Звоночек - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 2
- Предыдущая
- 2/2
На службу он, естественно, опаздывает. Но там не до него. Начальник опять обхамил Клару Карловну, и та теперь бьётся в истерике. Жаль, конечно, старушку, но помочь ей нечем? Всё равно до пенсии здесь не доработаешь.
Лёня Кологрив делает скорбное лицо и вдруг ловит себя на том, что сочувствует Кларе Карловне как бы свысока. Исчез страх перед начальством, исчезло опасение, что следующей жертвой может стать он, Кологрив. Достаточно взгляда в глаза, чтобы… Чтобы что? И Лёня испуганно прислушивается, как в нём прорастает, ветвясь, гордая независимая личность.
Затем возникает соблазн. Лёня пытается с ним бороться, но соблазн неодолим. Словно некий чёртик толкает его локотком в рёбра и подзуживает: проверь, а? Вдруг не показалось! Чем рискуешь-то? Так и так сократят…
Тварь ты дрожащая или право имеешь?
Лёня встаёт, входит без стука в кабинет, что уже само по себе иначе как безумием не назовёшь, и, опершись обеими руками на край стола, долго глядит в испуганно расширяющиеся зрачки начальника. Наконец говорит – негромко и внятно:
– Сейчас без десяти десять. – И глаза начальства волшебно стекленеют, точь-в-точь как у того верзилы-контролёра. – Ровно через пять минут вы покинете кабинет и попросите прощения у Клары Карловны. О нашем разговоре вы забудете, как только я закрою за собой дверь. Меня здесь не было, и мы с вами ни о чём не говорили.
Поворачивается и выходит. Кажется, он только что совершил главную глупость в своей жизни. Сократят. И не через два месяца, как он рассчитывал, а в рекордно краткие сроки.
Лёня оседает за стол и обречённо смотрит на часы. Две минуты прошло… три… четыре… На пятой минуте дверь кабинета неуверенно отворяется – и показывается начальник. Движется он как-то заторможенно, механически. Вроде бы сам себе удивляясь, останавливается перед столом Клары Карловны и, ни на кого не глядя, глуховато бубнит слова извинения. Затем, неловко покашливая, удаляется.
Немая сцена.
Лёня Кологрив в изнеможении падает грудью на стол.
До конца рабочего дня он пытается прикинуть дальнейшую свою судьбу, и, к чести его следует сказать, ничего грандиозного пока не замышляет. Главный вопрос: утаить ему свою способность или обнародовать? Податься в профессионалы, в гордые одиночки, или, напротив, сделать карьеру, втихомолку внушая начальству самые лестные мысли о незаменимом работнике Леониде Кологриве?
А ещё его беспокоит то обстоятельство, что гипнотизирует он как-то неправильно. Вот, например, не скомандовал: «Спать!» – и никакого не дал кодового слова. А ведь положено вроде…
Впрочем, у каждого своя метода.
Возможно, нынешнее продвинутое поколение не поверит или покрутит пальцем у виска, но, возвращаясь со службы, Лёня купил в киоске пять талончиков на трамвай и один из них честно пробил компостером.
А дома – нервы, нервы, нервы… Хлопают дверцы платяного шкафа, летают блузки. Сегодня вечером Кологривы идут в гости и уже ясно как божий день, что не поспевают вовремя. И во всём виноват, разумеется, Лёня. Угораздило же выйти замуж за такого недоделанного!
Минут пять он задумчиво слушает упрёки, потом берет супругу за плечи и поворачивает к себе лицом. Та от неожиданности смолкает.
– Ты любишь меня, – тихо, повелевающе информирует Лёня. – С этой минуты ты обращаешься со мной бережно. Ты не чаешь во мне души.
Не как книжник и фарисей говорит, но как власть имущий.
Нужно ли добавлять, что глаза жены при этом стекленеют!
До знакомых, к которым приглашены супруги Кологривы, ходьбы минут пятнадцать. Черно-синие сумерки, склонённые над асфальтом ослепительно-белые лампы. Притихшая похорошевшая жена время от времени удивлённо поглядывает на незнакомого Лёню, а перед самым подъездом порывисто прижимается щекой к его плечу.
На вечеринку они, понятное дело, опаздывают. Разуваясь в передней, Лёня слышит взрыв хохота из комнаты. Там наверняка уже приняли по второй – и травят анекдоты.
– А ты?.. – привизгивая от смеха, спрашивает хозяйка. – А ты что ему?..
Кологривы проходят в зал, но остаются пока незамеченными, потому что внимание собравшихся приковано к рассказчику – огромному детине, сидящему к дверному проёму спиной. Точнее даже не спиной – спинищей. Синеватый валун затылка, оббитые бесформенные уши.
– А я что? – отвечает он обиженным баском. – Сделал вид, что проверил, и дальше пошел… Знаешь, какие у него глаза были? Вот-вот укусит!..
Далее, видимо, почувствовав, что за спиной у него кто-то стоит, рассказчик оборачивается – и заготовленное приветствие застревает у Лёни в горле. В обернувшемся он узнаёт того самого громилу-контролёра, которому сунул утром взамен трамвайного талона квитанцию из прачечной.
2004
- Предыдущая
- 2/2
