Спецназ не сдается - Нестеров Михаил Петрович - Страница 42

• Предыдущая
• 42/67
• Следующая

– Большие деньги, – сказал Сергей, словно отвечая на свои мысли. – Но меня больше всего интересует другой вопрос: что произошло на «Мавритании»? Почему она вдруг нахлебалась воды?

– Боюсь, гибель парома и команды диверсантов входила в планы Козырина. Он метался по катеру со спутниковым телефоном, ждал связи. Но звонка, по-видимому, так и не дождался. И еще один момент. За несколько дней до операции погиб агент, работающий под псевдонимом Турок. Считай, на нем оборвались все связи, ведущие к этому делу. Остались мелкие сошки, но ничего толкового от них не добьешься.

Бобров искоса глянул на друга.

– Ты чего-то недоговариваешь, Олег.

Каперанг долго молчал.

– Мне отрежут голову…

– И даже быстрее, чем ты думаешь, – поторопил его лейтенант.

– Гамма – агент ГРУ в Энзеле – сообщил, что через него Яков вышел на «сапожника» и заказал паспорт на имя Романа Войцеховича.

– Предусмотрительный, гад! – Сергей сжал кулаки. – Все заранее спланировал.

И сбавил обороты: «Про покойников или хорошо, или ничего. Яков сейчас, наверное, кульбиты на дне морском выделывает. Икает, блин!..»

– Ну и за что тебе отрезать голову, не пойму?

– Это случилось… – Бобров выдержал паузу, – четыре дня назад, Сергей.

Сидя в белой рубашке без галстука, сенатор держал в руках тонкую кипу бумаг. Просматривая одну, бросал ее на пол, брался за другую. И все в убыстренном темпе. Предпоследнюю – пятую по счету – он скомкал и зашвырнул в угол кабинета, где по стойке смирно стоял Виталий Козырин.

– Как теперь мне верить в гибель Моравеца? – сквозь зубы процедил Воеводин. – Я бы поверил, если бы на наши счета не пришло ни копейки. Ты нашел этого урода, но как с тебя спрашивать за него? Чем ты можешь возместить понесенные мною убытки? Я твоей милостью подсел… даже страшно сказать на сколько.

Козырин молчал. Он машинально поднял упавшую к ногам бумажку и расправил ее. На счет, указанный Алану Боциеву, поступил ровно один доллар. Равно как и на остальные счета, которыми располагал этот кретин-хакер, взламывающий каналы связи какими-то снифферами, «червями»; добирающийся до защищенных кластеров серверов быстрее, чем до сортира, и сидя не на унитазе, а на бэкбоне сети.

– Меня успокаивает одно, – чуть поостыл сенатор, – что всех, кто был в курсе, проглотил паром. Просто чудо какое-то! – он артистично, как темнокожий священник, подыграл себе глазами. – Ты не был на Комиссии?

– Нет, Алексей Александрович.

– Хочешь послушать протокол совещания?

– Хочу, Алексей…

– Что ты заладил одно и то же! Садись и слушай. Хотя к чему тебе это? С тебя хватит последней формулировки. Впервые за последние несколько месяцев не я там председательствовал и вот что услышал о себе. «Алексей Воеводин – человек честный. Но в его окружении возникла нездоровая атмосфера. Его помощник Виталий Козырин…» Дальше цитировать?

Дальше могла следовать другая цитата из самого сенатора: «При нынешней политике я возглавлю какую-нибудь промышленную отрасль. А когда я отдам концы на нелегкой министерской работе, все мое состояние перейдет к моим детям».

И еще одна цитата о голом стволе без единой ветви: «Сухостой с гордым профилем».

Сенатор с минуту молча смотрел на помощника. Обычно после этого его прорывало философским поносом.

– Кажется, у Скотта Фицджеральда есть рассказ про человека, который родился глубоким и мудрым стариком. Потом он все молодел, молодел, глупел, образование вдруг куда-то пропало. В конце концов он помер в глубоком младенчестве. Вот и ты вроде неглупый. Был. А вот кем ты умереть собираешься?.. Недавно я беседовал с одним умным человеком, он спросил: «Что такое в лоне Вечности зад и перед, верх и низ?» И ответил: «Ничто!» А лоно Вечности – это задница, глистам в ней все равно, где верх, а где низ.

