Шмель в паутине - Никитин Олег Викторович - Страница 52
- Предыдущая
- 52/92
- Следующая
Отпуская Милана из клиники спустя три недели после завершения «подземной» части эксперимента, доктор Максимов сказал: «То, что ты чувствуешь, прикасаясь к человеку – плата за неспособность произнести ложь, Милан. Или наоборот, если угодно. Воздействуя на чужую психику, ты становишься огнем, который приковывает взгляд человека, останавливая его и подчиняя себе глубинные движения разума. И «сжигаешь» ты себя, потому что теперь ты во многом Rhododendron palustre Petrovi. Сознание твое сгорает изнутри, потому что ты лишен корней, питаемых почвой Эккарта. Проникая же в чужой разум, ты словно пускаешь в себя древоточца, ментального паразита – чужое сознание, только и ждущего момент, чтобы поглотить тебя. Я говорю «сознание», чтобы не сказать «душа» – я ботаник, а не теолог, Милан. Извини за антинаучный стиль моих слов, просто так тебе будет понятнее, от какой опасности я хочу тебя предостеречь». – «От какой же?» – «Люди. Привязанности. Что-то большее бытового контакта – близкие человеческие отношения». – «Зачем вам это нужно? Что получили вы, достав меня из земли и утыкав мой организм датчиками?» – спросил его Милан, коченея от бесконечной пустоты, что ледяным коконом окутывала его, отталкивая от людей. «Чистая наука не нуждается в обоснованиях, – ответил доктор. – Не волнуйся, скоро я должен синтезировать противоядие от этих затруднений, и круг изменений твоей психики замкнется. Только не забывай отправлять мне еженедельные отчеты о состоянии твоего организма, и в нужный момент я пришлю тебе нужный препарат… Кем стали древние эккартяне, когда нашли способ превратить себя в органическую часть своей земли? Подумай об этом, и тогда у тебя, может быть, пропадет сомнение в целесообразности наших опытов. Где они, эти существа, обладавшие человеческим обликом, но променявшие его на растительное существование и фактический уход от активного освоения Эккарта? Надеюсь, со временем с помощью таких добровольцев, как ты, мы ответим на эти вопросы».
Где прибыли?
В настоящее время квоты на добычу газа добывающей компании «Газовик-затейник» полностью переуступлены различным частным компаниям, осуществляющим операции с сырьем. Его реализация (причем продается газ друг другу, по цепочке) идет по ценам, которые несколько ниже устоявшихся в стране – отсюда невысокий уровень налогообложения, которому подвергаются компании этой неявной промышленной группы. Любопытно, что все фирмы, обладающие квотами, выступают одновременно и в качестве арендаторов добывающего оборудования «Газовика» (наиболее крупный из них – некая фирма «Русское Поле»). В итоге все выгоды от того, что в Восточном округе установлен льготный порядок уплаты налогов, предусмотренный для производителей, самостоятельно реализующих продукцию за пределами округа, растворяются в непомерных тарифах на аренду добывающего оборудования. Запутанные схемы взаимоотношений между членами такого «консорциума» приводят к тому, что акции «Газовика», стоя на бирже порядочные деньги, реально приносят акционерам мизерную прибыль – а куда девается весь доход от продажи газа, непонятно. Но поскольку почти все ценные бумаги принадлежат одному и тому же кругу лиц, не заинтересованному в разглашении того, как работает их система, страдают только отдельные граждане, по неосторожности купившие пару-тройку простых акций «Газовика-затейника». Ведь продать их потом крупным держателям по биржевой цене практически невозможно!
Пока барыши ловких дельцов растут, региональный бюджет несет очередные потери. По мнению экспертов, упущенная выгода Восточного округа в связи с переуступкой квот от реальных производителей к газотрейдерам только по «Газовику» составляет за год более 10 млн. крон.
Милан опасался, что «братец» Чунь решится на нотацию или еще как-нибудь даст понять, будто терзания Светы ему небезразличны, но все обошлось. Китаец окручивал очередного клиента, когда эксперт выбрался на крышу после рабочего дня.
Подняв машину в небо, Милан ввел в бортовой компьютер адрес колледжа Св. Патрика и отдался на волю автоматики. Искать самостоятельно 138-ю улицу в диком месиве тупиков, переулков, авеню и «пролетов», в которое превратилась столица за десятилетия беспорядочной застройки, было бы откровенной глупостью. Особенно в такое время дня, когда сотни тысяч рабочих и служащих разнообразных компаний и фирм одновременно взлетели со служебных стоянок, превратив небо в подобие пчелиного роя в момент перемены места обитания. Милан сомневался, что кто-то сейчас добровольно отключил автопилот, настолько плотным было воздушное движение. Даже реклама на время отступила на задний, или «нижний» план, с трудом пробиваясь одиночными всполохами сквозь полноводные потоки флаеров и дилижансов. Только цеппелинам, раскрашенным речевками и голограммами, удавалось мозолить пассажирам глаза.
На дорогу ушло минут двадцать – колледж притулился на берегу небольшого островка в западной части дельты, заняв микроскопический офис и раза в два более крупный цех, набитый всевозможными агрегатами. Сквозь прозрачные стены было видно, как десяток студентов под присмотром пары преподавателей старательно копается во внутренностях машин. Еще человек двадцать торчали в изолированных кабинках за терминалами, натыканными вдоль стен, и напряженно таращились в тестовые задания.
