Не удержать в оковах сердце - Такер Шелли - Страница 28

• Предыдущая
• 28/64
• Следующая

— Двоих преступников везли в Лондон, — продолжал Ллойд, — а они убили двух сопровождавших их охранников и бежали в Чейз. Этим двум бравым полицейским едва удалось уйти оттуда живыми. Олд-Бейли жужжит, как потревоженный пчелиный улей, все только об этом и говорят.

— Эта история — лакомый кусочек для газет, но при чем здесь я? Ведь Стаффордшир не мой округ, — заявил Прескотт, не вполне понимая, почему этот весьма заурядный случай привел в такое возбуждение его друзей.

— Одним из беглецов была женщина, Хибберт.

— И нам кажется, что эту женщину ты знаешь, — добавил Итон и, обернувшись к полицейским, подозвал их поближе. — Подойдите сюда, уважаемые. Расскажите судье-магистрату Хибберту то, что вы рассказали нам.

— Ну, так вот, сэр, — начал толстяк, осторожно поддерживая руку. — Мы сражались до последнего. Эти двое были очень опасны. Один, разбойник по имени Джаспер Норуэлл — огромный, сильный детина и, как оказалось, очень коварный. Мерзкий тип. Нам пришлось приковать его к девушке…

— Так, так, о нем достаточно, — прервал его Ллойд. — Переходи к девушке. Расскажи все, что знаешь.

— Так, значит, об этой девушке… Она… как бы это сказать… она… — Он никак не мог подобрать подходящие слова.

— Таких редко встретишь, — сказал вдруг парень, вертя в руках шапку. — Она похожа на прекрасную фарфоровую куклу, сэр: чудесная улыбка, золотистые волосы и золотисто-янтарные глаза. Я таких никогда в жизни не видел. Совсем не похожа на воровку. Настоящая леди, скажу я вам.

«Золотисто-янтарные глаза». Рука Прескотта крепко сжала ножку бокала. Не может быть, неужели Саманта? Живая?

— Скажи ему, сколько ей лет, — торопил парня Ллойд.

— На мой взгляд, года двадцать два-двадцать три. Паренек взглянул на своего товарища, который кивнул, подтверждая его слова.

— Мы сразу же подумали, уж не ваша ли это давно исчезнувшая племянница, Хибберт, — возбужденно воскликнул Итон.

— Она исчезла пять лет назад, не так ли? — спросил Ллойд.

— Шесть, — поправил Прескотт, мысль которого лихорадочно работала. — В то время ей было шестнадцать лет.

Саманта жива и находится в Стаффордшире? Он не мог этому поверить. В клубе к его услугам были самые свеженькие красотки, но он так и не смог забыть свою непокорную красавицу-племянницу. За всю его жизнь она была единственным существом женского пола, которое ему не удалось подчинить своей воле. А он не раз пытался это сделать. И в последний раз был совсем близок к победе… но ему так и не представился случай попробовать ее. Она его отвергла. Она им пренебрегла, даже пыталась убить его.

— …так что эта девушка того же возраста, — услышал он конец фразы Итона.

— Да, — прерывающимся от волнения голосом произнес Прескотт. — Да, но ведь о ней не было ни слуху ни духу с той самой ночи, когда она сбежала отсюда. Эта девушка, судя по описанию, похожа на Саманту, но она ли это?

Невероятно! Такая девушка, как Саманта, не смогла бы выжить без посторонней поддержки. Деликатного воспитания, наивная, невинная, без гроша в кармане.

Она была обречена с той самой минуты, как покинула его дом. В течение целого года он пытался отыскать ее след, даже обращался за помощью к поставщикам живого товара для его клуба, но Саманта исчезла бесследно.

Итон с торжествующей улыбкой снова обратился к полицейским:

— Расскажите ему, что еще в ней вам бросилось в глаза.

— Да, да, выкладывайте все, — нетерпеливо сказал Прескотт. — Если это действительно моя исчезнувшая племянница, то вас обоих ждет вознаграждение.

При упоминании о деньгах лицо толстого полицейского вспыхнуло.

— Ее арестовали за воровство, сэр! Она украла кое-какое серебро из дома одной леди во время вечеринки. Когда эта леди заявляла в полицию, она назвала ее имя — мисс Саманта Делафилд.

Прескотт чуть не выронил из руки бокал. Он ушам своим не верил. О чем это он думал сегодня, сидя в экипаже? Что жизнь хороша и лучшего и желать нечего?

Ну, так вот, сейчас жизнь его улучшилась настолько, что он и мечтать, не смел о таком. Он, наконец, получил шанс отомстить Саманте. Он не будет торопиться и насладится каждым мгновением своей мести. Она и представить себе не может, как он заставит ее расплатиться за все.

