Смотри на вещи проще - Надеждина Ирина Николаевна - Страница 12

• Предыдущая
• 12/90
• Следующая

– Димка, что с тобой? – тронув его за плечо, спросил тренер. – Давай, успокаивайся. Всё уже прошло. Я такого боя, кажется, и не видел. Молодец! Давай, хватит плакать… Что тебе, кубинца жалко? Так с ним всё в порядке. Да что с тобой? – Михаил Андреевич забеспокоился. – Может, врача позвать?

– Не нужен мне врач… Леся умерла…

– Прости, – голос тренера дрогнул. – Хочешь один побыть?

– Да…

– Точно врач не нужен?

– Никто не нужен…

Диме действительно никто не был нужен. Слезы кончились, а он лежал, даже не изменив положения, и вспоминал Лесю… Только и оставалось теперь, что вспоминать…

Прошла неделя, а Дима не мог заставить себя хоть что-нибудь делать. Он не ходил в институт, не отвечал на телефонные звонки, не хотел разговаривать и видеться с Михаилом Андреевичем и кем-либо из знакомых. Целыми днями он лежал на диване в своей комнате и смотрел в одну точку или в сотый, а, возможно, и в тысячный, раз пересматривал фотографии Леси.

Как-то ночью, когда было особенно плохо, Дима встал, пошел на кухню и взял сигарету. Дым первой затяжки показался горьким, он закашлялся. Вторая затяжка пошла легче. В кухню зашел отец.

– Ну, что, средство хорошее нашел? – устало спросил он.

– Нашел… – Дима сделал ещё одну затяжку. – Только не убеждай меня ни в чем.

– Не собираюсь, – отец тоже закурил.

– Как ты с этим справился? – спросил Дима после паузы, показавшейся обоим вечностью.

– Как… – Максим Исмаилович помолчал. В окно стучали дождевые капли. – Да вот так же… ещё у меня был ты…

– Я виноват перед ней… уехал… – в голосе Димы была сплошная горечь. – Лучше бы я был с ней рядом…

– Благодари Бога, что тебя не было рядом.

– Почему?

– Её бы ты не спас, а себя… Поверь мне, я был рядом… – у отца стало серым лицо. – Потом меня спас только ты… Тебе пришлось бы спасаться самому.

– Что мне делать, отец? Я не могу представить себе её мертвой. Просыпаюсь и мне кажется, что она просто вышла из комнаты.

– Не знаю, – Максим Исмаилович вздохнул. – Никто не знает. Одно могу сказать, тебе нужно возвращаться. Так ты её не воскресишь. Сейчас иди и попробуй уснуть.

– Ничего не хочу, – Дима смотрел на капли, блестящие на темном стекле, и ему казалось, что это слезы.

– Михаил Андреевич сегодня снова приходил и Алексей приходил и звонил.

– Я знаю. Никого видеть не хочу.

– Нина говорила, что Леся оставила тебе письмо. Зайди завтра, забери.

– Какое письмо?

– Не знаю, оно для тебя и, естественно, никто его не открывал.

– Где её похоронили?

– Я тебе утром объясню. Иди к себе и постарайся поспать.

Могилу Леси Дима нашел быстро и не удивился, встретив там её мать, Нину Алексеевну. Ещё недавно цветущая женщина превратилась в старуху. Она сидела возле могилы и смотрела на фотографию Леси на небольшом памятнике. Было холодно, голые серые ветви деревьев и низкое серое небо, казалось, только хотели напомнить о бренности всего сущего и усилить скорбь. Дима подошел и в нерешительности остановился. Нина Алексеевна медленно повернулась. Губы её задрожали, по бледным щекам покатились слезы, она прошептала:

– Димочка…

– Простите меня, тетя Нина, я не мог прийти раньше… – у него сел голос. – Не могу поверить даже сейчас…

– Лесенька тебе письмо оставила.

– Я знаю.

Дима положил на могилу букет белых хризантем. Хризантемы были любимыми цветами Леси. Ещё долго он и Нина Алексеевна пробыли возле могилы. Было очень холодно. Небо приобрело свинцовый оттенок и начали срываться редкие снежинки. Дима осторожно взял Нину Алексеевну под руку и сказал:

– Идемте, тетя Нина, пора домой. Очень холодно, а вы здесь уже давно.

– Какая теперь разница? Ты сейчас к нам зайдешь? – спросила Нина Алексеевна, когда они шли по кладбищенской аллее.

– Да, если вы свободны.

