Бытиё наше дырчатое - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/18
• Следующая

А вот подобных слов при Андроне Дьяковатом произносить не следовало. С законом всемирного тяготения у самородка были особые счеты. Взбычился, отставил кружку.

– Слышь! – презрительно выговорил он, подаваясь к Димитрию. – Да ты хоть знаешь, откуда он взялся, этот твой закон? Мало того, что сами все вниз роняем, еще и детишек тому же учим. «Бух! – говорим. – Бух!» А младенчик верит. Вот тебе и тяготение!

Андрон был настолько грозен, что Уаров мигом уяснил всю глубину своей бестактности. Ну что это, вправду, за свинство такое: сам едет на парусной железнодорожной платформе – и сам же толкует о каких-то законах природы! Если на то пошло, природа сама нарушает законы природы – одним только фактом своего существования.

Впрочем, народный умелец быстро взял себя в руки.

– Нет, если, конечно, вверх, тогда еще хуже, – вынужден был признать он. – Улетит – хрен поймаешь... Поначалу-то новорожденный все видит правильно, а потом начнут переучивать, и у него в головенке верх и низ местами меняются. Вот и медики то же самое говорят... – Андрон потянулся к кружке, отхлебнул чайку, помолчал, недобро усмехаясь. – Коперник этот со своими приколами, – ворчливо добавил он. – И никто, главное, не хочет не то что мозгами пошевелить – глаза открыть хотя бы! Ну выйди за порог, сам посмотри, что вокруг чего крутится! Глупый мы народ, доверчивый...

– Но ведь Земля действительно вращается вокруг Солнца, – рискнул возразить Димитрий.

– Да мало ли что вокруг чего вращается! Солнце вон тоже вокруг центра Галактики вращается. Что ж теперь, от центра Галактики отсчет вести? Привязали Землю к Солнцу, как рубль к доллару, и еще чему-то радуемся, придурки... Мы ж не на Солнце живем, в конце-то концов! Раньше вон, при системе Птолемея, посмотришь вверх – и сразу видно, где что. А нынче на бумаге – одно, на небе – другое... А! – И Андрон Дьяковатый в сердцах махнул рукой.

В молчании съели по бутерброду.

– Этак можно и до плоской земли на трех китах дойти, – осторожно заметил Уаров.

– Когда-то так все оно и было, – кивнул Андрон. – А потому что дети родителей почитали! Сказал батяня, плоская земля – значит, плоская. На трех китах – значит, на трех...

– Хм... – озадаченно отозвался Димитрий. – То есть получается: если всем внушить, что наша планета...

– Да запросто! – не дослушав, подтвердил умелец. – В России до девяносто первого года Бога не было, а после девяносто первого взял вдруг и появился. Ты прикинь: Бог! Не абы кто! А тут всего-то делов: одну планетишку сплюснуть. Только кто ж нам такое позволит, – примолвил он, покряхтев. – Думаешь, Америка зря космос осваивает? Это она так шарообразность Земли нам в извилины втирает. Ей ведь, Америке, плоский мир – нож острый: вся как есть со своими хвалеными небоскребами на горб киту ссыплется, если, конечно, со стороны Старого Света плющить.

Допили чай, доели бутерброды, оставшееся вернули в рюкзак. Андрон подошел к борту и с удовольствием оглядел еще не успевшую выгореть степь.

– Ну вот и аномалка пошла, – облокотясь на самодельные поручни, заметил он. – Знаешь, что такое аномалка? Это, брат, такие места, куда людские предрассудки не добрались. Или, скажем, выветрились. Душой отдыхаешь...

– А как же «бытие определяет сознание»? – укоризненно спросил Димитрий, облокачиваясь рядом. – Вы с этим тоже не согласны?

– Почему не согласен? – удивился Андрон. – Согласен. А с чем тут не соглашаться? Это ж все равно что «казнить нельзя помиловать»! Поди пойми, кто там кого определяет. – Сплюнул за борт, усмехнулся. – Думаешь, раз в Бога не веруешь, значит, уже неверующий? Настоящий неверующий, чтоб ты знал, вообще ни во что не верит. Даже в то, что Бога нет...

Ветер так и не усилился. Время от времени из лесопосадок выходил любопытный лис и, замерев, с тревогой смотрел на медлительное колесно-парусное чудище. Потом по просьбе Димитрия Андрон вынул из мешка машинку и начал инструктаж.

