Шарик в кубике - Никитин Олег Викторович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/42
• Следующая

Шорох капель окружил Пайка, впавшего в оцепенение от осознания неблаговидности своего поступка. «Как там моя Пыльца?» – сумрачно вопрошал он себя, но не находил ответа. Все же ему удалось вздремнуть, обхватив шершавый ствол руками. Теплый влажный ветер немного стих, но небо по-прежнему было затянуто низко бегущими тучами. Когда стало достаточно светло, Пайк отцепился от дерева и неловко соскользнул с него, наступив при этом на брошенное в траве копье и сломав его пополам. Тем не менее он подобрал наиболее функциональный обломок пики и осмотрелся.

Окружающие его дебри путешественник уверенно идентифицировал как тропические джунгли. «Обжитый» Пайком участок леса располагался на небольшой террасе, причудой природы вырубленной в основании монументальных гор. Свободным от растительности пятачком джунглей оказалась полянка с торчащими тут и там свежими пнями, еще не начавшая покрываться молодой порослью.

Вспомнив о странной особенности своей одежды, он взглянул на живот и убедился в том, что разрушение майки продолжается, не касаясь при этом знака спирали. Если дело пойдет такими темпами, через пять-шесть миров от его наряда останутся одни трусы, если к тому времени, конечно, они не потеряются в какой-нибудь переделке.

Между тем серые облака быстро поредели и промчались мимо, а за ними открылось ослепительно синее небо и обжигающе яркий диск местного светила, которое Пайк не решился назвать Солнцем, так как оно с самого утра уже располагалось прямо над его головой. От любимой вечной майки и штанов повалил пар, и путник, прикрыв макушку широким листом, устроился на пеньке, подставив жгучим лучам также и свою обветшалую обувь, и продолжил осмотр местности. То, что находилось ниже по склону, было надежно сокрыто буйной зеленью, а в других направлениях Пайк увидел снежные вершины, крутым полукругом опоясавшие эту часть страны прибытия.

Где-то вдали раздался трубный глас слона. Именно так, по представлениям путешественника, сложившимся на основе кинофильмов, и должны были кричать эти животные.

Сочтя себя достаточно сухим, Пайк встал и направился вниз по склону, здраво рассудив, что человеческое жилье, если оно здесь есть, скорее всего расположено в низине, а не среди скал. Он тут же вновь промок до «нитки», пробираясь между отвратительно густых гигантских папоротников и лавируя среди рододендронов, усеянных рдеющими цветами.

Неожиданно заросли закончились, в глаза ударил ослепительный полуденный свет, и сквозь минутную резь в глазах и стройные ряды виноградных кустов Пайк разглядел согбенную фигуру земледельца. Тот неторопливо производил какие-то агротехнические мероприятия. В левой руке он держал мешок, куда постоянно запихивал мелкие обрывки побегов. Унылый рев слона раздался совсем близко, наполнив Пайка суеверным трепетом.

Крестьянин заметил путника, секунду осматривал его, а затем вдруг с воплем кинулся прочь, бросив свой мешок. Пайк поднял его – грубая и грязноватая ткань – и отправился вслед за негостеприимным работником. За коротким рядом кустов он обнаружил хибару, возле которой уже стоял его новый знакомый, воинственно сжимая длинную палку. Особа женского пола с испуганным лицом выглядывала из темного проема двери. Одеты они были, на взгляд Пайка, плохо: женщина завернулась в какую-то цветастую тряпку до земли, а мужчина носил неопределенного цвета широкие штаны с веревкой вместо ремня и линялую рубаху, обильно смоченную потом. На его смуглом взволнованном лице топорщились черные усы.

– Ты забыл свою вещь, приятель, – миролюбиво молвил Пайк, протягивая крестьянину подобранный на меже предмет.

Женщина выскочила из укрытия и с гневными междометиями на устах изъяла у Пайка свою собственность. В это время из зарослей, окружавших делянку плотной стеной, выскочил юркий худой мальчик, следом за ним с треском возникла гигантская туша слона, апатично несшего на себе ящик с желтым зонтом. Под ним восседал сомлевший от жары, роскошно одетый человек. Еще один тип, почти голый, сидел на шее слона и погонял его длинной палкой с крюком на конце. Вслед за зверем появились смуглые воины с копьями и короткими палицами, притороченными к поясам. Эти бравые люди мгновенно окружили дом и всех троих участников сцены. Восседавший на слоне перевесился через край паланкина и с интересом воззрился на Пайка.

