Завет Сургана - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 32

• Предыдущая
• 32/98
• Следующая

– Разыщем. Ну, а если не сможем – дадим другого, не хуже. Еще вопросы?

– Кто будет в курсе нашей задачи?

– В полном объеме – я да ты. Всякий, кто будет так или иначе участвовать, будет знать и выполнять свою собственную задачу, и не более. А общую картину знать больше никому не обязательно. Что еще?

– Спасибо, господин верком. Разрешите идти?

– Обожди минутку.

Звонком Директор вызвал секретаря:

– За тридцать минут – одеть по-офицерски его, и еще трое будут с ним – тем выдать подофицерское, но первого срока.

И снова повернул голову к Онго:

– А это тебе от меня. – Из-под лежавших на столе бумаг он извлек флаг-воинские значки на воротник. – Вот. Носи с честью.

– Служу победе, господин верком!

* * *

– Ого! Так ты через неделю и в мордастые выйдешь! Уезжал рядовым, а вернулся – смотри-ка! Мы, честно говоря, думали, что тебя и не увидим больше: уж больно не понравились нам те морды, что нас забирали. А вот – подержали и выпустили, а ведь так не бывает в наших краях. Может, растолкуешь – что за чудеса творятся?

– Растолкую, – сказал Онго. – Только не сразу. А сперва ты, Мори, мне скажешь…

– Это смотря что, начальник.

Онго решил не обижаться на неуставное обращение. Пока, во всяком случае, это можно было не заметить. И не делать выговора за то, что его перебивают.

– Да ничего особенного, просто расскажи о себе. Кто, откуда, какими дорогами пришел в армию, чем до этого занимался…

– Это зачем еще?

– Объясню. Только ответь сначала.

– Ну… непривычно как-то – о себе. Невелика птица.

– Не тряси воздух. Мори.

– Да я что же… Нужно – пожалуйста. Лет мне исполнилось двадцать восемь, родился в городе Аштоке, это в южных предгорьях. Городок вокруг завода, половина жителей – из освирившихся улкасов. Отец техна-рил на заводе "Демо и Но". И я туда же пошла работать, когда подросла. Техник четвертого разряда. В армию завербовался сразу после оборачивания, шесть лет назад…

– Почему?

Мори усмехнулся:

– От скуки. У "Демо и Но" платили хорошо, но жизнь там была как за решеткой. Лишнего шага не сделаешь не то что на заводской территории, но и в городе. Великие строгости. Я всего-то один раз как следует гульнула с какими-то веселыми парнями, так мне просто жить не стали давать: ты, мол, позоришь фирму, люди на тебя пальцами показывают…

– Ну, это понятно: продукция такая… Ты что же, с клиентами гуляла? С заказчиками?

– А мне плевать было, какая она там, продукция, и какие заказчики.

Кровь, как говорится, играла, а меня за это мордой об стол. Вот я и обиделась, и пошла – сперва оборачиваться, а потом и служить.

– Не жалеешь?

– Пока вроде бы не пришлось.

– Воевать не устал?

– Когда же? Еще и войны-то настоящей не было. Только вот с тобой порезвились немножко… Чуть отвел душу.

– А еще повеселиться хочешь?

– Да не отказался бы.

– Только дело может быть серьезное. Не просто в атаку бежать по чужим следам.

– Без проблем. Где?

– Где-то там. В горах. Как у тебя с улкасой? Помнится, ты этим языком владеешь?

– Пожил бы ты в Аштоке – тоже лялякал бы по-горному.

– Вот не довелось пожить Там. Значит, что же, идешь со мной?

– С тобой-то да, а еще кто будет? И много ли?

– С нами – человек семь.

– А кто?

– Пока Керо да вот ты теперь.

– Керо – это ничего. Это неплохо. Только придерживать иногда надо: бывает озорным чересчур. От злости. Она у него с детства.

– Знаю. Так что к другим обертышам относишься нормально?

– Отношусь? Так, как они воюют. А так – их не исповедую, и сам к ним в душу не лезу. У каждой была своя причина, разве нет? Вот и у тебя, наверное…

– Да нет, я как раз по Проекту. Меня не спросили. Но больше не жалею.

Ладно, все об этом. Еще скажи вот что: как думаешь, Соки нам подойдет?

Соки – был третий разведчик из участвовавших в атаке вместе с Онго.

– Соки? А что, нормальный солдат. Вести по следу – он лучший. Мы с Керо тоже ничего, но Соки – лучший. Из охотников. Но ты ведь с ним еще будешь разговаривать?

