Позывной «Пантера» - Нестеров Михаил Петрович - Страница 41

• Предыдущая
• 41/62
• Следующая

Купол парашюта защищал его глаза от яркого солнца, и Андрей ясно различил справа от себя, там, где бушевало пламя и взвихривались клубы черного дыма, свой разбившийся самолет. На миг ему показалось, что он видит целый корпус, резкие очертания крыльев и хвостового оперенья, даже цифры на них. Но он выдавал желаемое за действительное. Зажатая между двух скал, там грудилась бесформенная металлическая масса, всего несколько секунд назад называвшаяся самолетом. В пропасть летели горящие останки, которые насквозь прожигали тело летчика, – ему казалось, он терял часть себя.

Ведущий и два ведомых, насколько позволял ландшафт, несколько раз прошли над местом падения штурмовика. Отфыркиваясь тепловыми ловушками, они отстреливались «НУРСами», оглашали местность трескотней скорострельных пушек. Пилоты «сухих» делали все, что могли, – отрезали от места падения летчика чеченских бандитов. Рисковали получить «иглу» под бронированную кабину машины и разделить участь товарища.

Но этого оказалось достаточно. Вот уже двенадцать дней Андрей Сёмочкин по праву считает себя выжившим, живым – с натягом. Перед воспаленными глазами призрачной надеждой маячит бледное лицо товарища по эскадрилье: Леха Белов двадцать шесть суток шел к своим. Двадцать шесть дней пути от места падения своего «грача» до места встречи с разведдозором спецназа ГРУ, находившегося в плановом рейде.

Выходит, пройдена только треть пути.

В первый день он сделал невыполнимое – прошел скалистый участок пути там, где невозможно ступить без специальной подготовки; сильный мороз, разреженный воздух, под ногами то острые камни, то оползни, то глубокий снег. Он уходил от разрозненных групп боевиков, которые, конечно же, рьяно взялись за его поиски, но в то же время удалялся от поисково-спасательных отрядов федеральных сил. Снег, и лед, и разреженный воздух не позволяли ему расслышать звуки перестрелки, возникшие недалеко от места падения самолета. Никто не хотел уступать: боевики жаждали долгожданной крови пилота сбитого ими штурмовика, поисковики не могли этого позволить.

Сухо и официально ему припомнились неудачные попытки командования в создании единой системы поисково-спасательного обеспечения; кажется, она не встретила одобрения в МВД и погранвойсках.

От топографической карты крупного масштаба ему также пришлось избавиться. Совсем недавно такие карты, улучшающие поиск и обнаружение наземных целей, были в большом дефиците у пилотов. Сейчас благодаря этой карте, отложившейся в памяти, он, насколько позволяла горная местность, шел в сторону Итум-Кале. Если не встретит на пути поисковиков, на что почти не надеялся, то выйдет к пограничникам, которые «зарубили» идею единой системы ПСО. Находясь в той части горной Чечни, которая на военном языке называлась районом опорных пунктов и баз бандформирований, он обходил стороной поселки, ночевал в пещерах, единственном месте, где он мог разжечь костер.

Пещерный быт: огонь, согревающий тело, высушивающий промокшие ботинки, носки, теплые штаны-поддевки голубого казенного цвета, разложенные на камнях; вода от подтаявшего снега в углублении ноздрястого валуна и – ни крошки еды. Еще день-два, думал Андрей, и он не сможет подняться на ноги, хотя бы для того, чтобы сходить к низкорослому кустарнику и наломать веток для костра.

Пробовал жевать кору – хина. Вспомнил, что хина хороша при лихорадке, и наелся впрок. Желудок тотчас воспротивился такой еде. В голове всплыл стишок, который он читал своей дочери: «В зоопарке бегемот проглотил ежа. И вот, бедный еж сидит в желудке, бегемот сидит в воде. Еж не рад такой квартире, бегемот – такой еде».

Смешно. Он сейчас вроде как и бегемот и еж одновременно.

