Княжий пир - Никитин Юрий Александрович - Страница 55

• Предыдущая
• 55/103
• Следующая

Тут же второй удар, третий. Сигкурл бил быстро и сильно. Збыслав слегка покачивался, подставлял локти, плечи. Звон стоял непрерывный, будто сотни кузнецов одновременно во всю силу били по наковальням. На трибунах после недоумевающего молчания начал нарастать ропот изумления. Перешел в восторженные вопли. Северянин стоял несокрушимо, лишь покачивался, как молодое дерево под ударами сильного ветра, но с места не сходил.

Сигкурл прохрипел ненавидяще:

– Я все равно убью…

Он опустил руки, грудь его вздымалась тяжело. Из-под шлема текли мутные струйки пота, а сиплое дыхание слышали даже за барьером.

Збыслав проговорил:

– Я мог бы задавить тебя, чтобы услышать хруст твоих костей. Чтобы ты лопнул в моих объятиях, как бычий пузырь, наполненный дурной кровью… Но испачкаюсь, да и скажут: медведь!.. Ни сноровки, ни выучки, только русская сила… Так что получи!

Все видели, как северянин наконец-то выбросил вперед кулак. Движение было молниеносное, следом был стук, лязг, отвратительный скрип сминаемого железа. Северянин отвернулся и медленно побрел к коню, по дороге подобрав свой меч, а за его спиной Сигкурл покачнулся и медленно осел на колени, затем повалился на бок. Передняя часть шлема была вмята вовнутрь, словно в нее угодили тараном, которым выбивают ворота крепостей. Из всех щелей текли густые темно-красные струйки.

Владыка угрюмо молчал. А молодой священник вдруг хлестко припечатал ладонь ко лбу:

– Понял!

– Что? – спросил владыка сухо.

– Что он говорил! Ну, еду, еду…

– Что же? – спросил владыка отстраненно, глаза не отрывались от ликования на арене, куда уже, прорвав цепь охраны, выбежали почитатели северянина, а еще те, кто поставил на него деньги.

– Я еду, еду – не свищу… так он сказал? А дальше: а как наеду – не спущу!

– Странная речь, – процедил владыка сквозь зубы. – Странный язык.

– Это значит, – охотно перевел на понятный язык угодливый священник, – вобью в землю по уши, сдеру шкуру, размажу по стенам…

– Довольно! – рявкнул владыка таким страшным голосом, что на три ряда впереди послетали шапки, а один из сенаторов узнал знакомый голос атамана и начал вертеть головой, пытаясь увидеть того, с кем не одного толстосума зарезали в молодости.

Справа от них, тоже в третьем ряду, сидела бледная Росинка. Лицо было измученное, а исцарапанные и в ссадинах руки прятала в складках платья. Но улыбалась счастливо, глаза ее с любовью и надеждой следили за каждым движением молодого витязя.

Не зря она позавчера ночью подстерегла ту змею царьградскую, а когда та на кладбище укрылась под могильной плитой, то голыми руками раскопала гроб, сорвала крышку. Тыкать ножом бесполезно, знала от стариков, потому поступила как любая ревнивая баба из их села: вытесала осиновый кол и с наслаждением вонзила в белоснежную грудь этой паскуде! Как вскрикнула, как задергалась, как в бессильной ненависти скребла тонкими пальцами гибельную осину… А потом глаза закрылись, дернулась пару раз и стала в смерти такой несчастной и уродливой, что на минутку даже жалко стало…

А то, что милый бледен и печален, ибо та змея не приходит уже две ночи, так это пройдет, как проходит сладкий, но все же темный сон под лучами утреннего сол­нышка!

Владыка в ярости повернулся к Игнатию. Тот явно отчаянно завидовал рапанам и мидиям, что могут съежиться и спрятаться под толстыми раковинами, ежился так, что посерел и сморщился, как лесное яблоко в яростном лесном пожаре.

– Не сейчас, – сказал владыка негромко. Он чувствовал на себе устремленные взгляды из соседних парадных лож, с усилием выдавил милостивую улыбку, все-таки уже душой занимается, а не режет кошельки, как было… впрочем, это было давно. – Вернемся, ты ответишь за все…

Священника трясло. В Царьграде много подземных пыточных подвалов, не все принадлежат базилевсу и городским стражам. Каждый сановник томит и терзает хотя бы пару своих недругов, схваченных тайно. А у князя церкви они обширные, а орудий там немало…

– Ваше преосвященство, – взмолился он, – но сперва я вам доложу о том северном варваре… Мы было потеряли след, потому что он днем отсыпался, а ночью выходил на промысел… А ночи сейчас как раз безлунные! Но сейчас не ускользнет, не ускользнет!

