Зубы настежь - Никитин Юрий Александрович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/104
• Следующая

– Я, конечно, не, – ответил я быстро. – Еще как не! Ладно… А одному нельзя?

Младший маг посмотрел на Тертуллиуса, тот легонько кивнул. Куцелий поклонился, попятился, едва не опрокинув стул, как можно незаметнее выскользнул в темный коридор. Старый маг, оставшись без молодого и язвительного, как-то померк, стал опасливо отодвигаться, а голос стал старчески дребезжащим:

– Если, конечно, вы страдаете какими-то скрытыми пороками… хотя в нынешние времена это уже не пороки вовсе… Время такое! К тому же женщина может все, что и мужчина, но и кое-что еще. Она может драться как мужчина, колдовать как маг, знать руды как гном, разбираться в травах как леший, но может и кое-что еще, чего не может мужчина…

Я съязвил:

– Но ведь современный мужчина теперь тоже способен на все, что делает женщина? Разве только не рожает?

Он осведомился с осторожностью:

– Но вы, как мне сперва показалось, не из таких?

– Нет, – сдался я, – хорошо, согласен на женщину.

Он уточнил:

– Вам прислать ее прямо сейчас… или же пусть нечаянно встретится по дороге? Вы можете спасти ее, вырвать из рук насильников или выхватить в самый последний миг из костра, где ее начнут жечь как ведьму. Можете убить дракона в тот миг, когда тот начнет сдирать с нее одежду, чтобы смогла показаться вам в своей девственно-соблазнительной наготе, но не по своей воле… Если у вас не найдется чем укрыть, то она так и пойдет с вами… э-э… целомудренно обнаженная.

Я подумал, но варвару не то что много, а вообще думать не положено, и я отмахнулся:

– Решу на месте.

Он спросил дрогнувшим голосом:

– Решите?

– Да, – ответил я беспечно. Потом по его лицу понял, что эти умники всегда находят в словах простых героев иной смысл, пояснил: – Задачу решу, а не девицу. А какой у вас есть квест, чтобы ради благородной цели?

– Мы подберем, – пообещал он. – Вот вернется Куцелий… Это мой лучший помощник. Своенравный, но талантливый. Правда, есть подозрения, что еретик. За ересь у нас…

Он оборвал речь, за дверью уже топало, послышался звон кольчуги, тяжелые шаги. Когда дверь распахнулась, через порог шагнул маг, которого подозревают в ереси, остановился и с поклоном повел дланью.

За ним следом вошло нечто похожее на колоду для рубки дров: крепко сбитый гном, т. е. широкий, как и я, мужик, только ростом мне до поясной пряжки, зато грудь, как бочка, моей почти не уступает, однако ноги совсем короткие, хоть и мускулистые. Он напоминал не то могучую деревянную колоду, на которой колют суковатые поленья, не то плаху из старого дуба для рубки мяса.

Окладистая борода падала на грудь, но и без нее я знал, что голова гнома сидит прямо на плечах, без всякой шеи, за счет чего этот человек, потомок переживших всемирный потоп в пещерах, короче еще на ладонь.

Его широкое, как луна, и мясистое, как припрятанная для себя мясником вырезка, красное лицо испещрено жуткими шрамами, нос срезан как ударом топора, жутковато чернеют дыры ноздрей. Когда на миг открыл рот, в обрамлении черной неопрятной бороды показались и спрятались два ряда желтых изъеденных зубов.

Я смотрел с неловкостью и понятным чувством вины, как смотрит каждый здоровый человек на урода или калеку. И хотя это вроде бы целая раса таких существ, но для моих чувств все-таки только множество калек, уродов, которые в переходах метро сидят прямо на полу с шапками между изуродованных ног.

Когда я встречал на Тверской или, скажем, Арбате такого вот гнома… там они назывались иначе, то со стеснением отводил взор. Естественная брезгливость здорового человека.

Зато гном смотрел на меня с понятным раздражением мужчины, которому приходится задирать голову, чтобы смотреть в лицо другого мужчины.

– Ваш спутник, – представил Куцелий. – Двоф, или, как говорят в простом народе, дварф. По-нашему же, просто гном или карл. Владеет всеми видами оружия, хотя сам предпочитает секиру, видит на три локтя под землю, неутомим, вынослив, хороший страж даже в дождливые дни, умеет стреноживать и седлать коней, собирать хворост для костра, чистить рыбу и предсказывать ненастье…

– Спасибо, не надо, – пробормотал я.

