Падение сквозь ветер - Никитин Олег Викторович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/73
• Следующая

– А у господина Мегаллина? – поинтересовался Валлент. Она так резко остановилась, что от неожиданности он едва не выронил ведро, и всем телом повернулась к нему. Всякое выражение исчезло с ее лица. Она выхватила у Валлента ведро, чуть не пролив ему на сапоги часть воды. Однако спустя несколько мгновений Халлика все-таки овладела собой и через силу улыбнулась:

– Спасибо за помощь, господин Валлент, но мне пора работать. Так вы заглядывайте к нам в «Эврану».

По ее какому-то затравленному и в то же время решительному виду магистр понял, что больше ему от служанки ничего не добиться.

Он огляделся и понял, что находится на втором этаже здания, в самом начале правого коридора. Халлика скрылась за одной из дверей, где в настоящее время, судя по всему, работал кто-то из членов Ордена. Можно было бы пройтись по кабинетам, стучась в каждую дверь и пытаясь расспрашивать их обитателей – если, конечно, кто-нибудь сейчас был в лабораториях, – но у Валлента голова пухла от неожиданно обильного утреннего улова, переполнившего мозг новыми данными. А со времен работы в Отделе он взял за правило давать добытой информации «утрястись» в мозгу. Иными словами, стоило сделать небольшой перерыв.

Проникнув в лабораторию Мегаллина тем же способом, что и накануне, магистр застал уже знакомый по вчерашнему визиту беспорядок. Сегодня его интересовала вполне конкретная вещь – лабораторный журнал Мегаллина. Усевшись за стол так, чтобы свет падал на страницы, он раскрыл его и попытался понять, что обозначают многочисленные аббревиатуры, из которых, собственно, и состоял практически весь текст. Чуть ли не единственное, что не подверглось зашифровке – даты перед каждой новой записью. Местами, ближе к началу, попадались уже встречавшиеся в дневнике Мегаллина имена Берттола и Лаггеуса, рядом с ними стояли двузначные или трехзначные числа, все в пределах трех сотен. Одна из записей, относящаяся к середине ноября 818 года, была обведена жирной чертой, и тут же, на полях, значилось слово: «аура». Рядом громоздилось несколько восклицательных знаков: Мегаллин не сдержал эмоции. Интересно, вел ли он в это время дневник? Начиная с двадцать второго февраля, страницы буквально пестрели упоминаниями труда Крисса Кармельского. Едва Валленту пришла в голову мысль о ссылках, как он тотчас заключил, что числа – всего лишь номера страниц этих трактатов, где, по всей видимости, описывается то или иное заклинание или состав. Интересно, что в мае имя Крисса встречалось в тексте всего пять или шесть раз, а в июне Мегаллин вообще ни разу не упомянул в журнале никого из древних магов. Похоже, он или наловчился обозначать применяемые им магические средства одной-двумя буквами, что сомнительно, или шел собственным путем исследователя.

Так или иначе, у Валлента имелся дневник погибшего мага, и с его помощью он намеревался повторить достижения Мегаллина. Даже если продолжения записок не существует, уже ясно, с чего следует начать: с трудов Берттола и Лаггеуса, раз уж фолиант Крисса пока недоступен. Магистр закрыл журнал и откинулся на спинку кресла, глядя сквозь мутноватое стекло на башенки дворца с маленькими фигурками часовых. Глухо зазвонил колокол.

В голове занозой сидела Халлика с ее реакцией на простой вопрос о Мегаллине. Из рассказа Блоттера можно было однозначно вывести, что мага поразила неизвестная болезнь, затронувшая не только его тело, но и психику. В частности, он потерял чувствительность к чужой боли. Странно, что Мастер не рассказал ему об изменениях, произошедших с Мегаллином. Хотя, возможно, они проявились не так ярко, как о том поведал Блоттер, все-таки его поведение не выбилось из общепринятого по отношению к слугам. Валлент подумал, что в свете новых данных ему стоило самостоятельно пообщаться с Наддиной, а не перекладывать это деликатное дело на плечи Бессета. Оставалось надеяться, что его юный помощник сумеет разговорить ее и вытянуть сведения о последних месяцах жизни погибшего мага.