– Как же иначе?

– Вот он тебе сам и расскажет.

– Ладно. Иди, отдыхай. Соки скажи, пусть зайдет.

Мори кивнул не по-уставному и вышел – вразвалочку, мягко, бесшумно. И почти сразу же вошел Соки. Самый старший из них. Собою не очень видный – не выделялся он ни ростом, ни шириной плеч, но было известно, что мог превзойти любого выносливостью и неприхотливостью.

Разговаривать с ним было трудно: любой ответ его состоял не более чем из одного слова, в редких только случаях – из двух. И добиться от него связного изложения его биографии оказалось задачей, непосильной для Онго.

– Скажи хоть, сколько лет тебе?

– Да… много.

– Тридцать? Сорок? Ну?

– А что?

– Что стесняешься? Ты ведь не женщина!

Похоже, Соки обиделся:

– А в глаз?

– Эй! Это ты – старшему в звании?

– Ты старший?

– Не видишь, что ли?

– Жестянки вижу.

Это он флаг-воинские знаки назвал так неуважительно.

– Ну, и?

– Старшего – нет.

Онго перевел дыхание. Помолчал с минуту, чтобы успокоиться. Потом начал с другого конца:

– Ты из охотников, я слыхал? И отец твой, и дед…

Что-то вроде усмешки мелькнуло в полуприкрытых глазах Соки.

– Нет.

– Что – нет?

– Никто.

– Никто охотником не был? И ты тоже?

– Не был.

– Так кто же, сто камней тебе в почки?

– Не охотник. Браконьер.

– Как это – браконьер?

– Нормально. Горный.

Тут Онго начал что-то соображать.

– То есть… все вы промышляли в улкасских горах?

– А то нет?

– Ну – наконец-то, слава Творцу, хоть что-то сказал.

– Ты вот что, – заговорил Соки неожиданно длинно, – скажи, чего хочешь, не пляши вокруг.

– Ты ведь обертыш?

– Мало ли кто кем раньше был. Тебе-то что? Бабу ищешь? Ищи в другом месте. Или как раз мужика? Так я с такими не ложусь. Ты уж не взыщи.

– Я с тобой если и лягу, то лишь спиной к спине, чтобы отбиться. Ни для чего другого. Скажи только: зачем обернулся?

– Сыновей в семье не было. А предки хотели. Иначе семья считалась как бы ненастоящей. Неполной. Кто бы продолжил?

– Не жалеешь?

– Еще чего!

– И что же – продолжил ты семью?

– А то.

– Ладно. В горы со мной пойдешь?

– Зачем?

– Для дела.

– Против улков?

– Не против своих же.

– Пойду.

– Не любишь их?

– Отца подстрелили, – сказал Соки. – Деда тоже. И меня бы достали, но я успел – в армию ушел.

– Вот что… Так, наверное, они в своем праве были – улки?

– Может, и в своем. А у меня – свое право. Я на крови клялся: за деда – десять. И за отца – десять.

– А скольких набрал пока?

– Мало.

– Вот и доберешь.

– Доберу. Кто еще пойдет?

– Керо. Мори.

– Годятся. Все?

– Еще трое будут. Кто – пока не знаю. Одного пришлют сверху, для дальней связи. Двоих надо подобрать самим. Лучше – знакомых.

– Я сам.

– Сам подберешь?

– Ну.

– Ну-ну. Попробуй. Учти только: хочу, чтобы эти двое были обертышами.

Как вот я. И ты сам.

– Хочешь, чтобы только обертыши были? Это правильно.

– Да? Ты, значит, тоже так думаешь?

– А что? Они выносливее. Цепкие. Особенно если из наших девок.

Пригорских. И стреляют, как надо.

– Девушки? Не перекантовываясь? А завет?

– Завет, да. Но жить-то надо. Верно? "Ну конечно, – подумал Онго, – как и всякий закон, и Двенадцатый завет объезжают по кривой, выжить важнее, чем соблюсти правило, хотя бы и самое крутое".

– Ладно. Договариваемся: ищешь – ты, а решать буду я.

– А чего там решать? Я плохих не приведу.

– Где станешь искать?

– Искать незачем. И так знаю, кто нужен. Було и Нито.

– Из твоих краев?

– Да нет. Було – северянин, почти из этих вот мест. Нито – с запада, а там хребты покруче.

– Тоже браконьеры?

• Предыдущая
• 32/98
• Следующая