Время перемен - Мазин Александр Владимирович - Страница 51
- Предыдущая
- 51/106
- Следующая
– Это надо понимать так: наука бессильна? – спросил тайный советник «дядя Коля».
– Я бы сказал: нашего понимания мира недостаточно, чтобы осмыслить этот феномен, предложив теорию, в которую укладываются все известные нам факты.
– И каков же вывод? – спросил генерал из разведки.– Что вы нам можете предложить?
– Если факты не укладываются в существующую теорию, значит, нужна новая теория,– подал голос Колосов.– Вот и все.
– Погодите! – сказал Галль.– Если я вас правильно понял, уважаемый доктор Праччимо, вы согласны с предположением академика Колосова, что увеличение числа самоубийств и факты немотивированной агрессии, которые стали предметом внимания Комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных ислледований, не являются последствием неких научных разработок?
– Да,– ответил доктор Праччимо.
– Это общее мнение комиссии?
Специальный координатор посмотрела на Суня, тот кивнул.
– Да,– подтвердила Леру.
– Нет! – возразил Хокусай, который сообразил, куда клонит наш тайный советник.
Леру это очень не понравилось, но у нее, разумеется, хватило ума смолчать.
– Я предложил бы другую формулировку,– невозмутимо продолжал мой непосредственный начальник.– В настоящий момент не установлено, что события, ставшие предметом нынешней встречи, являются следствием определенных научных исследований.
– То есть вы, уважаемый специальный координатор, вопреки мнению собственного эксперта, считаете, что причина – все-таки некие научные исследования? – ровным голосом осведомился Галль.
Он был недоволен, и я его понимал. Такой прекрасный повод, чтобы избавиться от вмешательства «Алладина»!
– Не будем торопиться с выводами,– вежливо произнес Хокусай.– Все личные мнения экспертов, и наших и ваших, разумеется, будут учтены. Но то, что было высказано и доктором Праччимо, и академиком Колосовым, не более чем предположение?
Оба ученых кивнули.
– Полагаю, что всем присутствующим очевидно, что решение Комиссии не может опираться на предположения. Для определенных выводов нам требуются факты. Поэтому мы просим правительство России, представленное здесь уважаемым господином Галлем, дать распоряжение о том, чтобы все материалы, касающиеся научных разработок в период с сентября по ноябрь прошлого года, были переданы в распоряжение комиссии. Также мы просим передать нам всю информацию, собранную русскими спецслужбами по настоящему делу.
Лица представителей Департаментов разведки и безопасности выразили крайнее неудовольствие, но протестовать они не осмелились: Россия была не просто среди тех, кто ратифицировал закон, предоставивший Комитету его обширные права, но одной из стран, наиболее активно продвигавших этот законопроект в Мировом Сообществе.
– Однако,– продолжал мой командир,– наша Комиссия была бы весьма признательна, если бы русские структуры продолжали самостоятельную разработку проблемы. Мы высоко ценим профессионализм и научный потенциал России и готовы, в свою очередь, для более успешной работы наших русских партнеров предоставить им данные, касающиеся предмета нашей работы, представленные другими странами или полученные специалистами Комитета.
Вот это круто! Только теперь я осознал всю серьезность проблемы. Комитет никогда и ни с кем не делился информацией. Это было кредо. Основа нашего превосходства, позволявшего Комитету действовать даже в тех случаях, когда были затронуты интересы таких гигантов, как Китай, Запад-Европа, Россия или Индия.
Последняя фраза Хокусая изумила не только меня. Даже невозмутимый начальник Управления внешней разведки по связям с Комитетом, Управления, чьей заветной мечтой было проникнуть в информационные базы «Алладина», встрепенулся: уж не пригрезились ли ему слова специального координатора? А уж глаза Фридкиной зажглись прямо-таки дьявольским огнем: замначальника Управления безопасности информационных сетей уже представила, как заветные тайны Комитета…
Сучков толкнул меня в бок:
– Рот закрой,– произнес он шепотом.– Ты что?
– Потом объясню,– тоже шепотом ответил я.
Похоже, заявление Хокусая удивило не только русскую сторону.
Специальный координатор Леру прикусила губу, доктор Праччимо удивленно воззрился на Хокусая, и только дедушка Сунь как сидел с полуприкрытыми глазами, так и остался сидеть.
Всё, что было сказано после «исторического» заявления Хокусая, уже не столь эпохально. Высокие стороны договаривались о порядке взаимодействия и сотрудничества.
Прощались чопорно и торжественно. Гостям были отведены номера «люкс» в петергофском «Кесаре». Вечером планировался банкет, на который нас с Ванькой не пригласили. Ну и ладушки. Не очень-то и хотелось: слушать скучные официальные здравицы…
Совещание закончилось. Праччимо с Колосовым продолжали беседовать, а меня поманил Хокусай:
– Пойдем, майор, пообщаемся. Хочу услышать твои личные впечатления.
Я быстренько попрощался с Ванькой – до вечера – и поспешил за своим непосредственным начальником.
Но поговорить нам не дали.
Как только мы оказались вне досягаемости посторонних ушей, рядом появилась специальный координатор Леру. В состоянии холодного бешенства.
– Кто вам позволил, координатор, делать подобные заявления, не посоветовавшись с нами? – прошипела она.
– Необходимость,– спокойно ответил Хокусай.– И целесообразность.
– Я подам рапорт в Президиум координационного совета!
– Это ваше право, мадам – высказать свое особое мнение.
– Я вам не мадам, а специальный координатор Леру! – Негритянка была на полголовы выше Хокусая и вдвое толще. Сейчас ее массивные телеса буквально вибрировали от возмущения.– И это будет не особое мнение, а доклад о вашей некомпетентности и своеволии.
Хокусай покосился на меня. Я ожидал, что он жестом велит мне отойти подальше. С точки зрения любого военного, Леру была абсолютно неправа. Нельзя ругать командира в присутствии его подчиненного. Но Хокусай меня не отослал. Вероятно потому, что Леру не была его начальницей.
– Прошу прощения, специальный координатор, я не хотел вас оскорбить – Хокусай был невозмутим.– Но вы ошибаетесь. Мы с доктором Сунем заранее оговорили возможность информационного обмена с русскими.
- Предыдущая
- 51/106
- Следующая
