Один в поле воин - Нестеров Михаил Петрович - Страница 46
- Предыдущая
- 46/83
- Следующая
– А кто сейчас не хочет заработать? – ответил бригадир с перепачканным известью лицом. На вид ему было лет пятьдесят. – Ремонт, что ли, затеяла, хозяйка? Или стройматериалом интересуешься?
– Нет, у меня чисто спортивный интерес. Но не бесплатный. – Видя, что бригадир собирается закурить, Валентина предложила ему сигарету. Тот поблагодарил женщину кивком головы.
– Так я не понял, что тебя интересует? – Он отметил стильную одежду незнакомки, драгоценное кольцо с камнем, вызывающе дорогие сережки. Непринужденность женщины невольно внушала уважение. Бригадир не был физиономистом, но безошибочно определил, что она привыкла командовать, скорее всего занимает руководящую должность на предприятии или является директором какой-нибудь фирмы.
Наблюдения привели его к вынужденному предупреждению:
– Евроремонтом мы не занимаемся, хозяйка, так что извини. Если что по мелочи – покрасить, побелить в неурочное время – другое дело.
Валентина выслушала его и указала на рабочего – парня лет двадцати, поднимавшего на строительные леса ведро с известью. Он был невысокого роста и явно страдал от избытка веса. Жара на улице не спадала вот уже несколько дней, столбик термометра иногда поднимался до тридцатиградусной отметки. Майка без рукавов на полном пареньке была мокрой, из-под рыжих кудрей, наполовину скрытых кепкой, струились ручейки пота, заливая глаза, веснушчатые руки покрылись ярко-красным загаром. На нем были тяжелые кирзовые ботинки, вместо шнурков нехитрое крепление из алюминиевой проволоки.
Бригадир проследил за жестом незнакомки и некоторое время рассматривал своего рабочего, будто видел его впервые. Он отказывался понимать, что хочет от него эта женщина.
– Это Виталик. Позвать? – спросил он.
– Наверное, так будет лучше, – насмешливо ответила Валентина. – Он слишком тяжелый, чтобы его нести.
– Вы что-то, кажется, говорили о деньгах? – спросил бригадир, окликнув паренька.
Валентина открыла сумочку и извлекла пять сотенных купюр. За такие деньги бригадиру приходилось вкалывать неделю.
– Сразу скажу, что работа необычная. Тебя Виталием зовут? – спросила она подошедшего парня.
– Да, – вытирая руки тряпкой, он переводил взгляд с начальника на незнакомку. У него были желтые, как у многих рыжих, глаза. – А что я буду делать?
– Сочетать приятное с полезным. Хочешь похудеть?
Пока парень думал, обидеться ему или нет, Валентина продолжила:
– Ты должен научиться прыгать со скакалкой. – Чтобы ее тут же не погнали в шею, она заговорила быстрее: – Прыгнешь сорок раз кряду – деньги твои. Я не шучу, половину, даже больше, можешь забрать сразу. – Она протянула ему триста рублей.
– Да идите вы!.. – Рыжий метнул на женщину злобный взгляд и направился обратно к лесам.
– Значит, деньги вам не нужны, – вздохнула Ширяева, убирая купюры в сумку.
Чесавший в затылке бригадир в эту минуту припомнил какую-то телепередачу, где случайных прохожих просили сделать что-то совершенно глупое. Никто не знал, что их снимают на видеокамеру. Может, и сейчас подобный случай?
Денег было жаль, на них можно было неплохо погулять. Бригадир, провожая глазами Виталия и чувствуя себя неловко, все же спросил:
– А кто-нибудь другой не может попрыгать? У меня есть один парень, вон там, наверху, он согласится.
– Нет, мне нужен именно толстячок, – твердо сказал Валентина. – Тысяча рублей. На том месте, где сейчас играют дети.
Бригадир невольно втянулся в торги, понимая, однако, что уговорить Виталика будет непросто, тот уже обиделся.
– Две тысячи.
– Идет.
– Вы не шутите? – он перешел на "вы", что говорило о его явной заинтересованности.
Валентина вручила бригадиру аванс – тысячу рублей – и уточнила детали.
– Дети будут крутить скакалку и отсчитывать. Как только ваш парень споткнется, они начнут отсчет сначала. Сорок раз, – напомнила она.