– Куда тебе? – равнодушно осведомился он, запуская пятерню в нутро бредового агрегата.

Уаров сказал. Андрон Дьяковатый медленно повернул голову к попутчику, внимательно его оглядел.

– Ох, что-то ты крутое затеял, – промолвил он наконец.

– Что... не достанет? – упавшим голосом спросил тот.

– Достать-то достанет. А ты там выживешь?

– Н-ну... это уж мое дело.

– Ага... – неопределенно отозвался Андрон и, насупившись, снова принялся что-то крутить в механических потрохах. —А с координатами как?

– Известны, более или менее...

– Более или менее... – Андрон только головой покачал, дивясь беспечности своего пассажира. – Имей в виду, наводить будешь сам. Вручную. На глаз. Значит, так...

– Погодите, – прервал Димитрий умельца и полез за блокнотом. – Лучше я запишу. У меня на термины память плохая...

– Термины! – осклабился тот. – Ну, записывай... Эту хрень видишь? Ее сдвигаешь сюда, сам смотришь в эту вот хренотень, а этими двумя хреновинками...

Растолковывал долго и обстоятельно. Димитрий смотрел и зачарованно кивал, запоминая. Записывать раздумал.

– Во-от, – закончил объяснение Андрон. – Когда нашаришь, кликни. Имей в виду, в аномалку мы въехали, так что машинка уже фурычит. Вполсилы, правда, но ты с ней все равно поосторожнее. Никакой другой фигни не трогай – только ту, что показал. А я, пожалуй, пойду клопика придавлю... После вчерашнего, что ли, разморило...

Солнышко припекало, поворотов не предвиделось аж до станции Красный Воруй. Шкипер бросил на палубу пару старых ватников и возлег в тени паруса, благосклонно поглядывая на старательного Димитрия. Преклонив колени перед машинкой, тот припал глазом к некоей линзочке и вовсю уже крутил ручки настройки. Судя по отчаянному выражению лица, дело не ладилось... Ничего. Не боги горшки обжигают. Научится. Андрон повернулся на другой бок и уснул.

Толком однако вздремнуть не удалось. И получаса, наверное, не прошло, а пассажир уже принялся трясти за плечо.

– Что? Уже? Быстро ты... – Шкипер сел, зевнул, хотел протереть глаза – и вдруг насторожился. Колеса побрякивали и постанывали как-то не так. С другой интонацией.

– Я правда ничего не трогал! – испуганно сказал Уаров.

Андрон огляделся. По-прежнему вяло вздувался брезентовый латаный парус, по-прежнему плыла за бортом ровная степь. Только плыла она теперь в противоположную сторону. Навстречу ей в направлении Баклужино, с неправдоподобной неспешностью вздымая крылья, летела ворона. Хвостом вперед.

– Ну да, не трогал... – сердито проговорил Андрон. – Само тронулось...

С кряхтением поднялся и, подойдя к машинке, перевел сдвинутый рычаг в нужное положение. Окружающая действительность застыла на долю секунды и двинулась вновь. На этот раз куда следует.

Человека на шпалах они заметили издали. С какой-то тряпицей на голове, голый по пояс, он стоял, чуть расставив стоптанные, кривые кроссовки, и, опершись на грабли, терпеливо ждал приближения платформы.

– Ну вот... – промолвил Андрон. – Только их нам и не хватало! Кажется, шкипер был слегка встревожен.

– Кто это? – спросил Димитрий.

– Дачник.

– Попросит подвезти?

– Да нет... Видишь, голову майкой повязал?

– Вижу. И что?

– Немирной. – Андрон произнес это с таким выражением, что у Димитрия по спине пробежали мурашки. Вынырнувшее из девятнадцатого века опасное словечко было, в его понимании, приложимо исключительно к чеченцам времен генерала Ермолова.

Неумолимо отсчитывая стыки, колесный парусник неторопливо наезжал на голого по пояс незнакомца, но того это, кажется, нисколько не пугало. Лицо под повязкой оставалось безразличным.

– Как бы мы его не переехали...

– Как бы он нас сам не переехал! – Андрон сплюнул за борт. – Отступи-ка подальше. И без резких движений, лады? А то не так поймет – может и граблями порвать... Они ж в основном с мародерами дело имеют. Дикий народ...

• Предыдущая
• 5/18
• Следующая