Корабль Иштар - Меррит Абрахам Грэйс - Страница 23

• Предыдущая
• 23/45
• Следующая

У рулевого весла стояла кукла – игрушка, направлявшая игрушечный корабль. Высокий человек с длинными светлыми волосами. И ног его еще две игрушки – одна с сияющей безволосой головой и обезьяньими руками, другая рыжебородая, с агатовыми глазами и сверкающим ятаганом на коленях.

Страстное стремление потрясло Кентона, он ощутил сердечную боль, такую тоску, какую может испытать человек, заброшенный на далекую звезду в просторах космоса.

– Джиджи! – застонал он. – Сигурд! Зубран! Верните меня к себе!

Он наклонился к ним, касался их нежными пальцами, дышал на них, как будто хотел передать им тепло жизни. Дольше всех он задержался на Джиджи – инстинктивно чувствовал, что ниневит больше других способен помочь ему. Сигурд силен, перс умен, но в коротконогом гиганте жили древние боги земли, когда она была еще молода и полна неведомыми силами, давно забытыми людьми.

– Джиджи! – прошептал он, приблизив к нему лицо. Снова и снова повторял он: – Джиджи! Услышь меня! Джиджи!

Показалось ли ему или кукла шевельнулась? И тут, нарушив его сосредоточенность, послышался крик. Мальчишки-газетчики кричали о каких-то глупых новостях этого глупого мира, который он давно отбросил от себя. Крик нарушил, разорвал тонкую нить, которая начала образовываться между ним и игрушкой. Он с проклятием выпрямился. В глазах его помутилось, он упал. Сказалось усилие, вернулась предательская слабость. Он дотащился до шкафа, отбил горлышко второй бутылки и влил ее содержимое себе в горло.

Подстегнутая кровь зашумела в ушах, силы возвращались к нему. Он выключил свет. Через тяжелый занавес с улицы пробивался луч света и падал на игрушечные фигурки. Снова Кентон собрал все силы воли для призыва.

– Джиджи! Это я! Зову тебя! Джиджи! Ответь мне! Джиджи!

Игрушка шевельнулась, голова ее поднялась, тело дрогнуло.

Далеко, далеко, холодный, как морозный узор на стекле, призрачный и нереальный, приходящий из неизмеримого удаления, услышал он голос Джиджи:

– Волк! Я слышу тебя! Волк! Где ты?

Мозг его ухватился за этот голос, как будто это нить, держащая его над огромной пропастью.

– Волк, вернись к нам – голос звучал сильнее.

– Джиджи! Джиджи! Помоги мне вернуться!

Два голоса – далекий, тонкий, холодный и его собственный встретились, сплелись, связались. Они протянулись над пропастью, которая лежала между ним и тем неведомым измерением, в котором плыл корабль.

Маленькая фигура больше не сидела на корточках. Она распрямилась. Голос Джиджи звучал все громче:

– Волк! Иди к нам! Мы слышим тебя! Иди к нам!

И, как заклинание:

– Шарейн! Шарейн! Шарейн!

При имени любимой он почувствовал, как удваиваются его силы.

– Джиджи! Джиджи! Продолжай звать!

Он больше не видел свою комнату. Он видел корабль – далеко, далеко внизу. Сам он превратился в плывущий высоко комочек жизни, стремящийся вниз и зовущий, зовущий Джиджи на помощь.

Нить звуков, соединившая их, напряглась и задрожала, как паутинка. Но выдержала и продолжала держать его.

Корабль увеличивался. Он был туманным, облачным, но все рос и рос, и Кентон все опускался на него по звуковой нити Теперь послышались еще два голоса, подкреплявшие первый: пение Сигурда, призывы Зубрана, шум ветра в корабельных снастях, молитва волн, перебирающих четки пены.

Корабль становился все реальнее. Через него просвечивала комната. Казалось, она борется с кораблем, пытается отогнать его. Но корабль отгонял ее, призывал его голосами товарищей, голосами ветра и моря.

– Волк! Мы чувствуем – ты близко! Иди к нам… Шарейн! Шарейн! Шарейн!

Призрачные очертания ожили, охватили его. К нему протянулись руки Джиджи, схватили его, выхватили их пространства.

И тут он услышал хаотический шум, другой мир, подстегиваемый могучими ветрами, закружился вокруг него.

Он стоял на палубе корабля.

Джиджи прижимал его к своей волосатой груди. На плечах его лежали руки Сигурда. Зубран держал Кентона за руки выкрикивая радостные и непонятные персидские проклятия.

