Стеклянная пыль - Никитин Олег Викторович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/35
• Следующая

К счастью, моим последним осмысленным распоряжением призме было переключиться с освещения на обогрев, иначе, скорее всего, температура в комнате упала бы до наружной. А так я почти не дрожал, осторожно выбиравшись из жарких объятий Агнессы и шлепая по коврам в ванную. Геша и не подумала проснуться, но после совместного путешествия из колонии я был знаком с ее способностью спать неограниченное время в любых условиях, поэтому нисколько не удивился.

Я знал, что Реднап в последние месяцы приобрел привычку поздно вставать, днем встречаясь с разными, порой неожиданными людьми, а вечерами и ночами вороша доклады и прочие бумаги. Придя домой незадолго до полудня, я вполне мог рассчитывать застать его завтракающим.

Обнаружив на столике у окна стопку листков и перо, я накарябал послание, в котором выразил горячую симпатию к Агнессе и пожелание переехать к ней, тем самым обеспечив ее дом неиссякаемым потоком психоэнергии. Потом я постоял немного возле постели и полюбовался на безмятежное лицо подруги, взял свою призму и бесшумно покинул квартиру. Вызволив из гаража дядин экипаж, я миновал пост, охранявшийся одиноким мрачным солдатом, и въехал на территорию особняка Реднапа. Всю дорогу я пытался сообразить, чью крытую повозку я заметил на одном из перекрестков – слишком быстро промелькнул герб на ее дверце. По-моему, это был орел на снежной вершине. Значит, в коляске ехал кто-то из семейства маркграфа Колябича, возможно, сама леди Альма, и похоже, она направлялась в гости к Агнессе. Я возблагодарил Хранителя за свое своевременное бегство из ее квартиры и переключился на более насущные проблемы.

Мне удалось застать Ландлорда в столовой, за завтраком, и он тут же распорядился принести еще порцию.

– Как продвигается поиск, Бернард? – поинтересовался дядя, как всегда, не отвлекаясь на малозначительные темы.

– Пока ничего определенного. Вчера готовил почву для первого контакта.

Реднап снял с кипы бумаг, лежавшей справа он него, листок с рукописным текстом.

– Завтра передовые отряды повстанцев будут в городе, – спокойно сообщил он, взмахнув бумажкой. – Остается надеяться, что они не станут штурмовать резиденцию Хранителя. Если хоть часть из них читала газеты или имеет собственные мозги, они должны понимать всю бессмысленность этого, а значит, помогут нам найти и обезвредить Тана.

– А вы не думаете, что он в сговоре с герцогом Северных земель и, напротив, воспользуется его крестьянами для захвата власти?

– И как они ее поделят? Берни, мальчик мой, вся так называемая власть в стране все еще держится на энергии Артефакта. Пока он работает, просто сместить Вольдемара невозможно, даже несмотря на практическое отсутствие у него серьезной личной гвардии. Людей в красивой форме, что встречаются на улицах, не стоит принимать в расчет. Убить его также нельзя – автоматически сработает защитный механизм, но даже если это каким-то чудом кому-нибудь удастся, просто некому будет регулировать поток энергии Артефакта. Трудно сказать, что произойдет в таком случае… С какой стороны ни взгляни – наилучшим вариантом было бы переселение народа в теплые края. Если бы производство фальшивых призм удалось остановить!..

Реднап сумрачно замолк, вяло помешивая ложечкой остывший напиток. Я тактично выдержал паузу.

– Кстати, вы не заглядывали в архивы по поводу моей матери?

– Я просмотрел документы канцелярии тех лет, Бернард, – поколебавшись, ответил Ландлорд. – К сожалению, в них нет упоминания о каком-либо поручении, данном Хранителем леди Ульвии. Однако буквально вчера вечером я получил вот это. – Он порылся в стопке бумаг и вынул из нее скрепленную пачку листов. – Это доклад моего человека, прошедшего половину страны вместе с бунтовщиками. Возьми, почитай, тебе наверняка будет это полезно.

