Портрет кудесника в юности - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 5
- Предыдущая
- 5/85
- Следующая
Скамеек на платформе не было: сидели на рюкзаках, ведёрках и проволочно-матерчатых рыбацких стульчиках. Угнездившийся в углу Аркадий Залуженцев имел несчастный вид и время от времени бросал затравленные взгляды на исправно ухающий и погрохатывающий маховик, разгонявшийся подчас до такой скорости, что его приходилось подтормаживать всё тем же дворницким инструментом, вытирая из обода снопы бенгальских искр. Страшная это штука – идеологическая ломка. Будучи искренне убеждён, что лишь глубоко безнравственный человек способен утверждать, будто угол падения не равен углу отражения, Аркадий даже выключал в сердцах телевизор, если передавали что-нибудь сильно эзотерическое. Можно себе представить, насколько угнетало его теперь зрелище «перпетуй мобиля» в действии. К счастью, вспомнилось, что местность, по которой они ехали, издавна слывёт аномальной зоной, – и мировоззрение, слава богу, стало полегоньку восстанавливаться.
О недавней перепалке было забыто. Не унимался один лишь плюгавенький морщинистый рыбачок, да и тот, судя по всему, ершился забавы ради. Людей смешил.
– Начальники хреновы! – удавалось иногда разобрать сквозь шум. – Того нельзя, этого нельзя… Термодинамику придумали, язви их в душу… Обратную сторону Луны до сих пор от народа скрывают… А? Что? Неправда?..
Слушателей у него было немного. Прочие рыбаки, люди серьёзные, не склонные к философии и зубоскальству, давно толковали о насущном: верно ли, например, что на Слиянке жерех хвостом бьёт? Копатели осели особым кружком, и разговор у них тоже шёл особый:
– Можно и не снимать… Только потом сам пожалеешь! Вон Сосноха… Слыхал про Сосноху?.. Чугунную пушку отрыл, старинную, серебром набитую! Аж монеты в слиток слежались… Взять – взял, а заклятия не снял. А менты, они ж это дело за милю чуют! Тут же всё конфисковали, Сосноха до сих пор адвокатов кормит…
Чем дальше, тем разболтаннее становился путь. Раскатившуюся под уклон платформу шатало, подбрасывало, грозило снести с рельс.
– Штормит, блин… – снисходительно изронил коренастый Андрон, опускаясь на корточки рядом с Аркадием. – Да не горюй ты, слышь? Все мы жертвы школьных учебников. Ну вечный двигатель, ну… Что ж теперь, застрелиться и не жить? Пифагор тоже вон только перед смертью и признался: подогнал, мол…
– Что подогнал? – испугался Аркадий.
– Известно, что. Сумму квадратов катетов под квадрат гипотенузы… Ты кто по образованию-то будешь?
– Филолог, – сдавленно ответил Аркадий. – Язык, литература… История…
– Ну тебе легче… – поразмыслив, утешил Андрон. – Не то что физикам. Ты-то людские ошибки изучаешь, а они-то – Божьи… – Изрёкши глубокую эту мысль, владелец платформы крякнул, помолчал. – Далеко собрались?
Оба посмотрели в противоположный угол, где сосредоточенный Глеб выпытывал что-то втихаря у чёрных следопытов.
– Не знаю, не сказал…
Похоже, ответ сильно озадачил Андрона.
– Погоди! Я думал, ты его в проводники взял…
– Не я его… он меня… То есть не в проводники, конечно…
– Он – тебя? – Квадратное лицо владельца платформы отяжелело, снова стало беспощадным. – Нанял, что ли?
– Ну, в общем… да. Копать…
– Много заплатил?
– Не заплатил ещё… заплатит… Сто баксов.
Андрон с сожалением посмотрел на него, поднялся, помрачнел и, ни слова не прибавив, двинулся, по-моряцки приволакивая ноги, к чересчур разогнавшемуся маховику.
Тормозили долго, с душераздирающим визгом. Физии у всех стали, как у китайцев. Пока «перпетуй мобиль» окончательно остановили и стреножили, сточенное наискосок остриё лома разогрелось до вишнёвого свечения и стёрлось по меньшей мере ещё сантиметра на полтора.
В ушах отзвенело не сразу. Высаживались с перебранкой.
– Андрон! Ты когда нормальный тормоз заведёшь?
– Не замай его! А то ещё плату за проезд поднимет…
Такое впечатление, что за вычетом железнодорожного тупичка пейзаж ничуть не изменился. Единственное отличие: в просвете между пологими песчаными буграми посверкивало озерцо. «И стоило переться в такую даль!» – невольно подумалось Аркадию.