Владыка стиснул челюсти. С варваром шло как нельзя лучше. Он сдуру, ослепленный роскошью города, сумел под самым носом городской стражи снять с городских ворот щит, как он думал, их легендарного героя прошлых поколений Олега Вещего. Тут уже он сам, владыка, удержал руку наемных убийц, что уже окружили постоялый двор, где остановился варвар. Самое время проводить его с почестями и в полной безопасности до их варварских земель, пусть там думают, что щит настоящий. Если вздумают явиться под стены Царьграда с войском, то в нужный момент он сам, владыка, явит миру подлинный щит, что царьградцев воодушевит, а среди варваров посеет панику… Но проклятый дурак перед самым отплытием вмешался в драку, бросился выручать совершенно незнакомого человека… Поступок абсурдный с точки зрения цивилизованного человека, но для варвара он обернулся если не удачей… какая удача в том, что теперь наверняка голову сложит? – то тем, что узнал правду о щитах.

Конечно, их порубят на куски, во дворце не стража, а львы в людской шкуре, а воинов больше, чем в легионах на границе, но мудрый не пренебрегает никакой возможностью уничтожить врага еще на дальних подходах!

Он процедил, едва двигая губами:

– Где он?

– Я все выяснил, ваше преосвященство.

– Где? – бросил тот раздраженно.

– По слухам, в Славянском квартале. Но туда вход нам затруднен… Особенно после неудачи на турнире…

– Оставь, – поморщился владыка, лицо передернуло судорогой. – Говори о деле.

– Наши осведомители донесли, что этот варвар условился с одной из местных женщин о встрече. Она его ждет завтра к обеду.

Владыка вскинул брови:

– Ого! Это неплохо. Выслать туда засаду.

– Уже распорядился.

– Кто?

Священник поклонился еще ниже, сказал сладким смиреннейшим голосом, в котором даже самое опытное ухо не уловило бы скрытой угрозы:

– Красный Нож, ваше преосвященство.

Владыка застыл с открытым ртом. На скулах заиграли желваки, кулаки стиснулись до скрипа. Красный Нож был его младшим напарником, когда он, будущий владыка, собирался подыскать менее опасное занятие. Не то что надоело грабить по мелочи, хотя и это было важно, а то, что в самом деле душа потребовала чего-то огромного, великого. Он чувствовал в себе мощь и вот теперь правит душами империи. На самом деле его власть даже выше, чем у императора, но пока что не сумел, не сумел вырваться из-под железной пяты, как это удалось его коллегам во второй столице империи, Риме… Даже это ничтожество чувствует над ним власть, ибо разнюхал о его прошлом. Для развращенного Рима плевать, кем был раньше, там раскаявшаяся блудница в самом деле ценится выше дуры, что сохранила девственность лишь потому, что никто на нее не покусился, а здесь нравы не то что чище, а не прошли перерождения в огне и муках…

– Продолжай, – обронил он сдержанно.

– Красный Нож и четверо его подручных, – сказал священник все так же смиренно. На этот раз владыка уловил тщательно упрятанное злое торжество. – Ну, Черторыл, Анбал, еще два отпетых… Они не знают осечек. А оба варвара ничего не подозревают… Их можно будет подождать, схоронившись за шторами. А потом разом перехватить глотки прежде, чем те успеют моргнуть.

Владыка наклонил голову. Красный Нож еще не стар. Даже в одиночку он мог зарезать с десяток героев, а если с ним еще и Черторыл… Но в этом случае пусть людей окажется больше, чем их не хватит.

– Добро, – сказал он. – Что за женщина?

Игнатий поклонился:

– К нашему удивлению, она из высокого сословия. И состоятельна. Недавно овдовела, мужем был сенатор Рогикус, владелец поместий на юге… Чем ее заинтересовал этот северянин – неизвестно, но мы уверены, что явится со своим хозяином. У них, варваров, странные взаимоотношения. Раб и хозяин могут быть почти друзьями, вместе пьют и едят одно и то же.

• Предыдущая
• 55/103
• Следующая