Остров Русь - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 29

• Предыдущая
• 29/38
• Следующая

– Что же вы наделали, товарищи мои! – запричитал Иван, вспомнив, каким образом давеча Алеша в козленочка превратился. – На кого ж вы меня покинули?

– Кря-кря, – печально ответила утка. И вдруг нахохлилась, напыжилась, затопталась на месте, а потом отпрыгнула в сторону и с ужасом в глазах оглянулась. Там, где только что она стояла, лежало крупное, чуть больше куриного, яйцо. Да не простое, а золотое.

– Хе-хе-хе, м-мяу, хе-хе-хе, – затрясся кот истерически, – знаю, знаю я эту историю! Баба била, била, не разбила, дед бил, бил, не разбил… Потом мышка прибежала, хвостиком махнула… Мышка! – повторил он с нездоровым блеском в глазах. – Мышка – это хорошо. И еще златая цепь нужна. Где ее взять-то?

Оправившись от первого потрясения, утка, напряженно уставившись в одну точку, опять принялась топтаться на месте.

– Ничего себе производительность, – заметил кот. – Если б яйца на цепь перековать… Бань, пособи, а? Что я сам-то могу с такими конечностями? – и он коснулся Ивановой ноги мягкой лапкой.

– Да пошел ты! – осерчал Иван на своих незадачливых спутников. – Больше дела мне нет, как только яйца на цепи перековывать! – Сказал да тут же и смягчился. Не по своей же воле басурманы в домашних животных превратились. – Вот что, горемычные, – сказал он, присев и погладив кота по шерстке бархатной, – недосуг мне с вами задерживаться. К Кащею спешить надо. Ежели голову там сложу, не поминайте лихом. А ежели живым останусь, помогу вам. Или чары с вас снять колдовские, или, если не выйдет, уход приличный обеспечить.

Тем временем утка снова сделала шажок в сторону и принялась с интересом, спокойно уже разглядывать очередное золотое яичко.

– Главное, никуда отсюдова не уходите, чтоб искать вас не пришлось, – закончил Иван, поднимаясь. – Все. Бывайте!

Со словами этими повернулся он лицом к дворцу Кащееву и побежал дальше в одиночестве.

Миновав пальмовую рощицу, Иван остановился перед огромным мрачным замком из серого ноздреватого камня. Вынул из ножен меч, перекрестился трижды, как матушка учила, и, шагнув к дверям дубовым, принялся колотить в них кулаком.

С таким же успехом он мог бы стучать по собственному шлему.

Иван повернулся к дверям спиной и стал бить в них пяткой богатырской. Одна створка треснула. В тот же миг из-за дверей раздался вкрадчивый голос:

– Зачем имущество-то ломать? Оно денег стоит. Нажми-ка лучше, богатырь, на кнопочку.

Тут только разглядел Иван на косяке небольшую белую кнопку и немедля нажал ее. В тот же миг над дверью приоткрылось небольшое окошечко, а оттуда выдвинулась и накренилась объемистая лохань. И Ивана с ног до головы окатило дурно пахнущей жидкостью.

Из-за дверей раздалось тихое счастливое хихиканье, и они наконец отворились. На пороге, почти беззвучно трясясь, стоял невысокий полный лысоватый мужчина в ночной рубашке.

– Ой не могу! Ой порадовал! – добродушно выкрикивал толстяк, хохоча.

– Да я тебя сейчас! Я тебя!.. – угрожающе двинулся на него Иван.

– Ну ладно, ладно, мир, – успокаивающе предложил толстяк, опасливо отступая вглубь. – Я пошутил. Люблю, понимаешь, шутки. Ты кто таков-то, молодец?

– Я – богатырь, Иван-дурак. Пришел с Кащеем сразиться.

– Это хорошо! – обрадованно закивал толстяк, беря Ивана под руку и ведя по коридору. – Это здорово! Давно ждем. Этот Кащей нас всех тут просто затретировал. – Толстяк посерьезнел и, остановившись, повернулся лицом к Ивану: – Освободитель ты наш! Герой! Тобой гордится вся земля Русская! Не подкачай, Ванюша! – и поволок нашего героя дальше по коридору.

– Да где Кащей-то? – слегка упираясь, спросил тот.

– А я откуда знаю? Он не докладывает. Посидим, подождем, чайку попьем.

Коридор кончился, и Иван под руку со своим провожатым вошел в просторный сумрачный зал с большим круглым столом посередине. По стенам горели редкие факелы.