Самое страшное после попадания в его самолет «иглы» случилось на тринадцатый день. Видно, и ангелы-хранители боятся чертова числа и в такие дни не работают. Избежав травм при приземлении на острые скалы, он «споткнулся» на ровном месте. Он много слышал про «растяжки», сам при случае мог смастерить ловушку: всего-то и надо – гранату да кусок проволоки. А вот обнаруживать их, зачастую снабженных приспособлениями «неизвлекаемости», и обезвреживать обучен не был.

Но, как ни странно, именно «растяжка», которую он зацепил, пробираясь по едва приметной тропе, возможно, и спасла его от неминуемой расправы. Андрей получил ранения, характерные для боестолкновения на земле. А боевики, искавшие летчика, обследовали место его приземления и не нашли следов крови, которые указывали бы на ранение пилота. Но опасным путем, грозившим обвалами и просто возможностью сорваться со скал, не пошли. И все же, отрицая смелую попытку катапультировавшегося летчика выйти в район Итум-Кале, оповестили по радио товарищей, базировавшихся в Шатойской и Итум-Калинской зонах. Часть работы они сделали – сбили из «ПЗРК» штурмовик, осталось взять летчика, в крайнем случае, если не найдут общий язык, заплатить за него.

Радио было перехвачено подразделением связи, и пять дней спустя на берегу Аргуна произошел жестокий бой между боевиками, вышедшими на охоту, и группой спецназа.

Все же Андрею повезло и в этот раз: осколки взорвавшейся гранаты не повредили ног, но крепко зацепило бок и руку: два пальца на ней срезало как ножом.

Он так и не узнал название поселка, куда спустился глубокой ночью. Даже в темноте была видна работа артиллерии: большая часть половины селения стояла в руинах: первый признак базирования здесь чеченских бандитов.

Буквально на «автопилоте» – прежде чем войти в село, он сбросил с себя в клочья разодранную куртку, оставаясь в нижнем белье, и спрятал ее. Чуть позже, найдя убежище в полуразрушенном доме и слушая лай собак, с тревогой думал о том, что собаки могут откопать из-под снега пропитанную кровью куртку.

Дальнейшее он помнил с трудом. Не знал, сколько времени он замерзал в этом убогом жилище. Перед глазами всплывали и меркли бородатые лица, незнакомые слова чередовались с русской речью; и то ему казалось, что фразы на чеченском были законченными, а на русском долетали до него обрывками. Но он все же понял: боевики посчитали его бойцом спецназа. Неделю назад здесь для проведения ПСО высадился десант федеральных сил и произошло боестолкновение, где погибло пятеро спецназовцев. Зная, какая судьба ждет летчика, на его поиски бросили все возможные силы.

Андрей попал в руки Асланбека Давкаева, чей отряд шел зализывать раны в Грузию. По обрывкам фраз он понял, что товарищи полевого командира не разделяют его решения взять раненого с собой. «Кто попрет его на себе, ты?» – «Мы не знаем, кто он». – «Пристрели его, как собаку, и тебе станет легче». – «Мне станет легче, когда пристрелю тебя».

Асланбек позволял вольности, но знал меру. Последней фразой он показал свой авторитет, и больше на эту тему не прозвучало ни слова. Лишь комментарии самого Асланбека: «Может, он из спецназа ГРУ, вот тогда поторгуемся. Или получим за него сотню тысяч, или отрежем ему башку».

На порядок меньше он мог получить и в Панкиси, где полно «охотников за скальпами». За русского спецназовца, если выяснится, что он действительно из подразделения ГРУ, можно получить и деньги, и зрелище. И ходить далеко не надо, буквально в соседнем доме его могут перекупить, чтобы казнить лично. Сумма напрямую зависела от причиненного некогда ущерба.

Через два дня чеченский диалект сменился на грузинский: «Ва! Гамарджоба, генацвале!» Грузинские пограничники тепло приветствовали чеченских боевиков, перешедших границу. До Нового года оставалось шесть дней.

• Предыдущая
• 41/62
• Следующая