Восточный конвой - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 18

• Предыдущая
• 18/93
• Следующая

– Возможно.

– Я хотел помочь тебе!

– Не спорю. Я знаю.

– Тогда помоги мне.

– Как?

– Мне надо где-то укрыться до завтра.

– Где?

– Там, где меня не найдут. Все равно. В подвале, на чердаке, в сарае, кладовой… безразлично.

Несколько шагов она молчала.

– Хорошо. Ты и вправду помог мне. Не погонись слисы за тобой, они схватили бы меня. И отправили бы на переналадку. А у меня есть дела в городе. И вообще…

– Ты меня выручишь?

– Попытаюсь. Иди за мной. Только не рядом. Когда нужно будет, я тебя позову. Старайся не отставать.

– Я не отстану, – заверил Милов.

Слишком мало времени минуло с тех пор, как технеты создали в стране свое государство, так что не удивительно, что города – и Текнис в том числе – остались в общем такими же, какими были при людях, и то, что бросилось в глаза Милову в центре – где преобладали черты, наскоро заимствованные у традиционно рыночных держав (а перенимается в первую очередь, естественно, самое поверхностное – и потому определяющее не суть дела, а лишь видимость ее, и далеко не самое лучшее) – вовсе не замечалось уже в каком-то полукилометре от того же фонтана. Иными словами, технеты жили там же и в общем так же, как делали это прежние обитатели домов и квартир. Быть может, теория новой расы и предусматривала в дальнейшем строительство обширных общежитий или казарм, что наиболее соответствовало бы машинному бытию, но даже и в государстве роботов строительство продолжало стоить денег, и даже в государстве роботов в деньгах на строительство ощущался постоянный недостаток. Это Милов понял еще раньше, так что сейчас, войдя вместе с техналью в ее обиталище и затворив за собой дверь, он нимало не удивился увиденному. Если он и не ожидал чего-то, то разве что слов, которые произнесла техналь, едва переступив порог:

– Благодарность и слава Технеции за кров и жизнь…

Остальное же всё показалось Милову как бы уже виденным, давно и не раз. Точно в такой же комнатке жила бы одинокая представительница людского, а не технетского рода: в небольшой, тесно уставленной всякими необходимыми в быту вещами, достаточно темной (снаружи перед окном первого этажа узкая полоса земли была засажена разросшимися кустами, посаженными, надо думать, еще прежними жителями), но по-своему уютной; впрочем, Милову сейчас наверняка показались бы уютными любые четыре стены, в которых можно было укрыться от возможного наблюдения и хоть немного перевести дыхание. Повинуясь жесту хозяйки, он протиснулся между диваном и шкафом и с удовольствием уселся на стул возле небольшого стола, на котором, к некоторому своему удивлению, Милов увидел телефон и механически запомнил написанный в рамочке номер. Больше ничего интересного не было. Милов расслабился и почувствовал, что изрядно устал и ничего не имел бы против и более серьезного отдыха. А перед таким отдыхом – и это Милов тоже ощутил весьма недвусмысленно – он не отказался бы и от предложения съесть что-нибудь, и чем больше, тем лучше.

Однако такого предложения не последовало. Похоже, что приведя нового знакомца к себе и усадив на стул, хозяйка комнаты сочла свою миссию выполненной и долг погашенным, и потому перестала обращать на него вообще какое бы то ни было внимание. Правда, и сама она не стала ни есть, ни пить (возможно, технетам и не полагалось держать дома съестное); действуя так, словно кроме нее в комнате никого не было, она сняла куртку, а затем и джинсы, в которых была на улице (при этом Милов скромно потупил взор, однако техналь даже и не покосилась в его сторону, так что при желании он мог глазеть на нее сколько угодно) и накинула домашний халатик точно так же, как это сделала бы обычная женщина. Потом села в углу дивана, откинулась на спинку и закрыла глаза. Похоже было, что отключилась. Возможно, технеты были снабжены специальным устройством, позволявшим им выключаться, когда никаких действий не требовалось – просто ради экономии энергии. Это было целесообразно, и Милов на миг пожалел, что люди – и он в том числе – подобным механизмом не обладают и вынуждены расходовать энергию даже во сне.