Для начала магистр решил основательно ознакомиться с арсеналом магических средств Мегаллина. Он тщательно рассмотрел все этикетки на склянках и колбах, некоторые жидкости понюхал, другие изучил на просвет. Коробки с порошками он вскрывал, чтобы убедиться в правильности надписей на их боках. Вещества, имевшиеся в лаборатории, почти целиком повторяли стандартный набор практикующего мага первой ступени. Здесь не было тех экзотических ингредиентов, о которых пишут авторы книг и мечтают обыкновенные торговцы дешевой магией.

Ни одной книги, разумеется, на полках и в тумбочках Валлент не нашел: очевидно, они были уже возвращены в библиотеку.

Услышав скрип двери, он выглянул из-за стеллажа и увидел Бессета, изо всех сил старавшегося выглядеть как обычно. Его прическа была несколько растрепана, а на лице застыла некоторая ошалелость. Руку помощника оттягивал заметно потяжелевший саквояж.

– Добрый день, господин Валлент, – отдуваясь, проговорил Бессет и поставил свою ношу на свободный участок стола. – Позвольте мне присесть. – Он упал в кресло и закрыл глаза.

– Рассказывай, – сказал магистр и устроился на подоконнике.

– По-моему, я плохо справился с заданием, – начал юноша. – Я старался все сделать так, как вы мне говорили, но эта Наддина, кажется, не отнеслась ко мне всерьез.

– Она не захотела с тобой разговаривать?

– Ну… Да, поначалу… Ругалась, что Мегаллин не известил ее о своем отъезде и пропал так внезапно. – Бессет отвернулся, явно не зная, с какого бока подступиться к своему отчету.

– Послушай, малыш, меня не касается, какими методами ты вел с ней беседу, – твердо произнес он. – Если ты добился результата, это не имеет значения. Другое дело, если Наддина сумела запутать тебя и отвлекла от выполнения задачи. Так что успокойся и расскажи мне о том, что тебе удалось узнать по существу. Мегаллин вел какие-нибудь записи, когда возвращался домой?

Краткая речь магистра отлично подействовала на юношу.

– Хорошо, господин Валлент. Не сразу, но мне удалось кое-что узнать. Так вот, Наддину нанял отец Мегаллина года три назад, и с самого начала между ними – я имею в виду ее и отца мага – установились близкие отношения, поскольку мать Мегаллина умерла за год до этого. Фактически Наддина стала его приемной матерью, хотя маг и был старше ее на десять лет. Но он был слишком далек от повседневной жизни и постоянно пропадал в Ордене, потому она вела себя по отношению к нему как старшая. Когда был жив его отец, Наддина не позволяла себе никаких сомнительных вещей, но прошлым летом он заболел холерой и умер, и после этого она… вышла за Мегаллина замуж. Она сказала, что была у него первой… Я просто передаю вам то, что от нее услышал…

– Не отвлекайся.

– Мне показалось, что она без труда может рассказывать только о том, что было до июня. У нее действительно хорошо налажено хозяйство, разве что в доме как-то слишком много вещей. Она показала мне его комнату… Собственно, там мы с ней и общались. По ее словам выходит, что магистр был ею полностью доволен и во всем доверял, отдавал почти все деньги, которые получал в Ордене – сто дукатов в неделю или около того. Когда я попросил для музея все его личные бумаги, она вынула из сундука целую кучу тетрадей, перевязанных веревкой, и отдала мне. Кстати, читать она не умеет. Сказала, что Мегаллин изредка что-то записывал, когда был жив его отец, а потом забросил, потому что стал слишком поздно возвращаться из Ордена.

– И что же случилось в июне?

– Не знаю! У нее иногда проскакивали намеки, что еще с мая он стал какой-то странный. Ну, помните, она сказала, что по положению в доме чувствовала себя старшей. А в конце весны он вроде бы сделал так, что Наддина поняла, кто настоящий хозяин в «семье», и ей это не понравилось… Она не стала мне ничего толком рассказывать. Да, и с деньгами у нее возникли проблемы, вроде бы он стал отдавать их не все.

– У него были проблемы со здоровьем?

• Предыдущая
• 14/73
• Следующая