – привычно возразил Виктор Андреевич.
– В кооперативах теперь денег не зарабатывают, а только налоги платят. Нормальные люди деньги делают неофициально. Ты знаешь, сколько сейчас стоит изготовить качественный чертёж какому-нибудь дипломнику?
– Я откуда знаю?.. Рублей двадцать пять, – предположил Виктор Андреевич. – Смотря по насыщенности…
– А вдвое больше не хочешь? – торжествуя, спросила Таисия.
– Где её достать, эту халтуру, – законно возразил муж.
– Я достала, – Таисия протёрла стол и выложила перед ошарашенным Виктором Андреевичем толстую папку. – Вот, надо сделать восемь контрастных чертежей. В лист. Сделаем – как раз хватит на праздник.
«Опять всё на меня сваливается», – обречённо подумал Виктор Андреевич.
Таисия раскатала на столе рулон ватмана.
– Ты хотя бы начни, – сказала она, – расчерти форматы. Я потом тоже подойду, а сейчас – никак, у меня бельё вчера замочено, простирать надо, а то затухнет.
Таисия исчезла в ванной. Виктор Андреевич подошёл к столу, провел пальцами по хирургической белизне ватмана.
«На работе полный день ишачишь, дома снова запрягают, – тяжело подумал он, – и главное, ведь это никому не нужно, и так с голоду не помрём… и вообще, не настоящее всё это, пустое, фальшивое.»
Ждущий помощи Тургор с неудержимой силой звал к себе.
Виктор Андреевич прошёл в комнату, стащил с кровати покрывало, медленно, словно лунатик начал раздеваться. Скрипнула дверь, в комнату, держа на весу мыльные руки, вошла Таисия.
– Виктор, – сказала она, – я же тебя просила…
– Я сделаю, – сказал Виктор Андреевич, чувствуя себя словно школьник, пойманный на мелком жульничестве, – ты же знаешь, я не могу вечером, я очень устал сегодня, я лучше с утра пораньше встану и сделаю всё.
– Да уж, знаю, – сказала Таисия, – опять всё на меня навалил. – Ладно, что с тобой делать, спи себе…
Таисия развернулась и вышла, прикрыв ногой дверь. Виктор Андреевич обессиленно ткнулся в подушку. Обида жгла грудь.
«Обязательно было куснуть, что угодно сделать, лишь бы побольнее, жизнь вместе прожили, но в таком удовольствии отказать себе не может… Все они такие… Не могу больше… Серость эта душит. Уйду… В Тургоре остаться навсегда – там жизнь, а здесь… не хочу…»
На этом мысли оборвались, не стало замученного пошлостью, униженного всеми и от всех претерпевшего Виктора Андреевича Малявина, а взамен выпрямился под низким небом Блёклого Края неустрашимый боец Виктан, твёрдо сжимающий живой меч харраков и готовый, если придётся, отдать и собственную жизнь, и бесцельное существование своего двойника ради того, чтобы и впредь мёд жизни тёк по беспредельным просторам Тургора.
Он угадал и место, и время, материализовавшись прямо на крепостном дворе. За его спиной громоздился приземистый, вросший в землю дворец Фартора, по сторонам тянулись стены, облепленные готовыми к бою стрегами. В одном месте стена была покрыта трещинами и словно осела. Она бы давно рухнула, если бы не подпорки и неутомимая работа каменщиков, наращивающих полуразрушенное укрепление. А прямо перед ним, посреди крепостного двора поднимался невысокий скальный зубец, и на нём, видимая отовсюду, стояла чаша. Она была полна: мёд, густой и текучий, прозрачный, тёмный и светящийся изнутри, горкой поднимался над гладкими краями. До солнцестояния оставалось всего несколько минут, и Фартор в своём истинном безликом виде стоял у подножия скалы, готовый подняться наверх и осквернить мёд нечистым прикосновением.
- Предыдущая
- 8/10
- Следующая
