Оппант принимает бой - Никитин Юрий Александрович - Страница 19
- Предыдущая
- 19/24
- Следующая
Миновав еще группу, наконец понял. Уже третий барельеф изображает воинственные сцены. Огромные панцирники с легкостью кромсают злобно оскаленных противников. Противники самые разные: крылатые, бескрылые, огромные, с ядовитыми жалами, но всюду эти жалкие твари терпят сокрушительное поражение…
Оппант пошел дальше подавленный, что сталось с термами? Последнюю сотню милионов лет они только и делали, что отступали. Всегда защищались, никогда не нападали. Защищались от хищников, которые каким-то образом врывались под Купол, а на барельефе бравые панцирники уже лихо расправляются с животными, которые, по данным экзобиологов, живут далеко, а возле Купола бывают крайне редко…
Что задумал Итторк? Уж не выход ли термов на поверхность? Абсурдно, там слишком много врагов. Допустим, разум – сильное оружие, но на поверхности даже воздух разряжен и ядовит! Нет, здесь что-то другое…
От волнения он сбился с пути, что невероятно в пещерах, которым несколько тысяч лет, но слишком много панцирников, слишком много копальщиков, мэлов, какие-то новые перегородки, зияющие дыры, которых вчера еще не было.
Вздрагивая от недоброго предчувствия, он свернул к грибным садам, помчался по отвесной стене вниз головой. Навстречу нескончаемым потоком поднимались мэлы с комьями влажной земли в жвалах, но теперь от земли веяло лютым холодом, а сами мэлы двигались замедленно, заставляя застывающую кровь двигаться по кругу.
Оппант последний раз взглянул в черный зев, в глубине чувствовались подземные моря, но справа воздух стелился теплый, насыщенный будоражащими запахами. Он вынырнул в эту нору, вскоре выбежал в огромную пещеру, слабо освещенную синими водорослями.
Умму не увидел, явно выщипывает отростки в глубине сплетения гифов, зато по самому краю бродил толстый Амманк, состригал кривыми жвалами выступающие белесые выступы. Из поврежденных веточек сразу же начинал струиться ровный будоражащий газ.
– Хорошо вам, – сказал Оппант с ходу. – Сидите в глубине, ничего не видите, ничего не знаете. А там такое…
– Что? – поинтересовался Амманк невозмутимо.
– Итторку уже памятники ставят!
– Самому Итторку? – не поверил Амманк.
– Пока лишь в виде панцирника, – съязвил Оппант. – Мерзавец!
– Он не мерзавец, – возразил Амманк, – он… соблазнился! Да, соблазнился мнимой легкостью решения. Труден путь подъема! Столько иной раз сил ухлопываешь, чтобы доказать какому-нибудь полумозглому, что белое – это белое, а черное – черное!.. Так если бы только «иной раз»! А то больше половины жизни уходит на то, что переубеждаешь, доказываешь, выискиваешь новые доводы, аргументы, чтобы пробить брешь в косности, тупости…
– А Итторк?
– Итторк либо устал доказывать, либо… пожалел тратить полжизни. Ты же знаешь его нетерпеливость! Когда споришь, возникает подленькое желание заткнуть собеседнику пасть, ибо тебе все давно ясно, а он все упирается, бурчит, не соглашается… А у панцирников все просто: «Молчать, мэл! Вы-пол-нять!» И все, никаких дискуссий. Твое мнение становится законом.
– Ты думаешь, Итторк…
– Ну, конечно, он не панцирник, так круто не завернет, но теперь прогресс заметно ускорится. Оппозицию не потерпит, все распоряжения будут выполняться немедленно.
Сладко-шероховатая струйка запаха подсказала, что Умма неслышно приближается сзади, явно собирается напугать. Оппант выждал, в последний миг шагнул в сторону, Умма пролетела мимо. Амманк пустил аромат веселья, а Умма обернулась сердитая и разочарованная:
– Мог бы притвориться, что не услышал!
– Ты так громко скребла когтями, – возразил Оппант.
– Я не скребла, – возмутилась Умма. – Это ты, нюхач противный.. Ты чего нападаешь на Итторка? Ему за все спасибо! Мне тоже не нравится чрезмерная осторожность старых термов.
Оппант грустно покосился на ее крепкие юные сочленения, в которых видно, как двигается жидкость.
– Да, прогресс на первых порах ускорится, – повторил он с неохотой. – Это и естественно, ибо исчезнут мелкие препятствия… Потом наступит застой. А еще позже все покатится назад.
– Почему?
– Один не потянет все Племя, даже будь сверхгением. Только все общество, только споря и убеждая друг друга… да, затрачивая на это полжизни, а то и больше, если идея достаточно ценная! Увы, другого пути пока нет. Правильного пути. А окрик… Заставив противника замолчать, вы еще не убедили его. Ладно, я не за этим шел. Честно говоря, сейчас сам не вспомню, за чем шел. Но по дороге, нет, не по дороге, а прямо сейчас понял.
– Что? – спросили в один голос Умма и Амманк.
– Понял, что я в самом деле не боюсь смерти. Даже гибели не боюсь. Вся наша жизнь растворена в Племени, а жизнь отдельного терма ничего не значит. Надо делать лишь то, что нужно Племени.
Амманк сказал настороженно:
– Что-то ты слишком издалека начал.
– Потому что не знаю, как это сказать. Мы должны попытаться создать свой Совет!
Он съежился от своих же слов, согнулся, но Амманк и Умма смотрели непонимающе. Наконец Амманк сказал озадаченно:
– Как это: Совет? Но ведь Итторк его разогнал?
– А мы создадим его заново, – объяснил Оппант торопливо. – Я знаю, что Совет необходим Племени! Мы все равно должны собираться, обсуждать, искать пути, по которым идти термам. Пока только мы, затем начнем привлекать других термов.
Умма смотрела молча. Амманк сказал после паузы:
– Это верная смерть.
– Да.
– Но чем это полезно Племени?
– Другие увидят, что есть ноостеры, которым лучше умереть, чем жить в Племени, где нарушены основные законы жизни. Своей смертью, если она наступит от панцирников, мы поможем племени.
Некоторое время помолчали, поворачивая мысль всеми сторонами. Оппант ощутил печальную гордость, что ни Амманк, ни пугливая Умма даже не попытались отказаться, только бы сохранить жизни. Что жизни, когда речь идет о благополучии и развитии Племени?
– Ладно, – сказал он, – расскажите, как идет наша работа.
Амманк сказал раздумчиво, все еще в мыслях о тайном Совете:
– У меня все готово к взлету. Почти готово. Но ночью ничего не увидим даже с шара, а днем не будет подъемной силы. Только утром, когда уже светло, но воздух планеты еще холоднее, чем под Куполом.
- Предыдущая
- 19/24
- Следующая
