Князь Владимир - Никитин Юрий Александрович - Страница 61
- Предыдущая
- 61/242
- Следующая
Плечам стало зябко, он стиснул зубы и пополз по темной земле, хоронясь от редкого лунного света. В правой зажал длинный узкий нож, острый как бритва, непригодный для швыряния, но перехватить любые путы – что срезать стебель молочая. Повсюду верещали кузнечики, но умолкали, когда вроде бы неслышно приминал траву, отпрыгивали, и он со страхом понимал, что для опытных в засадах людей этого хватит, чтобы не только услышать чужака, но и понять, как пробирается и где в этот момент находится.
Он уже начинал различать фигурки вокруг далекого костра, что-то привязанное к столбу, когда из темноты внезапно прозвучал властный окрик:
– Застынь на месте!
Владимир в самом деле застыл, голос прогремел совсем близко. Спросил негромко:
– Кто говорит?
– Ты знаешь, – донесся сильный злой голос. – Но важнее то, что я вижу тебя. Как видят и трое стрелков, что уже натянули тетивы. Ну-ка, поднимись!
Владимир очень медленно поднялся. Руку держал в тени, чтобы лезвие не блеснуло. Ни шороха не доносилось, и он изо всех сил вслушивался, хотя бы уловить дыхание, запах, сопение…
– Варяжко? – спросил он негромко.
– Угадал, – сказал голос злорадно. – Тебя очень хорошо видно в серебристом лунном свете на звездном небе… Ты выглядишь красиво, но сейчас я тебе не завидую.
Владимир спросил напряженно:
– А разве мне можно было завидовать?
Голос засмеялся:
– Да, я завидовал, когда ты явился наместником в Новгород. Даже именовался князем. С той поры за тобой старый должок… И даже сейчас завидую. Самую малость…
В голосе прозвучало злорадство. Владимир спросил глухо:
– Почему?
– Твой отважный друг бросился тебя выручать. И вот он стоит привязанный к столбу близ моего костра. Там его стерегут надежно!
Владимир не зря приглушал голос, Варяжко вынужденно повышал, и теперь уже почти понятно, где тот затаился. В это время сзади пахнуло старым салом с чесноком. Стиснув зубы, без поворота ударил ножом назад, услышал сдавленный хрип, руку с ножом потянуло вниз. Кто-то за его спиной заскреб землю ногами.
Он похолодел: сейчас резко щелкнет тетива о рукавицу, надо упасть и катиться в темноту, но из кустов лишь хлестнуло злое:
– Чего дергаешься?
– Кто-то упал сзади, – ответил Владимир все так же негромко. – Что за степь? Ни ступить, чтобы не пихнули!
Он уловил разочарованный вздох. Да, Варяжко выдал свое место, и трое стрелков, если в самом деле существуют, что-то не слышал скрипа натягиваемых луков, тоже рядом с этим псом киевского князя…
Он упал, откатился. Над головой с треском переломилась веточка, посыпались листья, сбитые железным клювом. Он вскрикнул, захрипел, будто стрела пробила горло, неслышно отполз в сторону и затаился, держа нож наготове.
Сбоку затрещали кусты. Тяжелые сапоги с грохотом били в землю, Владимир едва не зашипел, когда подкованная подошва с размаху опустилась на палец. Второй гридень чуть замешкался, Владимир неслышной тенью взвился сзади, зажал ладонью рот, а лезвие мгновенно чиркнуло по горлу.
Отпрянул, настороженный как зверь, в темноте послышались крики:
– Был же тута!
– Оборотень, что ли?
– А может, и оборотень, мать-то ведьма…
– Да, жидовка, а жиды все порченые…
– Ищите кровь! Он же раненый! Кричал-то как…
Владимир отполз, потом на том месте, где оставил умирать нерасторопного, послышался вопль, затопали ноги. Кто-то созывал остальных, звал Варяжко.
Когда через кусты ломился последний гридень, Владимир хладнокровно подставил ногу. Тот рухнул без крика, решил, что запнулся в темноте о бревно, однако острое лезвие вонзилось в шею раньше, чем он грянулся о землю.
Слушая крики, он как осатанелый волк кружил вокруг собравшихся гридней, перехватил еще одного, лезвие вошло под левое ребро с пугающей легкостью. Он опустил тело на землю, придерживая, стал прокрадываться к вытоптанному майдану.
В костер спешно бросали сухие сучья целыми охапками. Пятеро дружинников бегали вокруг огня, в руках топоры, а еще один подбежал к привязанному к столбу человеку, это в самом деле был Олаф, приставил к горлу короткий меч.
Багровый огонь бросал на его спину багровые блики, а когда он обернулся, Владимир узнал Варяжко. Глядя во тьму, как раз в ту сторону, где затаился Владимир, он гаркнул зычно:
– Выходи!.. Выходи, тварь!.. Иначе сейчас прикончу твоего дружка!
«Сейчас, – сказал себе Владимир мстительно. – Только обуюсь. Чтобы прикончил вместо одного двух?»
Он медленно и неслышно отползал. Страх испарился, даже горечь отступила. Он сам удивился своей звериной ярости. Троих убил… Надо ли было?
Отступая за деревья в роще, он оглянулся. В черной как деготь ночи костер полыхал как красный цветок, языки пытались дотянуться до звезд. Крохотная фигурка Варяжко сдвинулась вбок, но меч по-прежнему блистал у горла викинга. Озаренный костром, Олаф казался залитым кровью. Владимир зарычал от бессильной ярости, даже из этой дали видно, как пленник судорожно отворачивает лицо от нестерпимого жара!
Глава 24
На следующий день он с утра наблюдал, затаившись на вершинке холма. У колодца появились крохотные фигурки баб с ведрами, пастух собрал коров в стадо и гнал на луг, а дюжие мужики, явно не весяне, плескались у бочки с водой, толкались. Из конюшни вывели двух коней, неспешно оседлали. Людей с оружием почти не было, странно. Либо затаились в домах, выглядывают из окон, либо, что вернее, всю ночь просидели в кустах на околице.
Сколько же Ярополк дал с Варяжко народу? Уже не одного уложили под дерновое одеяльце, а все не отстают, преследуют, злы и упорны, как гончие на заячьих следах!
Затаиваясь при каждом движении, он отполз, вернулся по ручью и перевалил через холмы. Здесь их окружили в прошлый раз, здесь он оставил Олафа.
– Держись, – прошептал он вслух. – Твоя шкура мне дороже своей. Кто мне даст войско, если ты сгинешь?
Солнечные лучи пронизывали листву, небо проглядывало между верхушками синее, с редкими белыми барашками. Старый дуб с узким дуплом выглядел совсем не так, как ночью. Владимир прошел было мимо, но аромат гнили заставил повернуться, ноздри задергались, и он, как будто притянутый на веревке, шагнул к толстому стволу.
- Предыдущая
- 61/242
- Следующая
