Изгой - Никитин Юрий Александрович - Страница 12
- Предыдущая
- 12/116
- Следующая
Олег прошептал убито:
– Ты прав. Но почему-то кажется, что я уже бывал в этой каменоломне... Или это еще буду?
– Ты сперва из этой выберись!
– Чтоб в другую попасть?.. Ну почему у меня такое странное видение, непонятно...
Полдня работали, чувствуя, как за спиной то и дело появляется надсмотрщик. Затем, убедившись, что с новыми рабами хлопот нет, надсмотрщик исчез. Олег с трудом разогнул ноющую спину, глаза его расширились, он задрал голову, ошеломленно посмотрел по сторонам.
– Этого, – прошептал он потрясение, – просто не может быть...
Скиф прорычал раздраженно:
– Чего?
– Это же... это не камень!
Перед ними, от пола и до уходящего во тьму свода, истекала кровью разрубленная пополам гигантская печень неведомого зверя, что должен был рогами царапать небо. Красная с багровым плоть, темно-багровые сосудики с кровью, тонкие беловатые жилки, вся стена – эта разрубленная печень, что застыла на миг, но вот сейчас всколыхнется, потоки горячей дымящейся крови хлынут, зальют, затопят....
Ему показалось, что он вот-вот сможет назвать породу зверя, ведь еще в детстве помогал взрослым разделывать лосей, оленей, кабанов, медведей, а это настолько знакомое, настолько щемяще узнаваемое, только неимоверно огромное, вот он хорошо помнит, что вот тут нежнее, а ближе к тому краю начнут встречаться жилки, все толще и толще, зато с этой стороны просто тает во рту...
Глаза давно привыкли к полумраку. Он начал присматриваться к рабам, что сверлили дырки в стене, быстро сделал неслышный шаг к одному, прошептал едва слышно:
– Эй, ты кто?
Рослый исхудавший, как скелет, мужчина с трудом поворачивал тускло поблескивающее сверло. Олег слышал хриплое дыхание, скрип металла о камень, затем донесся хриплый голос, раб старался даже не двигать губами:
– Я здесь уже месяц. Дольше здесь и не живут...
Меня зовут Ширвак.
– Почему такие громадные плиты? – спросил Олег. – Глупо возиться с настолько огромными... Хоть на крепость, хоть на дворец – проще откалывать впятеро мельче.
Раб покачал головой:
– Говорят, владыка этих земель замыслил нечто особенное.
Скиф толкнул Олега, прошипел зло:
– О чем спрашиваешь, безумец?.. Я тут и трех дней не выдержу. Ответь нам, человек, как отсюда вырваться?
В их сторону направился надсмотрщик. Олег чувствовал, как тот остановился сзади, запах как от вонючей гиены. Потом вонь ушла в сторону, но устрашенный Ширвак продолжал сверлить гранитную глыбу молча.
Рядом Скиф с такой силой обрушивал молот на расклепанную головку клина, что та вздрагивала и оплывала, как тающая свеча. От ударов вздрагивал пол. Олег хотел сказать, чтобы так не усердствовал, но взглянул на сильные молодые мышцы, смолчал. Пусть, пока силы много. Наверняка представляет, что это он по их головам...
Рабы поглядывали на новеньких, но все работали молча. К концу долгого рабочего дня плети все чаще рассекали воздух, слышались шлепки, вскрики. Некоторые на удары плетей не реагировали, их кололи под ребра копьями. Один вообще выронил кирку, шатался, руки его уперлись в стену.
Надсмотрщик подошел, рука деловито вытащила нож. Олег с отвращением увидел, как другой рукой надсмотрщик схватил несчастного за волосы, задрал голову. Блес-нул нож, из перерезанного горла со свистом вырвался воздух, а из рассеченной артерии тонкой струйкой брызнула кровь.
Тело забросили на глыбы гранита помельче, а сами плиты вытащили волоком. Олег чувствовал, что в голове уже мутится, пот заливает глаза, щиплет, как сквозь тяжелый ядовитый туман донесся вопль надсмотрщика:
– Все!.. На сегодня хватит!.. Все к выходу, черви!
Рядом выронил молот Скиф. Его шатало, из груди вырывались клекот, хрипы, а на губах вздувались серые пузыри. Лицо превратилось в серую маску из пота и гранитной пыли. Везде звякали цепи, серые согбенные тени поспешно двигались в сторону выхода.
С каждым шагом воздух становился чище и прохладнее. Рядом торопился, вскрикивал Скиф. На выходе из горы Олег ощутил, как грудь жадно раздулась, захватывая воздуха как можно больше.
Ночь, на темном небе звезды, стражи у костров жарят оленей, туши целиком поворачиваются на вертелах над жарко полыхающими углями. Пахнет жареное мясо одуряюще, а когда капли жира срываются с туш и падают на угли, там шипит, оттуда выстреливают синие дымки, запах бьет как молотом по голове...
Он глотал голодную слюну, Скиф вскрикивал, шептал проклятия. Их загнали в длинное каменное здание, человек двадцать, велели сесть, только тогда принесли еду: три широких чана, где в гнусной похлебке плавают вроде бы ломтики мяса. Не то жаб, не то крыс.
– Жри, – велел Олег.
– Я-то жру, – прошептал Скиф. – У меня нет на еду запретов.
– На еду и у меня нет...
Надсмотрщик рыкнул:
– Молчать!.. Вы здесь только для того, чтобы ломать камень для Хозяина. Разговаривают только люди, а рабы – мычат!
На ночь рабов приковали к крюкам, вмурованным в стену. Едва стражи ушли, Скиф попробовал крепость цепей, затем пытался раскачать крюк, сопел, пыхтел, наконец, Олег предупредил:
– Осторожнее, услышат!.. На окнах хоть и решетки, но стражи по ту сторону стен. Лучше не дразни.
– Но должны же мы как-то выбраться?
– Должны, – ответил Олег.
– Как?
– Не знаю, – ответил Олег честно. – Знал бы, ушел бы сразу.
– Ага, не нравится?
– Не нравится.
– А как же красоты гор?
– Уже насмотрелся.
Скиф вдруг умолк на полуслове. Рот приоткрылся, ноги слегка дергались, словно бежал из плена. Олег опустил веки на глазные яблоки, заставил сердце успокоиться, начал перебирать все заклятия, от самых могучих и до самых слабых. Похоже, что то едва заметное чувство потери, которое впервые ощутил много лет назад и тут же забыл, и было вот это...
И если не удастся ничего сделать магией даже сейчас, то... надо оставить все попытки, иначе обречен, и пытаться выбраться... как выбирался бы, скажем. Мрак.
Очнулся он от грубого пинка, сразу вскочил. Цепи загремели. Рядом били ногами Скифа. Пахло мочой, гнилой соломой. Скиф похрапывал, неподвижный, как бревно. Олег торопливо поднял друга, встряхнул:
– Просыпайся! Мы в каменоломне, забыл?
- Предыдущая
- 12/116
- Следующая
