Костер для инквизитора - Мазин Александр Владимирович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/63
• Следующая

К вышеупомянутой особе миссионеры прибыли на дом. Не удивительно, поскольку это их обычная практика. Но случай, тем не менее, не совсем обычный, поскольку миссионеры знали, что сын данной особы находится в госпитале с очень тяжелыми ранениями. Далее миссионеры заявили, что могут спасти ее сына. Но для этого ей следует уверовать в учение «свидетелей», полностью отречься от мирских благ и тогда все будет о‘кей до самого Страшного Суда. И после.

– Неглупо,– признал Андрей.– Если сын выживет, мать обязана им по гроб жизни. Если умрет, они ничего не теряют.

– Еще проще,– улыбнулся Кирилл.– К моменту указанного разговора уже было известно, что раненый останется жив. Мать об этом не знала, но наверняка знали собратья миссионеров, отиравшиеся в том же госпитале.

– Потрясающе,– проговорил Ласковин.– И все это вы выяснили за пять дней?

– За четыре. У меня, Андрей, нет детективного агентства, но зато есть люди, которые умеют разговаривать с другими людьми. Причем с теми, кто з н а е т. У меня есть хакеры, взламывающие практически любой код, и деньги, чтобы утром отправить агента в Париж, а вечером вернуть обратно. Но, самое главное, мне почти всегда известно, где искать.

– Все равно впечатляет,– сказал Ласковин.– И где теперь эта женщина?

– Полагаю, в поселке Сукачевка, поскольку именно туда она уехала после продажи квартиры. Так она сказала подруге, а подруга должна была сообщить сыну, когда тот вернется. Но не сообщила, потому что не смогла его найти.

– А где эта Сукачевка? И почему именно туда?

– Поселок Сукачевка располагается в ста двадцати километрах от Сыктывкара. Там же базируется военная часть с номером, который я вам называть не буду. И там же находится община «Свидетелей Апокалипсиса», возглавляемая финским проповедником господином Айнаманненом, если я правильно прочел фамилию.

– На территории военной части? – удивился Ласковин.– Занятно.

– Не совсем на территории части, а в военном городке,– Игоев улыбнулся.– Но то, что секта, чьи адепты не раз бывали уличены в шпионской деятельности, квартирует в непосредственной близости от ВЧ, я нахожу не занятным, а очень печальным. Господин Айнаманнен, кстати, полноценный финскоподданный, а в Сукачевке пребывает по приглашению своего родственника, гражданина России, отставного прапорщика указанной ВЧ. Родственник этот также член секты, имеет квартиру в одном из служебных домов и особнячок поблизости, который впору не бывшему прапору, а генералу. Согласно свидетельствам очевидца. Впрочем, с нашими «свидетелями» и генералы общаться не гнушаются. К обоюдной, я полагаю, выгоде. Если хотите, могу снабдить и этой информацией.

– Пока не нужно,– отказался Ласковин.– Огромное спасибо. Сколько я вам должен?

– Ничего,– усмехнулся Игоев.– Если вы, Андрей Александрович, имеете в виду деньги. Но когда-нибудь, если вдруг и мне потребуется ваша помощь, вы ведь мне не откажете?

– Твердо не обещаю,– сказал Ласковин.– Но постараюсь. Устраивает такой ответ?

– Более чем. А сейчас, если вас не затруднит…

Известия о матери Вошь выслушал с каменным лицом. Каменным, но не равнодушным.

– Фантастика,– заметила Альбина.– Сколько мы ему должны?

– Нисколько. Игоев сказал: дружеская услуга.

– Вдвойне фантастично.

Ласковин так не считал. Он очень хорошо понимал: подарок требует ответного подарка. Правда, частично он уже расплатился – ответил на охапку вопросов самого Игоева. Кое о чем Ласковин предпочел бы помалкивать, но прекрасно осознавал: «человек, который знает все», держит его за горло. Пусть деликатно, в бархатных перчатках, но лапища – будь здоров. Одно грамотно сказанное слово – и уже не чей-то, а его, Ласковина, обгорелый труп найдут на шестьдесят каком-нибудь километре. И все же Кирилл ему нравился. Льстило, что подобный человек держится с ним так, словно он, Ласковин, нечто значительное. До сих пор аналогичные чувства он испытывал в отношении только двух людей: Наташи и Славы Зимородинского.

