Хаос и Амбер - Бетанкур Джон Грегори - Страница 29

• Предыдущая
• 29/62
• Следующая

Естественно, мы не могли понять, с чем именно столкнулись в данном случае.

– Следующая Карта – отцовская, – сообщил мне Эйбер. – Если у тебя еще не пропало желание попытаться вызвать его.

– Не пропало. Чем я рискую? Что самое ужасное из того, что может со мной случиться?

– Чума, проказа, смерть... – Эйбер пожал плечами. – Папочка отличается большой изобретательностью.

– Я тоже.

– Да, но ты не обещал меня придушить, если я снова попытаюсь вызвать тебя через Карту.

– Пока не обещал, – я покачал головой, не выдержал и расхохотался – такую кислую мину скорчил Эйбер. – Но я подумываю над этим, когда ты вваливаешься ко мне в спальню без приглашения.

– Ладно, ладно. Вызывай его.

Я взял из колоды следующую Карту и перевернул ее. На ней действительно был изображен наш отец, но при этом одет он был препотешно – в костюм шута. Да-да, в самый натуральный костюм шута, с бубенчиками на остроносых туфлях с загнутыми носами. На его лице застыла дурацкая ухмылка.

– Если ты его таким изображаешь, я не удивляюсь, почему он так злится на тебя.

Эйбер фыркнул.

– Ты же должен понимать: главное, кто изображен, а не как он одет. Этот портрет я нарисовал тогда, когда отец меня взбесил до чертиков.

– Оно и видно.

– Ну... Тогда он такого заслуживал. Он никогда не был справедлив ко мне.

– Ты слишком часто на это жалуешься.

Он вздохнул.

– Тебе этого не понять.

Я вздернул брови, но Эйбер не стал распространяться. Может быть, он стыдился тех обстоятельств, которые стали причиной вспышки мелкой злобы. Их отношения с отцом были не гладкими... но разве через такое, до той или иной степени, прошли не все сыновья? Может быть, мне, в каком-то смысле, повезло, что я вырос, считая себя сиротой.

– Ну, давай, вызывай его.

– В свое время, – ответил я. – Сначала я тебе кое-что посоветую. Не показывай ему эту Карту.

– Ой, он ее уже видел. И сказал, что она забавная.

Я только головой покачал. Порой мне казалось, что я никогда не сумею понять моих новообретенных родичей. Если бы кто-то изобразил меня в таком вот виде... Да я бы велел, чтобы мне принесли его голову на серебряном блюде! Впрочем, теперь это не имело значения. Были дела поважнее.

Я вдохнул поглубже, выдохнул, поднял Карту отца и вгляделся в зоркие, пристальные голубые глаза шута. Почти сразу же я ощутил наплыв потока сознания. Изображение едва заметно дрогнуло, но прямого контакта не произошло. Я вгляделся в Карту сильнее и пожелал, чтобы между мной и отцом установился контакт. Я знал, что он жив.

Наконец я расслышал далекий, почти жалобный голос:

– Не сейчас, мальчик мой.

– Но... – возразил я. Мне казалось, что ради своего же блага ему лучше было бы узнать о том, что случилось.

– Не сейчас!

Контакт прервался. Распоряжение, данное мне отцом, не оставляло сомнений, и все же я вовсе не собирался это распоряжение выполнять. Важнее было другое. Держа перед собой Карту, я еще несколько раз подряд попытался установить связь с отцом, но ничего не добился. Что-то мешало мне войти с ним в контакт.

Я швырнул Карту на стол, откинулся на спинку стула, задумался и забарабанил пальцами по столу. Чем там отец таким важным занимался, что не мог мне и пары минут уделить?

– Ну? – не выдержал Эйбер.

Я бросил взгляд на брата. Вид у него был по-настоящему встревоженный, поэтому я ему честно пересказал все, что мне сказал отец.

– «Не сейчас», – повторил я, постепенно распаляясь. – Знаешь, это, наверное, самые противные слова из всех, какие только изобрели люди. Я их и в детстве терпеть не мог, а сейчас ненавижу еще сильнее. «Не сейчас!»

Эйбер хмыкнул и одарил меня взглядом, который яснее всяких слов означал: «А я тебе что говорил?»

– «Не сейчас», – проговорил он. – А между прочим, все не так плохо, как тебе кажется. По крайней мере, теперь мы знаем, что он жив.

– Верно, – кивнул я.

– Скажи, пока ты с ним разговаривал, ты никаких воплей не слышал?