– Вы записались на наш курс? – ослепительно улыбнувшись Милану, поинтересовалась совсем не «технического» вида девушка.
– Да, еще в субботу.
– Что вы хотите сдать?
– «Гидравлическая система пассажирского флаера», «Обеспечение безопасности полета» и «Основы практической гравитации». – Сдать практический экзамен, само собой, ему предстояло последним.
За Миланом уже напирал следующий студент, шумливый тип в старинном летном шлеме, смахивающий на древнего авиатора, какими тех изображали в постановках. Но секретарша осадила «летчика» мягким, но твердым словом. Забрав карточку у Милана, она с доброй улыбкой отметила сдаваемые курсы, сняла с его счета три сотни крон и выдала магнитный ключ от терминала №36.
– Желаю успеха! – пожелала ему девушка, однако Милан отчетливо видел, что она не только не верит в его способность пройти три теста подряд, но и рада его «нахрапу»: провалится и выложит еще сотню-другую крон.
Он отодвинул напористого курсанта в шлеме и двинулся в цех. Когда Милан только покинул лабораторию доктора Максимова, ему решил, что ничто теперь не способно вызвать в нем хоть сколько-нибудь заметного волнения. Случай с поломкой флаера почти изменил это мнение, но тот эпизод был уж слишком экстремальным. И сейчас, перешагивая порог здания, он надеялся, что эти тесты расшевелят в нем воспоминания о месяцах, проведенных в фернандинском колледже, и вслед за ними потянутся образы приятелей и девчонок, с которыми он провел едва ли не лучшее месяцы своей жизни.
Но тщетно. Если в глубоких пластах памяти и хранились те давние времена, то поверх них лежало нечто настолько чуждое его человеческой природе, холодное и цельное, словно кусок металлопластика в морозную ночь, что поглощало собой все нормальные эмоции. Впрочем, здесь это было к лучшему.
Дикси Шмидт: «Я живу для людей»
Его родители эмигрировали в Эккарт в составе первой волны переселенцев, будучи совсем молодыми людьми. Рутина жизни на Земле отторгла их, а романтика освоения новых земель, неудовлетворенная жажда нового, юные души позвали в космос. Таков и их сын, Дикси Шмидт. Пусть даже ему немного за шестьдесят, а идеалы молодости превратились в уверенность, силу и профессионализм, которые так необходимы в работе директору Технического департамента корпорации «Антипов».
– Я еще помню времена, когда место нынешней столицы Эккарта представляло собой один сплошной котлован. Каждый месяц прибывали транспорты с первопоселенцами, строительной техникой, промышленным оборудованием и досужими туристами. Вам будет трудно это представить, но тогда не было еще ни одной школы, и мне не нужно было в нее ходить!
Только пусть вам не покажется, будто Дикси никогда не тянулся к знаниям. Напротив, ничто так не интересовало его, как загадки почти неосвоенного мира за окном временного коллективного жилища. Родители, Генрих и Мария, пропадали на стройке, возводя здание Торгового Центра (впоследствии они заняли в его администрации довольно значительные посты), а сын, зарегистрировавшись – с согласия отца – в Мэрии, водил богатых туристов по охотничьим тропам.
– Вспоминается забавный эпизод из моей недолгой охотничьей практики. А недолгой потому, что спустя каких-то два месяца после переезда я поступил в пятый класс первой валхалльской школы. К тому же дичь в окрестностях города быстро перевелась, а отправляться в дальние походы мне запретил отец. Так вот, старичок-турист уронил коробку с патронами в лужу, и они у него, естественно, промокли. А когда ему вздумалось перезарядить свое ружье (как вы, конечно, знаете, импульсное оружие было всегда запрещено к использованию Ассоциацией охотников), патрон застрял и ни за что не хотел пролезать в ствол. И что же вы думаете? Старик уперся дулом в землю и стал заталкивать его с помощью кулака. На его счастье, я ушел недалеко и увидел это, иначе забитый ствол причинил бы горе-охотнику серьезные увечья, успей он «выстрелить». Одно было хорошо – денег этот человек потом не пожалел, все-таки я, можно сказать, спас его.
Затем были школа, колледж, Университет – и везде Дикси проявлял незаурядные способности, будь то сугубо технические дисциплины или же гуманитарные. Особых успехов добился он в технологической истории: его глубокие статьи в журнале «Новое Общество» памятны не только специалистам. Корпорация «Антипов» заинтересовалась молодым Шмидтом, когда он еще учился в Университете. Ему предложили должность в Техническом департаменте – сначала, конечно, рядового сотрудника, отвечавшего за точность публикаций о моделях «Антипова» в журнале «Турбо». Тогда это издание еще не носило неофициального, но гордого звания «Лучший журнал о флаерах». Теперь, с высоты лет, можно сказать, что Дикси Шмидт и «Турбо» росли вместе, рука об руку или, выражаясь фигурально, турбина об турбину.
– Это были замечательные годы в моей жизни. Все-таки руководство хотя бы одним работником накладывает на человека серьезный груз обязанностей. А когда таких работников десятки? Кстати, общение с журналистами всегда доставляло мне удовольствие, особенно в первые, суматошные и романтические годы освоения Эккарта.
- Предыдущая
- 52/92
- Следующая