– Ты когда успел бороду сбрить, гнусный негодяй, сын ракшаса? – патетично вопросил он.

Пайк опешил, но совсем не оттого, что ничего не понял – умению распознавать любую, даже самую замысловатую речь, он уже перестал удивляться – а от самой постановки вопроса. Предводитель солдат сделал жест рукой, у странника умело отняли обломок копья, связали руки грубой веревкой и повели вниз, в долину. Разворачиваясь, слон неуклюже задел ногой одну из опор крестьянской хижины, и та с хрустом перекосилась, но претензий со стороны ее обитателей Пайк так и не услышал. Человек на слоне бросил земледельцу сверкнувшую в лучах солнца желтую монетку, которую подхватил ребенок.

– В чем меня обвиняют, сахиб? – крикнул Пайк наезднику, который с сознанием выполненного долга расслабился на ложе. Однако путешественник удостоился лишь чувствительного тычка копьем в хребет.

Практически сразу процессия оказалась на открытой местности, представлявшей собой обширную прогалину. Повсюду на ней торчали пни. Группа полуголых людей, немногим отличавшихся по виду от первого встреченного здесь Пайком земледельца, палками выкапывала из земли неуступчивые пеньки и сжигала их неподалеку. Собственно выдергивание корней осуществлял здоровенный буйвол. При виде слона, солдат и пленника все они на минуту прекратили свое занятие, но из скудной тени единственной уцелевшей здесь, высокой и тощей пальмы с пучком листвы на верхушке, раздался свирепый окрик, и корчеватели нехотя вернулись к работе.

Через несколько десятков метров начались крошечные рисовые поля, разделенные низкими земляными валами и прорезанные каналами. Часть из них была покрыта водой, из которой торчали изумрудные побеги риса, другие золотились созревающими посевами, а кое-где под присмотром крестьян бродили буйволы, волоча тяжелые бороны. Затем среди повсеместно растущих пальм появились плодовые деревья и убогие лачуги, собранные из подручного строительного материала, в основном бамбуковых палок и пальмовых листьев, и кое-как облепленные глиной. Трава на дороге постепенно уступила место спрессованной пыли.

Пайк ожидал увидеть толпы грязных ребятишек, но их почему-то не было, при этом взрослое население также не спешило открыто демонстрировать свой интерес к происходящему.

Сбивая ступни о ссохшуюся пыль – плетеная обувь быстро рассыпалась от ударов о кочки – Пайк во второй раз пожалел о своем нелепом решении оседлать дракона. Слишком уж серьезные лица были у воинов, встречных прохожих и зевак. От невыносимой жары начала кружиться голова, и пленник с опаской подумал о грозящем ему тепловом ударе.

Постепенно количество глины на мазанках увеличивалось, они приобретали более пристойный вид, около них все чаще присутствовали обитатели, провожавшие кавалькаду хмурыми взглядами. Навстречу стали попадаться деревянные повозки, запряженные одним-двумя быками, поспешно уступавшие дорогу слону.

– Я не виноват! – неожиданно для себя выкрикнул Пайк и заработал две-три сочувственные гримасы среди местного населения, но не снисхождение копьеносцев.

Наконец лачуги уступили место каменным одноэтажным строениям, вдоль дороги по обеим сторонам обозначились канавы, местами сменявшиеся глиняными трубами. На плоских крышах домов, в тени деревьев расположились зрители, и среди них Пайк видел как мужчин, так и женщин и детей, одетых в легкие, яркие ткани весьма свободного покроя. По улице в обоих направлениях двигались по своим делам местные жители – торговцы, ремесленники и прочие граждане, вынужденные прижиматься к стенам, чтобы пропустить слона. Повозки суетливо сворачивали в проулки с помощью быков, подгоняемых резкими голосами возниц. Тень манговых садов укрылась за высокими оградами, Пайк изнывал от жары и еле волочил стертые едва ли не до крови ноги.

• Предыдущая
• 11/42
• Следующая