– А его не покажут по телевизору?
– Вряд ли он поместится на экране.
Бригадир объявил перерыв, собрав рабочих на совещание. Виталий порывался уйти, но его удерживали несколько пар рук. Валентина догадывалась, о чем сейчас говорят рабочие, отчаянно жестикулируя. Через несколько минут после сообщения бригадира парня уже осуждали, а он сидел с низко склоненной головой. Все были серьезны, отчего ситуация выглядела еще более комичной. Кто-то принес обрывок веревки, две женщины стали ее раскручивать.
Валентине было искренне жаль рыжего, но она едва сдержалась, чтобы не расхохотаться во все горло. Она поняла намерения женщин, Виталия и бригадира, которые скрылись в вестибюле школы, прихватив с собой веревку. Под давлением товарищей парень уступил и воспользовался весьма дельным советом – потренироваться, чтобы с первой попытки осилить определенное заказчицей количество раз.
Что же происходит с людьми, подумала Валентина. Кто бы откликнулся на ее предложение пять-шесть лет назад?.. А сейчас целая бригада готова продать себя. В коллективе одиннадцать человек, Ширяева невольно подсчитала, сколько придется на каждого: сто восемьдесят один рубль.
За эту ничтожную сумму они забыли о своей работе, да что там о работе – обо всем.
Пока шли нелегкие переговоры и подготовка Виталия, Ширяева не переставала бросать взгляды в окно офиса: Курлычкин показывался четыре раза. Однажды он надолго задержал свой взгляд на Валентине и бригадире. Женщина невольно поежилась.
Валентина всегда помнила слова Грачевского о том, что двое находящихся в машине людей снимали Илью на пленку. Они были настолько самоуверенными, что на предварительном этапе не особо беспокоились о мерах предосторожности, чувствовали себя хозяевами, безнаказанность уже давно отпечаталась на их лицах.
Ширяева процентов на шестьдесят была уверена, что Курлычкин просмотрел видеозапись. И если он сделал это – то ее очередной удар достигнет цели. Курлычкин содрогнется, стоя у окна.
С детьми Валентина договорилась быстро, они сразу согласились помочь рыжему парню, который хочет научиться прыгать со скакалкой. Ширяева, отойдя за угол, смотрела на толстого паренька и представляла себе Илью, когда в схожей ситуации он делал почти невозможное. Она не могла видеть слез на лице сына, но представила их, и ее глаза наполнились влагой. Она с ненавистью устремила взгляд на окно офиса: "Смотри, мразь!"
И – почти сразу увидела Курлычкина. Он застыл в окне. Смотрит через дорогу. На необычную группу людей.
– Виталик, давай!
Веревка ударила парня по ногам, он покачал головой, молча оправдываясь перед собой и товарищами. Нужно сосредоточиться, чтобы перед глазами, кроме пляшущей по асфальту веревки, ничего не существовало.
Он снова входит в круг неудачно.
Еще одна попытка. И еще.
Сам того не понимая, он невольно заводится, напрочь забывая о деньгах.
– Ну, давай!
Его тяжелые ботинки бьют по асфальту, он перепрыгнул через веревку уже три раза, но – снова неудача. Теперь его поддерживают и дети. Все болеют за него, подбадривают взглядом, голосом:
– Молодец!
– Молодец, Виталик! Ну, еще разок!
Курлычкин в окне недвижим.
"Что ты чувствуешь, погань? Вспоминай!"
– Раз... два... три...
– Давай, Виталик!
Рабочие невольно покачиваются в такт веревке, в глазах азарт, переживание.
"Девочка с длинными светлыми волосами от напряжения приложила к груди руки и затаила дыхание: «Давай, Илья... У тебя получится».
Стоптанные ботинки тяжело били по асфальту: раз, два, три. Лицо блестело от выступившего пота и слез. Старухи на скамейке непроизвольно встали, с балкона раздался мужской голос:
– Давай, Илья!
На него смотрел весь двор.
Веревка продолжала бить по ногам и для несчастного парня казалась стальной лентой с острыми краями.
Губы приоткрылись, показывая толстый, неповоротливый язык, больное сердце стучало в груди, отдаваясь в голове.
«Раз, два, три...»
... – Десять, одиннадцать... двенадцать...
- Предыдущая
- 46/83
- Следующая
