Стоунхендж - Стоувер Леон - Страница 3
- Предыдущая
- 3/68
- Следующая
Появившийся на дальней стороне мегарона Авалл поспешил к нему, низко кланяясь.
– Ну?
– Твой брат, благородный Форос, сын…
– Пусть войдет, сын облезлого козла. Я давно его жду, – и Перимед улыбнулся, а раб поспешил за кормчим.
– Форос, ты нужен мне. Входи, садись, сейчас подадут вино. Как сложилось путешествие?
Присев на край скамьи, Форос поглядел на полированную мраморную крышку стола.
– Дядюшка Посейдон[2] всей мощью своею подгонял корабль во время пути.
– Не сомневаюсь, но меня интересует не твой путь по морю. Ты привез олово?
– Привез, но, увы, немного – одну только десятую часть корабельного груза.
– Почему же? – ровным голосом спросил Перимед, от внезапного предчувствия потемнело в глазах. – Почему же так мало?
Не поднимавший глаз от стола Форос не обращал внимания на вино в золотом кубке.
– Пришли мы туда в туман. Возле Острова Йерниев море всегда туманно. И мы стали ждать, чтобы ветер развеял туман, чтобы можно было под парусами добраться до устья известной нам реки. Мы вытащили корабль на берег, я оставил людей охранять его, а потом по заросшей тропе мы направились к копи. Сперва мы зашли туда, где хранится олово, но слитков не было. Мы поискали вокруг, кое-что удалось найти, но немного.
Теперь Форос поднял глаза, глядя прямо на царя.
– Но не об этом следует тебе узнать – копь разрушена, все погибли.
Быстрый шепот пробежал по мегарону, разнося новость. Все умолкли: стиснув кулаки, молчал и сам Перимед, лишь на виске его дрожала жилка.
– А брат мой, Ликос?
– Не знаю. Трудно было понять. С трупов сняли доспехи, останки пролежали много месяцев. Звери и птицы сделали свое дело. Там была битва, жестокий бой с йерниями. Все наши были без голов. Йернии уносят черепа, сам знаешь.
– Значит, Ликос мертв. Он не сдался бы в плен дикарям.
В груди разгорался гнев. Успокаивая себя, Перимед провел рукой по телу. Все к одному: брат его, пропавшее олово, гибель его людей, корабли Атлантиды… мрачные, несчастные дни. Хотелось орать от гнева, извлечь меч, убить им зверя или человека – пусть защищается, если сможет. В молодые дни он так и поступил бы, но с годами приходит мудрость. И гнев царя не прорвался наружу; придушив его, он начал раздумывать о том, что следует предпринять. Боль не уходила.
– Верно ли это? Неужели мой родственник Мирисати погиб?
Перимед поднял взгляд на разгневанного человека. Квурра, первый среди халкеев, работников по металлу. Услыхав новости, он явился, наверно, прямо от печи. Кожаный фартук на нем был прожжен искрами, на лбу и руках чернела сажа. Забытые корявые клещи были еще зажаты в правой руке.
– Конечно, погиб, – отвечал Форос. – Все, кто был на копях, погибли. Микенец не станет рабом.
Горячий Квурра с болью воскликнул:
– Горе пало на нас! Копь разрушена, люди погибли, родичи мои убиты. – Он гневно потряс клещами. – Погиб Мирисати, которому ты обещал свою дочь, когда она станет взрослой… – слова утонули в кашле. Надышавшиеся металлом халкеи вечно кашляли, и многие из них из-за этого умирали.
– Я не убивал его, – отвечал Перимед. – Брат мой Ликос тоже погиб. Но я позабочусь, чтобы за них отомстили. Возвращайся к печи своей, о Квурра, послужи нам своей силой.
Квурра повернулся и, уходя, бросил через плечо:
– А скажи мне теперь, благородный Перимед, долго ли еще гореть огню в моей печи, если копи больше нет?
