Княжий пир - Никитин Юрий Александрович - Страница 49
- Предыдущая
- 49/103
- Следующая
Щеголь, морщась, стянул сапог, из распоротого голенища плеснула кровь. Рана на лодыжке, однако, была мелкая, кровь уже взялась коричневыми комками. Щеголь пошевелил пальцами, белыми, как у девицы, сказал неожиданно:
– Не туда заносило, а оттуда вынесло.
– Как это?
– Меня зовут Рагдай, – сказал щеголь буднично. – Я мало бывал в Киеве, все по заставам казачьим, у вас их зовут богатырскими. С Ильей кордоны хранил, с Лешаком, с самим Тархом Тараховичем встречался… Здесь бывал не раз, потому сразу надел личину знатного ромея…
Залешанин слушал раскрыв рот. Чуть опомнившись, пробормотал:
– У тебя получилось… Я тебя сразу невзлюбил.
Рагдай усмехнулся:
– Ты смерд, потому и невзлюбил. А знатного ромея изображать легко, мне для этого надо лишь опуститься ниже…
– Ниже? – не понял Залешанин.
– Я – последний из рода Кия, – бросил Рагдай высокомерно. Тень пробежала по его лицу. – Мой род знатнее, чем у ромейских императоров. Но мои пращуры, Аскольд и Дир, были убиты пришельцем с Севера, что и захватил Киев… На мне род прервется, ежели не оставлю наследника.
Залешанин сказал в замешательстве:
– Ты… не женат?
– Вернусь, – ответил Рагдай, – сыграем свадьбу. У нас все сговорено.
– Гм… Ладно, а как отсель выбираться?
– Ты выбирайся, – сказал Рагдай, – а у меня здесь дела.
– Какие дела, – изумился Залешанин. – Тебя по всему городу ищут! А второго дурня не найдешь, чтобы вот так сдуру!
– Да, – согласился Рагдай, – такие… гм… остались разве что на Руси… да еще где-нибудь на окраинах. В империи все умные да расчетливые. Но я хоть и с Руси, но уже расчетлив по-ромейски. Останусь! Что наша жизнь? Прежде всего дело.
Залешанин пожал плечами. В голосе витязя та твердость, против которой не попрешь. Остается – значит, надо. Здесь и ромейская хитрость, и славянское слово чести.
– Как знаешь, – сказал он. Зевнул, встал. – А я свое дело сделал. Мне пора до дому до хаты.
Он огляделся, прислушался к звукам по ту сторону стены. Со спины послышался чуточку насмешливый голос витязя:
– Какое у тебя могло быть дело, дурень? Тебя ж в этом граде куры лапами загребут! Это – Царьград.
– Поважнее твоего, – огрызнулся Залешанин. – Но я его сделал. И отвезу на Русь все как надо. Это не меня вели с петлей на шее!
Он пошел к единственной двери, уже снова раздраженный, хоть и спас земляка, но тот, скотина, еще насмехается! Подумаешь, потомок Кия. Знал бы, ни в жисть не стал бы с крыши прыгать. Князья да бояре больше чужими руками жар загребают. Пусть бы и этот…
Он взялся за ручку двери, когда сзади послышался задыхающийся голос:
– Погоди!
Рагдай догнал, ухватил за плечо. Залешанин подавил желание стряхнуть руку знатного отпрыска, больно глаза встревоженные, а выражение совсем иное, без тени превосходства.
– Чего тебе?
– Погоди, – повторил Рагдай. – Ты можешь сказать, что ты добывал?
– Нет, конечно, – удивился Залешанин. – Ты бы сказал?
– Нет, конечно, – отрезал Рагдай. – Но я – витязь. Я обязан блюсти… А ты – нет. Ты смерд, для тебя никакие клятвы не обязательны. Но… а, черт!.. Что-то здесь нечистое. Чую. Ты не поймешь, у тебя душа чиста, как у коня или коровы. Тебе может везти, как… не знаю кому. Скажи тогда такую вещь. То, что ты добывал, большое и красное?
Волна холода обрушилась на плечи и голову Залешанина. Он с усилием раздвинул губы:
– Ну, насчет большого сказать не могу, ибо что считать большим… Поменьше закатного неба, но поболе божьей коровки… А вот красное, гм… почти красное. Хотя только с одной стороны. А что?
