Князь Владимир - Никитин Юрий Александрович - Страница 28
- Предыдущая
- 28/242
- Следующая
– Князь не согласится, – сказал он наконец с сомнением.
– Что мы теряем? – упорствовал Владимир. – Зато получить можем все.
– Князь привык, что я советы подаю дельные.
– Тем более! Он уже седлает коней для великого похода. А мы приобретем Новгород.
Он нарочито выделял слово «мы». Его обижала и не любила челядь, а Добрыню – воеводы, бояре, тысяцкие. Он был как бельмо на глазу, близок к грозному Святославу, но не родовитый, пригретый лишь за верное служение. Но долго ли перемениться дружбе? Да и не вечен князь, особенно когда идет в новую страшную сечу. Он всегда первым вступает в бой, последним уходит. Долго ли боги будут беречь его буйную голову?
Владимир молчал, смотрел на Добрыню. Так хотелось, чтобы богатырь по его лицу прочел, что когда Ярополк возьмет бразды правления в свои руки, то Добрыне несдобровать. Своих земель нет, как нет сел и городов. Святослав не успел пожаловать, да и не хотел. Так дружинник вернее привязан, надежнее служит, на свои богатства не оглядывается. Но теперь он, голый и безденежный, останется со знатными людьми Киева. А у них и пожалованные, и унаследованные земли, они при любом князе – сила. А что останется у него, если Святослав сложит буйну голову?
– Я попытаюсь, – ответил Добрыня наконец с тяжким вздохом. – Вряд ли у нас что-то получится. Но я попробую склонить Святослава дать тебя в Новгород князем…
– Нет, – прервал Владимир. – Не меня. Просто князя.
Добрыня смотрел пристально:
– Я вижу, ты обдумал все очень хорошо. Почему?
– Святослав сам назовет меня. Другой не пойдет в северные болотные земли.
Добрыня с сомнением покачивал головой, но глаза были тревожными и задумчивыми. Парень молодой, но хитер как лис, осторожен как бобер, а паутину ткет такую, что мизгирь позавидует. Похоже, к такому случаю готовился давно, все продумал. Умному хватит раз взглянуть на ромеев, чтобы научиться их хитрости да хвостовилянию. Что ж, нужда заставит калачи есть.
– Ладно, – сказал он наконец. – Небо раз в жизни посылает удачу каждому. Это только в сказках жар-птица прилетает трижды. На самом же деле сразу не ухватишь – второго случая не будет. И не скажешь: «Великий Сварог, позволь пройти по жизни еще раз, уже по-умному». Надо сразу…
В дверь громко постучали. В щели показалась голова гридня.
– Дружинник Добрыня! Святослав велел собрать всех знатных людей в большой палате. Торопись, князь ждать не любит.
В голосе прозвучала угроза. Владимир видел, как с лица Добрыни отхлынула кровь. Он перевел дыхание, коротко взглянул на паренька, что без страха зовет встать пред грозны очи великого князя, известного крутым нравом, дабы спорить, доказывать, убеждать, настаивать.
Владимир задержал дыхание. Костяшки на пальцах побелели, а ногти впились в ладони так, что по лицу Добрыни видно – больно.
– Мы… идем. Пойдем… княжич!
Главная палата уже была заполнена народом. Молодые бояре пришли пораньше, заранее старались встать ближе к возвышению – там великокняжеское место – старые сразу расселись на приготовленных для них широких дубовых скамьях вдоль стен. Им всех видать, их тоже зрит каждый.
В полных доспехах, словно на брань, явились воеводы, тысяцкие. Позже всех пришли два волхва: в звериных шкурах, лохматые, у одного лицо закрыто волчьей маской. Это был волхв Тайного Братства, их зреть смертным возбранялось.
Князь явился стремительно, словно вбежал. Горячий, гремящий, словно выкованный из железа, в тонкой заморской кольчуге, с мечом на поясе. От него пахнуло зноем, будто на миг вырвался из жаркой брани в полуденных странах. Горящие грозным весельем глаза разом охватили всех в зале. Бояре ощутили себя неуютно, задвигались. Князь должон быть важен, аки павлин, величав, дороден. От него должны исходить милости, он должон быть аки отец… А этот хищный зверь чем быстрее уберется из Киева, тем лучше. С его сыновьями как-то сладят.
– Приветствую вас, люди Киева, – прогремел его сильный голос.
Все поклонились, ответили вразнобой. Святослав в два шага поднялся к резному креслу, сел. Бояре толпились за спиной, старались стать ближе. В широкие окна врывался солнечный свет, блистал и переливался на ярких бляхах, застежках, поясах, рукоятях ножей.
– Кони просятся под седла, – сказал Святослав звонким, как боевой рог, голосом, – мечи рвутся из ножен. Мы уходим в поход, дабы добыть Руси чести, а киевским князьям – славу. Моя последняя воля! Ярополку сидеть на столе киевском, блюсти покон отцов наших, собирать дань с земли киевской и всех подвластных нам, быть старшим. Олег едет князем в древлянскую землю. Дань исправно высылать Ярополку, чтить богов, блюсти покон пращуров.
Он поднялся, словно его подбросила неведомая сила. Ноги подрагивали от желания выбежать из палаты и прямо с крыльца прыгнуть в седло. Могучий жеребец во дворе уже злобно роет копытом землю, храпит и люто скалит зубы на отрока.
Бояре задвигались, зароптали. Великий князь вовсе их ни во что не ставит, ежели сейчас готов удалиться! Виданное ли дело, не успели сесть, как уже все кончилось. А где степенные беседы, где уважительные советы со старшими?
От новгородцев шагнул вперед Стойгнев. Так получилось, что он загородил дорогу великому князю, но не попятился, стоял и смело смотрел в грозные очи неистового витязя.
– Великий князь, – он поклонился, – Новгород кладет тебе земной поклон. Шлет дань и дары сверх дани, а еще сверх того – двух заморских коней, драгоценное оружие франкской работы и ларец из-за южного моря…
– Благодарствую, – сказал Святослав. Он посмотрел через голову новгородца на двери, где маячили двое его дружинников. – Теперь говори, что просите. Ведь недаром же скуповатый Новгород прислал что-то сверх урочной дани!
Владимир видел, как широкое лицо боярина покрылось крупными каплями пота. Он поклонился еще, сказал просительно:
– Прислал нас новгородский люд с жалобой на твоего посадника… Грабит и разоряет нас, часть дани присваивает… Нет-нет, великий князь, мы всю ночь советовались, услыхав о твоем решении… мы хотим просить тебя дать нам тоже своего сына на княжение. Город наш растет быстро, пора и нам получить бы себе князя.
- Предыдущая
- 28/242
- Следующая