– Вот, садись сюда, – взял толстяк Ивана за плечи, усаживая его на стул. – Сюда…

Иван сунул меч в ножны и сел, но в тот же миг у стула подломилась явно заранее подпиленная ножка. Иван с грохотом рухнул на пол, а толстяк, схватившись за животик, зашелся тем же, что и возле двери, счастливым тихим смехом.

– Ой не могу! Ой умру! Шутник я, а, Бань?

– Шутник! – зло ответил Иван, пытаясь подняться с пола и не понимая, отчего у него это не получается.

– Да ты не сердись, Ваня, – насилу успокоившись, сказал толстяк. – Чувство юмора надобно иметь. Тут ведь сдохнуть со скуки можно… – И, не выдержав, прыснул снова, наблюдая за тщетными попытками Ивана встать. – Стул, стул! Я этот клей сам изобрел! Правда, намертво?

Тут только Иван понял, что ему мешает приклеившийся к штанам стул. С проклятьями он перевернулся на живот, потом встал на четвереньки, а уж потом и на ноги поднялся. Стул, само собой, остался приклеенным к штанам, тянул их вниз; торчащие горизонтально ножки стесняли движения, а упершаяся под лопатки спинка мешала выпрямиться полностью.

– О-хо-хо! Ой хи-хи-хи! – надрывался толстяк, побагровев от натуги.

– Гы-гы, – хохотнул Иван неуверенно, а потом не выдержал и захохотал во весь голос. Через минуту они, не в силах устоять на ногах в одиночку, стояли с толстяком в обнимку, повизгивая и утирая слезы.

Успокоившись наконец и отдышавшись, Иван освободился от объятий шутника и насупился:

– Портки-то испортил мне!

– Да ты снимай, снимай их! – радостно вскричал тот. – Не стесняйся! Тута, окромя нас с тобой, никого нету. Сейчас я тебе новые принесу. Да помоднее – кожаные, с заклепками! – Со словами этими он засеменил из зала к боковой двери. На пороге уже остановился и сказал: – А ты подкрепись пока, проголодался небось с дороги.

Тут только заметил Иван на столе фрукты и сласти. Но не до еды ему было – очень уж стул мешал. Иван с облегчением расстегнул штаны, и стул, увлекая их вниз, со стуком упал на каменный пол.

«А все ж я в замке Кащеевом», – вспомнил Иван об осторожности и, оставшись лишь в кольчуге да сапогах, снова вынул меч из ножен и приготовился ко всему.

Кроме того, что произошло дальше.

Из боковой двери вышла чопорного вида дама в бордовом складчатом бархатном платье. В руках она держала портки кожаные. На носу ее поблескивало пенсне.

– Велено штаны вам передать, – произнесла она надменно.

Иван в ужасе бросил меч и обеими руками прикрыл срамное место.

– Ай! – взвизгнула дама, приблизившись. – Охальник!

– Да я… – залепетал Иван, готовый от стыда провалиться сквозь землю. – Сейчас я, только это… – и он протянул руки к штанам.

– Ой! – снова взвизгнула дама, направив пенсне на то, что ей открылось во всей красе, и отступила назад.

Вновь стыдливо прикрывшись широкими ладонями, Иван, боясь остаться без брюк, шагнул за ней.

– И-и-и!!! – истошно завизжала дама и быстро-быстро попятилась к двери. Иван, не отпуская рук, маленькими шажками побежал за ней.

За дверью открылась комнатка с двумя столами, заваленными инструментами, книгами и разными непонятными предметами.

– Лови! – вдруг крикнула дама и кинула штаны Ивану в лицо.

Не находя возможности поднять руки, Иван попробовал поймать штаны зубами, но только зря клацнул ими, штаны же упали к его ногам.

А дама вдруг залилась знакомым смехом и, схватив себя за уложенные в роскошную прическу волосы, сдернула их прочь.

Под париком пряталась знакомая лысина.

– Это ж я, Ваня, я! – кричал толстяк сквозь смех. – Шучу я так!

Иван молча натянул пришедшиеся впору портки, застегнулся, затем выпрямился и спросил угрожающе:

– Да кто ж ты такой, весельчак?

– Я-то? – переспросил толстяк, улыбаясь и снимая пенсне.

И тут громыхнуло раскатисто, и невесть откуда взявшийся ветер пронесся по комнате, потушив чадящие факелы. Но темнота не наступила. Холодное голубое сияние исходило от стен, пульсируя. Улыбка сползла с лица толстяка, и в призрачном свете оно стало страшным, как у мертвого. А сам он стал расти, расти, аж на две головы выше Ивана вымахал. Иван схватился за то место, где должен был меч висеть, но тут же вспомнил, что оставил его посреди зала.

• Предыдущая
• 29/38
• Следующая