С некоторым трепетом я принял объемистый, написанный неаккуратным и не слишком разборчивым почерком документ. На первый взгляд он состоял из разрозненных наблюдений, но в целом, возможно, позволял получить представление о масштабах движения северян.

– Кстати, я нашел старую, но довольно любопытную схему, – продолжал Реднап, – и собственноручно изготовил ее уменьшенную копию. Это план подземных сооружений. Скорее всего, достоверный.

Я взял и этот листок и увидел на нем хитросплетение ходов, полостей и несколько маленьких ворот, расплывчато обозначавших места связи с поверхностью.

Дядя оделся и ушел в свое ведомство, у меня же оставалось еще несколько звонков до запланированного визита к семейству Кашонов. Мне, конечно, хотелось спать, и я бы так и поступил, не окажись у меня в руках такой любопытный документ. Я уже допил отвар и собирался подняться к себе в комнату, как на пороге возникла тетушка Сью. Она радостно всхлипнула и бросилась ко мне обниматься.

– Берни, мальчик, как же давно ты здесь не появлялся! – сказала она, утирая платочком глаза.

Я давно заметил, что с возрастом моя бывшая няня становилась все более чувствительной, а ее воспоминания о далеком прошлом с каждым годом приобретали все большую остроту. Я усадил старушку в кресло, уверенно ответил на ее возбужденные вопросы относительно моего здоровья и как бы невзначай поинтересовался, придав лицу самое нейтральное выражение, судьбой своей матери.

– Но ведь она умерла много лет назад, Берни! – пораженная, воскликнула тетушка Сью. Ее удивление выглядело вполне искренним, и я ничуть не усомнился в уверенности няни в собственных словах.

– Ты помнишь ее похороны?

Она задумалась, но вскоре просветлела:

– Я помню, что милорд Хенрик сказал об этом, вернувшись из поездки в столицу.

Обменявшись с ней еще несколькими фразами, в основном о безобразиях, творимых нынешними молодыми людьми, я оставил старушку у камина и ушел наверх. Там я развалился на кровати и наконец смог развернуть десятка два плотно исписанных, мятых листов бумаги. Вероятно, у шпиона просто не было времени, чтобы привести свои записи в порядок, и он вручил их Реднапу в первозданном виде, таком, как они были сделаны в полевых условиях. Некоторые строчки выглядели неразборчиво, так как на них, вероятно, попала случайная влага. Другие были написаны в спешке и потому также читались с трудом.

«Тридцатого сентября, согласно первоначальному плану, я под своим настоящим именем и под легендой бродячего торговца скобяными товарами и ручными инструментами производства герцогства Горный Клин, пешком вышел из поселка Холмы по направлению к Северному тракту. По нему, согласно расчетам, в это время должна была двигаться средняя часть армии бунтовщиков. Из оружия при мне были охотничий лук и нож. Незадолго до тракта мне повстречались два одетых по-крестьянски, грязных солдата, промышлявших сусликами. Они предприняли безуспешную попытку овладеть моей дорожной сумкой с товаром, но, встретив отпор, предложили присоединиться к их клану, стоящему в данный момент на обочине тракта. Так как согласно легенде я шел на юг, то принял их предложение, рассчитывая впоследствии отделаться от попутчиков, причем сделать это раньше, чем они присвоят себе содержимое моих карманов».

Мне нравилось энергичное немногословие автора этих строк.

«Армия северян раздроблена на великое множество групп, или кланов, сформированных, как правило, по принципу землячества. В клане состоит от пяти, десяти до нескольких десятков членов, делящих кров и стол. Группа, принявшая меня, насчитывает четырнадцать человек, из них три женщины в возрасте от двадцати до тридцати лет. Общее управление кланом осуществляется наиболее авторитетным мужчиной, по-моему, занимавшим видное положение в родной деревне. Он назначает наказания провинившимся, поощряет удачливых охотников и грабителей, как правило, предоставляя им на ночь старшую женщину. Он также рассматривает жалобы, разрешает споры и так далее. Клан слабо зависит от руководства «армией», которое, тем не менее, присутствует – об этом я неоднократно слышал от разных людей, в том числе членов других групп.

• Предыдущая
• 24/35
• Следующая