Рагдай ухватил его за плечо. Залешанин уже не противился, вернулся и сел, а Рагдай долго сопел, напряженно рассматривал камешки под ногами…
– Не знаю, – проговорил он медленно, голос подрагивал, словно потомок Кия боролся с самим собой, и эта схватка была нелегкой. – По всем правилам я должен тебе пожелать счастливой дороги… Ты повезешь это красное, за тобой будет охота… вернее, имитация охоты. Когда ехал сюда, на тебя нападали по-настоящему, будь уверен. Я не понимаю, каким чудом ты остался жив! Своей силой не хвастайся, посильнее тебя клали головы.
– Ты о чем? – спросил Залешанин.
– Да ладно, я уже все понял… Только тебе говорить ли… Ведь ты – просто кусок мяса для приманки. Простой смерд, пущенный как заяц, чтобы все собаки кинулись за ним…
– Это я заяц? – огрызнулся Залешанин зло. – Встретилась по дороге одна пава вроде тебя, так я ей рога и сшиб. Вместе с головой. Больше зайцем не назовет. Ты лучше скажи, что ты такое тайное понял? Я ж по твоим словам зрю, что ты если еще не подлее ромея, то все же падлюка немалая?
Витязь не поднимал головы, хотя должен был бы вскочить и двинуть смерду в зубы. Лицо кривилось, а заговорил медленно, словно каждое слово выдирали клещами палача:
– Да когда меня послали за щитом… да-да, за щитом!.. то для отвлечения врага впереди послали тебя. Мол, тебя прибьют и успокоятся. Но ты как-то сумел добраться до Царьграда… хотя ума не приложу…
– Нельзя приложить то, чего нет, – ответил Залешанин подслушанными словами волхва, – у тебя вот какой длинный меч! Зачем еще и мозги? Это мне, простому смерду, они пригаживаются… пригуживаются… словом, я его добыл, а ты хлебалом по корчмам щелкал. И сейчас я повезу его в Киев, а ты… ну, не мне, простому смерду, указывать самому потомку Кия, что делать в Царьграде!
Он рывком поднялся, но рука витязя ухватила с такой силой, что Залешанин брякнулся на лавку так, что скамья затрещала.
– Слушай, – сказал Залешанин с угрозой, – ты лапы свои немытые убери. Я могу и осерчать! И тогда не посмотрю, чей ты там сын. Я вообще-то уже знаю, но пока молчу из вежества и доброго ндрава…
– Погоди!
– Ты, потомок, как я погляжу, грамотный? И знаешь, куда посылают? Так вот я тебя еще не послал, но если ты мужик… хоть и почему-то грамотный, то знаешь, куда идти. Так что иди, иди, иди…
– Про потомка забудь, – сказал витязь, Залешанин уловил тоску в глухом голосе, – это я так, чтобы ты знал, из каких я мест. Понимаю, не надо было о таком говорить, но с языка сорвалось… Но со щитом погоди. Ты его где добыл?
Залешанин удивился:
– С ворот снял! Откуда же еще?
В глазах витязя было странное выражение. Не то восхищение, не то насмешка, не то жалость и сочувствие, словно видел убогого калеку…
– С каких?
– С царьградских, – ответил Залешанин надменно, – не с багдадских же! Хотя, надо было бы, снял бы и с багдадских…
– С царьградских… Похоже, не знаешь, что вокруг Царьграда стена, а в той… двенадцать ворот!
Залешанин ощутил смутную тревогу. Почти враждебно буркнул:
– Я видел, что стена прет далеко. Ну и что?
– А то… – сказал Рагдай совсем тихо, – что на всех воротах висят эти красные щиты!
Залешанин ощутил, что его голым бросили в сугроб. Голос прервался, он сказал сдавленно:
– Ты… с дуба не падал?
– И с оливы тоже, – ответил Рагдай печально. – Да не со сливы, а с оливы! Есть такое дерево… Те же сливы, только мелкие. Ну как, повезешь в Киев то, что удалось снять с ворот?
Холод все сильнее охватывал внутренности. В животе стало мерзко и тяжело, будто он проглотил льдину. Непослушными губами прошептал:
– Мне самому показалось, что все чересчур легко. Да и щит… какой-то не больно геройский. Говоришь, их двенадцать? Зачем?.. Хотя нет, погоди. Сам догадаюсь. Чтоб не узнали сразу, какой настоящий?
- Предыдущая
- 49/103
- Следующая