– Волк! – взревел Джиджи, слезы лились по его морщинистому лицу. – Куда ты ушел? Во имя всех богов, где ты был?

– Неважно! – всхлипывал Кентон. – Неважно, где я был, Джиджи. Я вернулся. Слава Богу, я вернулся!

Им везло. Серебряный туман тесно окутал корабль, так что он плыл в круге, едва ли вдвое превышавшем его длину. Туман скрывал корабль. Кентон спал мало и загонял гребцов до изнеможения.

– Приближается сильная буря, – предупредил Сигурд.

– Молись Одину, чтобы она задержалась до нашего прихода в Эмактилу, – ответил Кентон.

– Будь у нас лошадь, я принес бы ее в жертву Всеобщему Отцу, – сказал Сигурд. – Тогда он придержал бы бурю.

– Говори тише, чтобы нас не услышали морские кони, – сказал Кентон.

Он расспросил викинга о его замечании во время рассказа пленного капитана, когда тот сказал, что жрица в жилище Бела.

– Она в безопасности, даже от Кланета, пока у нее нет другого возлюбленного, кроме бога, – объяснил Сигурд.

– Другого возлюбленного, кроме бога! – взревел Кентон, опуская руку на рукоять меча и свирепо глядя на Сигурда. – У нее не будет другого возлюбленного, кроме меня, Сигурд, ни бога, ни человека! Что ты хотел сказать?

– Убери руку с меча, Волк, – ответил Сигурд. – Я не собираюсь оскорблять тебя. Только – боги есть боги! И ведь капитан говорил, что твоя женщина ходит как во сне, память у нее отобрали. Если это так, кровный брат, то она и тебя не помнит.

Кентон сморщился.

– Нергал однажды пытался разлучить любивших друг друга мужчину и женщину, – ответил он, – как мы с Шарейн. Не смог. Не думаю, что жрец Нергала преуспеет там, где потерпел поражение его хозяин.

– Не очень умное рассуждение, Волк, – это Зубран неслышно подошел к ним. – Боги сильны. Поэтому им не нужны хитрость и коварство. Они наносят удар, и все кончено. Я согласен, что это не артистично, но зато результативно. Человек, у которого нет силы богов, должен полагаться на хитрость и коварство. Поэтому человеку часто удается то, что не удается богам. Из своей слабости он черпает силу. Богов нельзя в этом винить – разве в том, что сделали человека слабее себя. Поэтому Кланета следует опасаться больше, чем Нергала, его хозяина.

– Он не может изгнать меня из сердца Шарейн! – воскликнул Кентон.

Викинг склонился к компасу.

– Может, прав ты, – пробормотал он. – А может, Зубран. Все, что я знаю: пока твоя женщина верна Белу, ни один человек не может повредить ей.

Уклончивый в этом пункте, в остальных викинг отвечал прямо и подробно. Он многое видел, будучи рабом жрецов Нергала. Он знал город, хорошо знал Храм Семи Зон. Но лучше всего то, что он знал, как попасть в Эмактилу другой дорогой, не через гавань.

Это было очень важно: ясно, что в гавани их могли сразу же узнать.

– Смотрите, друзья, – Сигурд концом меча начертил грубую карту на досках палубы. – Вот город. Он в конце фьорда. По обе стороны фьорда вздымаются горы и двумя длинными полосами уходят далеко к морю. Но вот здесь, – он указал место, где береговая линия приближается к вилке, откуда отходит левый горный отрог, – здесь залив с узким входом со стороны моря. Жрецы Нергала используют это место для тайных жертвоприношений. Между заливом и городом дорога, идущая через холмы. Дорога приводит к большому храму. Я прошел по ней и стоял на берегах залива. Вместе с другими рабами нес жрецов в носилках и предметы для жертвоприношения. Потребуется два сна, чтобы корабль добрался от Эмактилы до этого места, но только половина этого времени напрямик, и сильный человек смог бы проделать этот путь еще быстрее. К тому же я хорошо знаю Храм Семи Зон, он долго был моим домом, – продолжал Сигурд. – В высоту он достигает тридцати мачт.

Кентон быстро прикинул. Получается около шестисот футов. Да, высоко.

– Сердцевину храма, – говорил Сигурд, – составляют святилища богов и богини Иштар, одно над другим Вокруг этой сердцевины помещения жрецов и жриц и меньшие святилища. Главных святилищ семь, самое верхнее их них принадлежит Белу. Внизу обширный двор с алтарями и другими священными предметами, куда люди приходят молиться. Все входы сильно укреплены и охраняются. Даже мы вчетвером не сможем войти – здесь.

• Предыдущая
• 23/45
• Следующая