– Нет. А что?

– Темницы дворцовых подземелий битком набиты узниками. Если бы отца заточили в подземелье, ты наверняка бы услышал, как кто-нибудь вопит.

Я усмехнулся.

– Ты так стараешься меня утешить. Нет, его не пытали, и рядом с ним никого не было. Все, как ты сказал: он чем-то занят и не желает, чтобы его беспокоили, какой бы важной ни была причина для беспокойства. Наглый, самовлюбленный маленький...

Эйбер жестом попросил меня умолкнуть, и я оборвал свою возмущенную тираду, толком не начав ее.

– А что, – предположил мой брат, – если за отцом внимательно следят, и он именно поэтому не мог поговорить с нами сейчас?

– Что ты имеешь в виду?

– А ты пораскинь мозгами. Если кто-то приставил ему нож к горлу, вряд ли он смог бы завести с тобой пространную беседу.

– Точно, – согласился я, в красках представив себе такую картину. – Но неужели так обязательно нагло и самовлюбленно грубить?

– Ты начинаешь потихоньку понимать, через что мне довелось пройти. А тебя он, между прочим, любит.

– Ладно, будем считать, что мне повезло в том, что я хоть что-то выяснил, – буркнул я. – Отец жив. Раньше мы и этого не знали.

– Пожалуй, так, – кивнул Эйбер.

На самом деле, теперь возникало еще больше вопросов. Чем занимался отец? Почему он не имел возможности поговорить? И почему он не возвратился домой после аудиенции у короля Утора?

Я вздохнул, взял со стола колоду и быстро просмотрел Карты, не задерживая внимание ни на одной из них дольше, чем это было необходимо. Фреда... Блейзе... Дэвин... Пелла... Тут были все мои сводные братья и сестры, а также еще кое-какие люди, которых я никогда не видел. На секунду я задумался о том, не связаться ли с Фредой, чтобы рассказать обо всем, что у нас стряслось и попросить у нее совета, но я тут же решил, что делать этого не стоит. Ей было приказано ни с кем не переговариваться через Карты, дабы не открыть своего местонахождения. Я не хотел подвергать сестру опасности. Учитывая, сколько родственников мы уже потеряли и то, как упрямо и решительно действовали наши враги, лучше было Фреду пока не трогать. Почему-то я почти не сомневался в том, что змей из костяной башни снова не спускает с нас глаз.

– А эта колода запасная? – спросил я.

– Да. А почему ты спрашиваешь?

– Мне хотелось бы подержать ее у себя несколько дней, если ты не возражаешь.

Эйбер пожал плечами.

– Ладно, бери.

Мы просидели в библиотеке еще несколько часов и разговаривали скорее как два давно не видевшихся старых друга, чем как братья. Было так приятно сидеть и пробовать собраться с мыслями.

– А ты откуда знаешь так много о магии и Тенях? – в какой-то момент спросил я у Эйбера. – Отец, как мне кажется, не самый хороший учитель...

Эйбер презрительно фыркнул.

– У него я научился лишь одному: как делать Карты. Да и то, я скорее научился сам, подсмотрев за тем, как он это делает. А потом я действовал путем проб и ошибок, пока не начало что-то получаться. Я куда больше почерпнул у моей тетки Ланары. Вот уж – истинная леди Хаоса. Могущественная волшебница, но не любительница миров Теней, и отца она не жаловала. И до сих пор не жалует, я так думаю.

– А я думал, что только мать Локе родом из Хаоса.

– Как это похоже на Локе, – саркастично выговорил Эйбер. – Он всегда считал, что только его мать чего-то достойна – ведь это же его мать, а не чья-нибудь! Она, между прочим, двоюродная сестрица короля Утора. И то, что Локе привязался к отцу и удрал, чтобы шататься по Теням, разбило ей сердце.

– А твоя мать? – спросил я. – С ней что случилось?

– Ну, если сравнивать с матерью Локе, в ней ничего такого особенного не было. Но она любила отца, хотя он отверг ее и смылся в какую-то Тень вскоре после моего рождения. Она умерла, и я ее плохо помню.

– А что же случилось?

– Она попыталась последовать за отцом в ту Тень, но у нее это не получилось... – У Эйбера сорвался голос. – Ее нашли мертвой. Она была подвешена на дыбе. Все думали, что это дело рук отца, но оказалось, что над ней поизмывались фанатики, поклонявшиеся вулканам. Принесли ее в жертву.

• Предыдущая
• 29/62
• Следующая