Улочка, на которой стоял этот старый трехэтажный дом с первым каменным, а остальными – бревенчатыми этажами, с обширным двором, по периметру которого теснились то ли сараи, то ли гаражи, в далеком прошлом являвшимися, похоже, конюшнями, – улочка была глухой, и когда оба находившихся в комнатке существа устроились на своих местах и перестали производить какой-либо шум, их окружила глубочайшая тишина, в которой, если вслушаться, наверняка можно было бы уловить, как шуршит, утекая безвозвратно, время, и еще – как подкрадывается сон. «Сон идет на мягких лапах…» – вспомнил Милов стихи времен своего детства, и ненадолго увидел себя ребенком в московском переулке, около дома, в котором тогда жил – себя в толстой шубейке и круглой меховой шапке, с лопаткой для снега в руке; длинная машина «линкольн» остановилась напротив дома и громко сказала: «Олулэ» – так воспринимал он звуки ее клаксона в то время… Сигнал повторился – Милов встрепенулся, сон отпрыгнул в сторону, как напуганный зверек, унося с собой и переулок, и мальчика с лопаткой. Сигнал был наяву. Милов шарил рукой в поисках пистолета, потом сообразил, что пистолета у него нет, оружие осталось далеко. Просигналившая машина, судя по утихавшему звуку, проехала мимо, никакой опасности не возникло – если не считать угрозы умереть с голоду, как подумал он, внутренне невесело усмехнувшись и уже окончательно просыпаясь.

Звук проехавшей мимо машины разбудил не только его; техналь тоже открыла глаза, посмотрела на него – сперва недоуменно и со страхом, через мгновение – осмысленно, узнавая и вспомнив. Хозяйка выглядела совершенно так, как любая только что проснувшаяся женщина, и Милов улыбнулся ей точно так же, как улыбнулся бы женщине.

– Слушай, – сказал он. – Как тебя называть? Я так и не знаю…

Она тоже улыбнулась – медленно, едва ли не со скрипом.

– А тебя?

– Даниил.

– По-моему, никогда не слышала такого имени.

– Оно редкое в наше время. Ну, а ты – кто?

– Леста.

– Красивое имя, – похвалил он. – Я его тоже никогда не слышал.

– Оно чисто технетское, по-моему. У нас много новых имен. Нам находят красивые и редкие.

«Значит, у технетов с именами примерно так же, как у людей, – заключил Милов про себя. – Прямо какая-то мания подражательства. Хотя официально у них только номера – внешний и второй, несменяемый, которым я, кстати сказать, еще не успел обзавестись».

– Слушай, Леста… Ты не проголодалась?

– Я не… Что ты имеешь в виду?

– Есть не хочешь?

Она бросила взгляд на часы – дешевый будильник.

– Время не наступило. Значит, не хочу.

– Да, – сказал он, – конечно. Я тоже не хочу. Просто так спросил.

Он мог бы добавить, что готов спрашивать обо всем, что угодно – и ради получения полезной информации, и еще затем, чтобы не начала задавать вопросы она; ему сейчас было бы трудно удовлетворительно ответить на любой вопрос, до такой степени он оказался неподготовленным – и жаль, что только сейчас начал понимать это. Но отступления уже не было. Хотя спрашивать было не менее опасно, чем отвечать: с каждым вопросом он, похоже, все больше демаскировал себя, приближал к тому самому провалу, которого боялся. Самым разумным сейчас было бы – молчать, но ему отчего-то казалось, что он должен что-то делать, чем-то заполнить пустоту, возникавшую в безмолвии.

– Может быть, вам на самом деле нужна какая-то помощь? – Милову показалось, что он нашел достаточно безопасную тему. – Если что-то в моих силах…

Техналь взглянула на него с удивлением.

– Отчего ты так решил? Я совершенно исправна, я же сказала.

– Да, но там, на улице… Да и здесь – ты сразу задремала.

Она посмотрела на него, и в глазах ее мелькнуло какое-то странное (подумалось ему) выражение.

– Я задремала?

• Предыдущая
• 18/93
• Следующая