Оба мага вытаращили глаза, даже гном хмыкнул как-то подло, посмотрел подозрительно.

– Почему? – изумился Тертуллиус.

– Да так…

А Куцелий ударил себя по-бабьи руками о бедра, в самом деле широковатые, сказал плачущим голосом:

– Да вы знаете, каких усилий стоило заполучить именно гнома? Я-то полагал, вам это должно понравиться!

– Почему? – спросил на этот раз я.

– Ну, – воскликнул он, – это же так очевидно, что и объяснять как-то неловко… Ваш рост и его… Для мужчины рост – гм, едва ли не главное. По крайней мере, сразу видно, кто из вас выше. Даже издали. А внешность у вас так и вовсе героическая…

Он говорил с пафосом, очень серьезно, даже чересчур. Я переступил с ноги на ногу. Куцелий говорит вроде бы в мою пользу. В средневековье при дворах королей и королишек всегда были шуты и уродцы, служившие для потехи двора. При дворе русской императрицы Анны Иоанновны… если не перепутал, тоже было полно шутов, карлов и карлиц, всяческих уродцев. Скакали, пищали, строили жуткие гримасы, а тогдашние просвещенные вельможи хохотали, глядя на их ужимки. Все равно не понимаю, как можно веселиться, глядя на ужимки и гримасы. Но с другой стороны – телепередачи заполнены гримасами Бенни Хилла и подсказывающим гоготом за сценой…

– Не надо, – повторил я уже тверже, потому что я все-таки герой, а герой должен вести себя так, словно никогда не слышал о высшем образовании. – Плевал я на ваши традиции!.. Традиции – для слабых.

Тертуллиус удивился:

– Но все герои…

– Сильные сами создают правила, – прервал я. – Не понятно? Сила не в крепости мышц, а в дерзости.

– Ого, – сказал он очень почтительно, – да вы – супергерой! Архи, можно сказать даже ого-го, если сказать доступно. Но вы уверены, что вас поймут? Героем должен восторгаться простой народ. Потому все-таки у героя должна быть простая и ясная цель. К примеру, отыскать золотое сокро­вище.

Куцелий добавил быстро, видя мое кислое лицо:

– …и половину раздать простому народу.

– Отдам все, – буркнул я.

Куцелий возразил радостно, видя, что мое упорство дало трещину:

– Все нельзя. Герою нельзя быть умным, но и полным идиотом ни к чему. А вот половину… как раз. И народ не ощутит себя обиралой. Чрезмерная щедрость обозлит, начнут подозревать…

– В чем?

– Ну… в разном. Понимаете, это же люди! Подозревать, говорить гадости. Нет, половину – в самый раз.

Я сказал скрепя сердце:

– Я вижу, у вас ничего другого просто нет. Ладно, за сокровищем, так за сокровищем. И половину, так половину. Это по-нашему, по-братски.

Куцелий испугался:

– Лучше по справедливости!

Пока Куцелий торопливо перерисовывал карту с сокровищами, старый маг под уютное скрипение пера по бумаге расползался в глубоком кресле, как тающее тесто. Когда его рожа перекосилась, а рот сдвинулся, как земная кора при землетрясении, Куцелий сказал торопливо:

– Ну, вообще-то карта готова… Думаю, герою ж не надо со всеми подробностями?

Конечно, мне лучше бы с подробностями, и все камешки, о которые могу споткнуться, чтобы пометил красным, но когда так спрашивают, то и без моих мускулов невольно скажешь то, что от тебя ждут.

– Не надо, – ответил я, сердясь на самого себя. Молодой маг просто ленится, но смотрит на меня как на сообщника, который за спиной старого учителя пускает голубей из тетрадных листов. – Если указал хоть, в какой стороне сокровище…

– Все подробно! – воскликнул Куцелий шепотом. – Смотри!

На желтом листе пергамента сокровище было отмечено красным, я – зеленым, нас соединяет синяя линия, по которой отмечены скалы, рощи, озера, даже мелкие ручьи. Линия моего пути достаточно извилистая, так что молодой маг не просто провел прямую от и до.

– Великолепно! – воскликнул я.

• Предыдущая
• 14/104
• Следующая