Долго ли? Именно этот вопрос более всего волновал и самого Перимеда. Неужели он слишком многого хочет? – думал царь. Нет, другого пути не остается. Пока города Арголиды ссорятся друг с другом, они будут слабыми. Лерна воюет с Эпидавром, Немея топит корабли Коринфа. А корабли Атлантиды тем временем плавают куда им угодно, атланты богатеют. Лишь объединив свои силы, Арголида сможет бросить вызов древней мощи островного царства. Каменистые равнины отечества плодоносят, но скудно. А за морем дразнят богатством далекие города, и люди его жаждут этих богатств. Облаченные в медь воины с бронзовыми мечами добудут все, что пожелает глаз. Но удачу им приносит бронза. Бронза – пища и питье войны, ведь без нее воины станут ничем. Много вокруг мягкой золотистой меди, но не она нужна Перимеду. Халкеи умеют смешивать медь с серым оловом в недрах своих печей – делать благородную бронзу. Из нее Микены ковали свое оружие – чтобы покорять силой или покупать города Арголиды, связывая их воедино.
Без бронзы шаткий союз распадется, города вновь примутся воевать друг с другом. И Атлантида – морская держава – будет править, как правила прежде. У Атлантиды есть олово – столько, сколько нужно. Их копи и лагеря расположены у Истра[3]. У Микен тоже было олово, немного олова, но оно было. Людям Перимеда приходилось плавать за Теплое море по холодному океану к далекому островку, там добывать олово, везти его обратно. Но олово было, и Микены владели бронзой. Теперь бронзы не стало. – Копь… Копь нужно восстановить.
Перимед вымолвил эти слова, еще не заметив, что к нему приблизился смуглый невысокий Интеб-египтянин в тонком одеянии из беленого льна, сменившем грубую рабочую одежду. Край накидки был расшит золотой нитью. На шее лежал богатый нагрудник, усеянный самоцветами, умащенные благовониями черные волосы влажно блестели. Поглядев на него, Перимед вспомнил.
– Покидаешь нас.
– Очень скоро. Я закончил свою работу.
– Ты хорошо потрудился. Скажи об этом своему фараону. А пока садись, поешь со мной на дорогу.
Женщины торопливо принесли блюда с жаренными в масле рыбешками, пироги, пропитанные медом, соленый белый сыр из козьего молока. Интеб деликатно брал рыбку золотой вилкой, извлеченной для этого из кисета. Странный человек, слишком молодой для руководства строительством, но прекрасно знавший дело. Он был благородного рода и в известном смысле являлся не только строителем, но и послом Тутмоса III. Он разбирался в астрономии, умел читать и писать. Под его надзором сооружались толстые крепостные стены, охватывавшие город. Мало этого, он возвел огромные ворота, поставил над ними каменных львов царского дома Микен. Хорошая работа и недорого обошлась. Помог договор с фараоном. Тутмос III, поглощенный войной на юге, не желал, чтобы на севере его беспокоили пираты из Арголиды, топившие корабли Египта и сжигавшие прибрежные города. Дело свершилось по согласию обоих царей.
– Ты обеспокоен? – ровным голосом спросил Интеб, не изменяя бесстрастного выражения лица. Он выковырял из зубов рыбью косточку, бросил ее на пол.
Перимед пригубил вино. Много ли знает египтянин о случившемся в копи? Фараон не должен проведать о неудаче Микен.
– У царей много поводов для беспокойства… у фараонов тоже, такова участь владык.
Если, с точки зрения Интеба, имена правителя драчливого городишки и могущественного повелителя всего Египта нельзя было ставить рядом, на лице его это не отразилось; египтянин взял медовый пирог.
– Меня беспокоят навозные мухи, разлетающиеся из Атлантиды, – проговорил Перимед. – Мало им собственных берегов, так они приходят сюда и сеют меж нас раздоры. Корабли их развозят оружие вдоль всего побережья, а вздорные княжата с охотой им платят. Они не знают, что такое верность. Микены – вот оружейная мастерская всей Арголиды. Некоторые забывают об этом. Вот и сейчас на юге в Асине стоит корабль атлантов, целая плавучая кузница, занимающаяся своим делом в наших водах. Но он там не пробудет долго… и в Атлантиду тоже не вернется. Когда мы узнали о появлении этого корабля, мой сын Эсон повел туда наше войско. Можешь сообщить об этом фараону. Подарки мои получил?
– В целости погружены на корабль. Не сомневаюсь – фараон будет доволен.
Перимед в этом не был уверен. Можно было на словах считать себя равным фараону, Перимед понимал: от самого себя истину незачем прятать. Египет, его города для живых и мертвых, толпы народа, неисчислимое войско. Если эта сила обратится против Микен, город перестанет существовать. Но есть сила и сила, велик Египет, но это не значит, что ничтожны Микены. В Арголиде нет города могущественнее, есть чем гордиться.
- Предыдущая
- 3/68
- Следующая