Разбрестись не спешили: проверяли снаряжение, амуницию, досказывали байку, меняли «палец» в «клюке». Проще говоря: батарейку в металлодетекторе.
– Слышь, Харлам! Может, и нам тоже с ними на Чумахлинку?
– А! Хрен нА хрен менять – только время терять…
Раздался звук пощёчины, одним комаром стало меньше.
– Начинается… – пробормотал кто-то из копателей, спешно опуская зелёную вуаль. – А всё Стенька Разин! Просили его комара заклясть – не заклял…
– Правильно сделал! – огрызнулся кто-то из рыболовов. – Это вам, кротам, всё едино! А Стенька умный был, так и сказал: «Дураки вы! Сами же без рыбы насидитесь…»
Наконец с платформы спрыгнул Глеб. Видимо, задерживаться было вообще в обычае юноши. С плеча его, напоминая размерами опавший монгольфьер, свисал пустой рюкзак. Если это под будущую находку, сколько же там копать?
– Пошли, – сказал он, вручая напарнику сапёрную лопатку.
Оба кладоискателя двинулись было по направлению к темнеющей невдалеке дубраве, но были окликнуты Андроном.
– Эй! Филолог! Как тебя?.. Сдай назад! Забыл кое-что…
Вроде бы забывать Аркадию было нечего, но, раз говорят «забыл», значит забыл. Пожал плечами, извинился перед насупившимся Глебом и трусцой вернулся к платформе. Вскарабкался по железной лесенке, вопросительно посмотрел на монументального Андрона. Тот медленно, с думой на челе вытирал ладони всё той же ветошкой и ничего возвращать не спешил.
– А ну-ка честно! – негромко потребовал он. – На Дурман-бугор идёте?
– Понятия не имею, – честно сказал Аркадий.
– А ты знаешь, что там две экспедиции пропали? – зловеще осведомился эксплуататор вечного двигателя. – Клад-то – заговорённый… На тридцать три головы, между прочим! Молодецких, самолучших… И никто не знает, сколько их ещё положить осталось… Лишняя она у тебя, что ли?
– И вы в это верите? – с любопытством спросил Аркадий.
Но Андрон так на него посмотрел, что мировоззрение вновь дало трещину. А тут ещё со стороны озерца пришёл пронзительный вибрирующий вопль. То ли резали кого, то ли учили плавать.
– Короче, мой тебе совет: деньги – верни…
– Да я не брал пока!
– Тогда совсем просто. Скажи: передумал…
– Н-но… он же на меня рассчитывает… договорились… Да что вы беспокоитесь, ей-богу! Мы же вдвоём идём… Глеб вроде человек опытный… местный…
– В том-то и дело… – мрачно прогудел Андрон.
Родившемуся в аномальной зоне обидно слышать, когда её так величают. Вросши корнями в энергетически неблагополучную почву, сердцем к ней прикипев, он вам может за малую родину и рыло начистить. Поймите же наконец: вы для него тоже аномальны!
Говорят, привычка – вторая натура, из чего неумолимо следует, что натура – это первая привычка. Однако натурой мы называем не только склад характера, но и окружающую нас природу. Взять любой клочок земли, объявить аномальной зоной – и он, будьте уверены, тут же станет таковой. Почему? Потому что нам об этом сказали.
И не случайно многие авторы сравнивают наземный транспорт с машиной времени: чем дальше уезжаешь от города, тем глубже погружаешься в прошлое. А в прошлом не только моральные нормы – там и физические законы иные. Кто не верит, пусть полистает учёные труды средневековых схоластов!
Зная с детства Колдушку как свои пять пальцев, Глеб Портнягин не видел в ней ничего необычного. Вечный двигатель? Делов-то! Пацанами они здесь и не такое мастерили. Другое дело Аркадий Залуженцев, чьё детство прошло в иной аномальной зоне, именуемой культурным обществом. Для него тут почти всё было в диковинку.
– Это – Дурман-бугор? – поражённо спросил он.
Увиденное напоминало старую воронку от тяжёлой авиабомбы. Точнее – от нескольких авиабомб, старавшихся попасть вопреки поговорке в воронку от первой.
– Сколько бы ни рыться, – проворчал Глеб, сбрасывая пустой рюкзак на плотную поросшую травой обваловку. Чувствовалось, давненько никто не тревожил эти ямины шанцевым инструментом.
- Предыдущая
- 5/85
- Следующая