Вошь встал и прошелся по комнате. Андрей заметил, что походка его изменилась. Значит, изменился и сам Вошь. С той, первой встречи Андрей многое узнал, лишь понаблюдав, как этот человек двигается. Прежде всего о бойцовских качествах. Пластика Воша обещала очень большие неприятности тому, кто встанет на дороге. Но он уже не был человеком, обрушивающим молот на разбудившую его муху. Теперь он стал человеком, способным поймать муху на лету. И раздавить. Только глаза Воша, так похожие на собственные глаза Ласковина,– не изменились. Были и остались глазами берсерка.

– В госпитале они вертелись постоянно,– проговорил Вошь.– Особенно когда привозили новую партию раненых. Журнальчики подсовывали…

И замолчал. Нехорошее это было молчание.

«Интересно, кто учил его убивать?» – подумал Андрей. И сразу вспомнилось: «Ты – владыка…» И тут же: «Где твой брат?» Мысль, как ледяная игла, пронзила Андрея. Это о двойнике спрашивал тот, на острове.

И Андрей испугался. По-настоящему.

Но ему не дали времени разобраться со своим страхом.

– Ты со мной?

Вошь стоял над ним, ждал ответа.

Ласковин медленно вдохнул, еще медленнее выдохнул.

– Да,– сказал он.– Когда?

– Как только ты будешь готов.

Подготовиться – значит, сказать Наташе об отъезде. Об отъезде не на день и не на три. Бог знает, на сколько. Ласковин без спешки катил по Лиговке. Дворники смахивали со стекол ноябрьскую морось. Хоть бы снег выпал, что ли? В колонках за спиной мрачно и тяжко дышал «Легион». Зацепил он Ласковина, что да, то да. В тему вошел. Легион тьмы. Колдуны, бандюки, «свидетели», мордастые в телевизоре. И чуточку света в финале, до которого хрен доживешь. От нечего делать Ласковин принялся считать своих. Настроение приподнялось. Своих оказалось немало. Бойцы-кореша, оставшиеся от прежних времен, не смутных, а мутных. Такие, как Ростик, Вожжа, Шиляй. Непонятные друзья-союзники, вроде Абрека или Игоева. Вошь, опять-таки. И просто друзья: Наташа, Слава, Митяй. Беда в том, что из них только Наташа и Зимородинский – не «Легион». Остальные же только тем отличаются от прочих, что – свои. А сам он? Впрочем, есть еще Смушко. И отец Егорий… Которого больше нет.

Ласковин снова помрачнел, прибавил скорости, что при нынешней погоде и тесноте могло привести к нехорошему. По счастью, остальные автовладельцы старательно соблюдали принцип трех Д. «Дай дорогу дураку». Поворот на Маяковского, еще поворот – на Рылеева, мелькнули соборные купола, перепаханный Литейный. «Ауди» перепрыгнула через мост, затем перевалила через трамвайные пути и встала у обочины. Ласковин вышел и медленно двинулся через пустынное поле. Волосы тут же пропитались влагой. Наплевать.

Серый занавес. Капли, с шипением исчезающие в огне, мокрые вялые букетики.

Ласковин повернулся и пошел к машине. Низкое небо ощутимо давило на плечи.

Черная «ауди» мягко взяла с места и покатила по большому кругу. Домой. А следом за ней двинулся сизый неприметный «москвичок». Ласковин его не замечал. Он почти никогда не оглядывался назад. А стоило бы.

Теплый ветер дул в лицо. Хороший был день. Ясный. Когда Андрей смотрел на запад, он видел закат и реку. Река текла на юг. Андрей видел реку и узкую ладью со спущенным парусом. Еще он видел тропу, ее начало и конец. Но тех, кто поднимался по ней, Андрей не видел. Из-за деревьев. Вот что было, когда он смотрел на запад. На восток Андрей не смотрел. Нельзя. Может не хватить мужества. Не смотрел, но кожей чувствовал, как удлиняется лежащая на траве тень. Когда она достигнет линии врытых вертикально камней, все будет кончено.

Андрей стоял, чуть расставив ноги, заложив большие пальцы рук за расшитый бисером пояс. Старый пояс и недостаточно богатый по его нынешнему положению. Но достаточно крепкий.

Ага, вот они. Появились из-за деревьев. Одиннадцать. Девять вернутся назад. Если он позволит.

Первым шел прямой, как древко копья, старик. Ветер трепал его волосы и бороду. Старик не обращал внимания на ветер. И делал вид, будто не видит Андрея. Зато второй, следующий, глядел прямо в глаза. И во взгляде его была боль.

• Предыдущая
• 32/63
• Следующая