Взяв со стола перьевую авторучку, сенатор вложил в конверт листок бумаги и заполнил графу «адрес получателя». Затем вызвал к себе помощника по мелким поручениям Михаила Никитина, того самого «середнячка», про которого Олег Бобров при первой встрече подумал: «Ничего особенного». Кроме одной примечательности: пары водянистых, едва ли не прозрачных глаз, смотрящих, казалось, из самой бездны. Никитину на роду было написано носить черные очки. В них он и появился перед шефом этаким булгаковским Азазелло.

Сенатор подозвал Никитина к столу и вручил конверт. Там крупными буквами было написано: «В.К. больше не нужен».

– Отвези в мэрию, – ровным голосом распорядился Воеводин. – И ты не стой тут истуканом, – огрызнулся он на Козырина. – Оба с глаз долой!

Когда за ними закрылась дверь, сенатор взял в руки последний, шестой, листок бумаги, и его губы тронула усмешка. О Козырине, который «много знал», а рассказать мог еще больше, Воеводин подумал коротко: «Глупец…»

Он глянул на стену, на которой мог бы разместиться плакат, висевший на стенах всех региональных структур ФБР:

«Если вы работаете на какого-то человека, то, ради бога, работайте на него! Если он платит вам зарплату, которой вам хватает на хлеб с маслом, работайте на него – отзывайтесь о нем хорошо, думайте о нем хорошо, поддерживайте его и тот институт, который он представляет».

«Это про меня…»

В это время сенатор и впрямь был похож на падре.

Оба бывших офицера вышли из приемной сенатора и зашагали по широкой лестнице.

– Так ты в мэрию? – спросил Козырин товарища.

– Да – отвезти какое-то письмо, – небрежно ответил Никитин.

Стратег из сенатора никакой, скривился Виталий. Он со стопроцентной уверенностью мог сказать, что на конверте выписан его смертный приговор. Отчасти это подтверждалось откровениями «честного» сенатора, в окружении которого возникла нездоровая атмосфера.

Здесь, в здании Совфеда, Козырин был в относительной безопасности, но стоит ему выйти за порог, как его «неприкосновенность» тут же закончится. «Ирония? – спросил себя Виталий. И ответил, невольно вспомнив о лоне Вечности: – Безусловно».

– Зайдем в туалет? – предложил он Никитину.

«Почему бы и нет?» – пожал плечами бывший десантник.

В здании Верхней палаты начинался ремонт, и в туалете на втором этаже никого не было.

– Я быстро, – пообещал подполковник, подходя к писсуару. И даже пошутил: – Хорошее место пересчитывать свои миллионы и прятаться от президента.

Стоя спиной к Никитину, Виталий быстрым движением выхватил из кармана френча пистолет и резко развернулся.

Майор-десантник среагировал моментально, как кобра. Он ногой выбил пистолет из руки своего босса и головой вперед ринулся на него. У Виталия, получившего тяжелейший удар в грудь, перехватило дыхание. Фактически он не сопротивлялся, когда майор развернул его и припечатал лицом к кафелю. Потом быстро, словно выстрелил, выдернул из брюк ремень.

Наверное, только он и еще с десяток профессионалов умели душить жертву таким способом. Набросив на шею Виталия ремень и удерживая его двумя руками, десантник начал крутиться вокруг своей оси, стоя позади жертвы, подныривая под свои руки. А петля с каждым вращением становилась все туже, пока наконец не сомкнулась вокруг вспухшего горла подполковника. И последнее усилие, последний смертельный «пируэт».

Козырин отчаянно боролся за жизнь. Но вся борьба вылилась в безуспешные попытки напрячь горло и просунуть под ремень пальцы. Он нелепо перебирал ногами – коротко, словно сучил ими в нетерпении. А зубы кромсали далеко высунутый язык… Но вот его мышцы разом обмякли, подбородок коснулся груди, а мертвые глаза уставились на мокрые штанины брюк…

• Предыдущая
• 42/67
• Следующая