Прескотт был богат, очень богат. После «безвременной кончины» племянницы он унаследовал все ее состояние до последнего фартинга. Он и раньше был человеком весьма обеспеченным, но Саманта сделала его по-настоящему богатым. Она для него не представляет угрозы. Конечно, она может рассказать о его пристрастии к молоденьким девушкам, но кто поверит сумасшедшему бреду беглой преступницы? Он дрожал от возбуждения. От предвкушения.

— Хибберт? Хибберт, с тобой все в порядке?

Заметив, что его друзья смотрят на него с беспокойством, Прескотт кивнул.

— Да, да. Извините меня, джентльмены. Я просто потрясен. — Он откинулся на спинку кресла, обмахиваясь рукой. — Узнать, что моя племянница жива по прошествии шести лет… — Он отпил бренди и почувствовал, как тепло разлилось по телу, горяча кровь почти так же, как предвкушение мести. — Это такая неожиданность…

— Мы так и подумали, что тебе лучше узнать об этом как можно скорее, — сказал Ллойд, — чтобы успеть принять необходимые меры предосторожности.

— Предосторожности? — переспросил Прескотт.

— Она беглая преступница. Не забудь, что на ее счету двое убитых полицейских.

— Конечно, беглецов ищут — добавил Ллойд. — Но что если ей удастся добраться до Лондона?

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. — Прескотт встал у окна, вглядываясь в огни города. Она не появится в Лондоне. Не осмелится. — Ты прав. Меры предосторожности не помешают, по не такие, какие ты имеешь в виду.

Он понимал, что полицейские Стаффордшира не будут с ней миндальничать, а было бы очень несправедливо, если бы возмездие, такое близкое, свершилось не его руками.

Он обернулся к друзьям.

— Я не хочу, чтобы ей причинили вред, джентльмены.

— Ты, похоже, готов поступить с ней по-христиански, Хибберт, хотя она пыталась тебя убить? — ушам своим не веря, спросил Итон.

— Она же сумасшедшая! — Прескотт почувствовал, что пора напомнить всем и каждому о своей версии событий на тот случай, если кому-нибудь вдруг придет в голову серьезно отнестись к ее показаниям. — Обе мои племянницы так и не оправились после трагической гибели родителей, — печально пояснил он, поглядывая на полицейских. — Несмотря на все усилия, мои и жены, младшая девочка, Джессика, заболела в первую же зиму и умерла. После этого Саманта, старшая, совсем потеряла рассудок. Однажды ночью она попыталась зарезать меня ножом и убежала из дома.

— Она брыкалась как сумасшедшая, когда мы сажали ее в тюремную камеру, — сказал толстый полицейский. — Кусалась, ругалась последними словами, как сущая дьяволица.

— Вот видите, — кивнул Прескотт. — Ей место в сумасшедшем доме, где она никому не сможет причинить вреда и где за ней будет должный уход. — Эта мысль только что пришла ему в голову, и он снова посмотрел в окно. — В каком-нибудь частном заведении. — Он взглянул на отражение в стекле своего лица. — Я знаю одно такое местечко.

— Так как же нам действовать дальше? — спросил Ллойд.

— Мы подумали, что ты, наверное, захочешь, чтобы это дело не предавалось огласке, — сказал Итон.

— Нет, — произнес Прескотт хорошо поставленным голосом, предназначенным для зала судебных заседаний. — Наоборот. Джентльмены, моя святая обязанность заключается в том, чтобы защищать население Англии. Если эта Делафилд действительно моя племянница, мы должны как можно скорее поймать ее и доставить сюда. Я намерен лично отправиться в Стаффордшир и принять участие в ее поисках. — Он взглянул на полицейских. — Если вы подстрелите того беглого преступника, который прикован к ней, то так тому и быть, но девушка нужна мне живой. Вы меня понимаете? — Пальцы его руки крепко сжимали ножку бокала. — Я хочу, чтобы ее схватили и доставили сюда живой.

Языки пламени. Невыносимый жар. Он всегда знал, что все кончится именно здесь. В аду. Он в аду. Он раскрывал рот, но не мог крикнуть, открывал глаза, но видел только тьму и пляшущие вокруг языки пламени — сгусток огня и агонии. Он горит заживо. Чувствует прикосновения дьявола, прожигающие насквозь его тело, кости, душу. Он корчится, плавится, превращаясь в бесформенную массу нескончаемой боли. Сползает в пропасть все глубже и глубже, не в силах больше бороться, сознавая, что обречен, проклят навечно. Надает, надает, надает в дышащую едкими испарениями бездну, и она поглощает его целиком. Боль и пламя. И он знает, что эти мучения не кончатся никогда… никогда. Николас!

• Предыдущая
• 28/64
• Следующая