– Я теперь, Димочка, ничем не занята. Нужно на работу возвращаться, а я не могу… Сережа как-то предложил вообще работу оставить… не знаю… Мне и дома страшно, куда ни гляну – везде всё о Лесеньке напоминает, и выйти боюсь… Лёша в её комнату зайдет и сидит часами. То фотографии её смотрит, то просто так сидит…

Перед дверью квартиры Нина Алексеевна достала ключ. Диме почему-то казалось, что, если сейчас позвонить, за дверью послышаться легкие шаги и Леся спросит: «Кто?». Нина Алексеевна открыла дверь, в прихожей было пусто. В квартире было тихо, как в склепе.

Только сейчас Дима почувствовал, как замерз. Он помог снять Нине Алексеевне пальто. Она прошла на кухню и поставила чайник на плиту.

– Сейчас я принесу письмо, – сказала она. – Если хочешь, можешь пойти в Лесенькину комнату.

– Если можно, – у Димы сжалось сердце.

Здесь ничего не изменилось, всё выглядело так же, как и тогда, когда Дима в последний раз был у Леси. Нина Алексеевна принесла письмо и вышла. Дима сел и распечатал конверт. Создавалось такое впечатление, что то ли Леся, то ли он куда-то уехали, и пришло самое обыкновенное письмо. Писала Леся, как всегда, в полушутливом тоне и, благодаря этому, письмо совсем не было похоже на прощальное. Но она прощалась. Всего лишь два фрагмента отличались по настроению и этого было достаточно. В первом были слова: «Знаешь, Димка, кажется, я начинаю потихоньку трусить, когда думаю, что будет дальше…», во втором – «…главное, ты не думай, что я оставляю тебя. Ты всегда просил не оставлять тебя. Я не оставляю. Я просто на некоторое время отойду в сторону. Когда-нибудь, возможно, всего лишь через несколько лет, а, возможно, и в какой-нибудь следующей жизни, если она бывает, я вернусь к тебе. Не знаю, как я буду выглядеть и кем буду, но уверенна, что ты, нет, мы узнаем друг друга. Если даже и не узнаем, нам будет так же хорошо, как было – никто не будет понимать друг друга лучше, чем мы с тобой. Возможно, к тому времени ты забудешь обо мне. Когда же всё случится, ты вспомнишь об этом письме и поймешь, что происходит. Может быть, всё, что я сейчас пишу, глупо или смешно, может быть, ничего не будет, но очень хочется верить, что будет. Наверное, плохо, что не научили нас верить в то, что будет после нашего ухода, кроме памятника…». Дима дочитал письмо. Ему казалось, что было бы намного лучше, если бы он умер вместо Леси или вместе с Лесей…

В комнату вошла Нина Алексеевна. Дима повернулся и вопросительно посмотрел на неё. Он не знал, долго ли пробыл здесь, который сейчас час.

– Димочка, идем, – позвала Нина Алексеевна.

Он послушно пошел за ней следом на кухню. На столе стояли две чашки чаю. Дима не мог заставить себя сделать хотя бы глоток.

– Как ты? – спросила Нина Алексеевна.

– Не знаю, – Дима пожал плечами. – Всё равно я никак не могу поверить, что Леси больше нет.

– Она так болела за тебя… – вздохнула Нина Алексеевна. – Всё мечтала увидеть тебя чемпионом…

– Не успела… Я узнал за полчаса до боя, что Леси больше нет…

– Леша газету принес, я видела фотографию, где медали вручали.

– Это где я плакал? – Дима опустил глаза.

– Да.

– Глупая фотография… дурацкая подпись… Все тогда решили, что я от радости плачу… – он помолчал. – Я за Лесей плакал…

– У нас Коля два дня назад был и Максим Исмаилович Сереже говорил, что ты в институт не ходишь, даже с тренером разговаривать не хочешь.

– Не только… вообще ни с кем… Сегодня первый раз вышел… – Дима полез в карман пиджака за сигаретами. – Можно я закурю?

– Конечно, если хочешь… – Нина Алексеевна увидела у Димы на безымянном пальце обручальное кольцо и спросила. – Ты так и не снимаешь колечко?

– Нет… Я не спрашивал… – он смотрел на кончик сигареты. – Лесю…

– Её похоронили с кольцом. Мы с Сережей хотели снять, но Максим Исмаилович и Вера Федоровна настояли. Что, не нужно было?

– Правильно настояли, – Дима закашлялся.

– Ты же не курил раньше…

– Запить не получается. А то и запил бы… Не знаю, что дальше делать… Жить не хочется…

• Предыдущая
• 12/90
• Следующая