Битва Деревьев - Новак Илья - Страница 32
- Предыдущая
- 32/85
- Следующая
Он находился в центре рощи. Ивы, рябины, березы, яблони и вязы образовывали кольцо вокруг поляны, на середине которой высилось еще три дерева: дуб, орех и ольха. Белели продолговатые камни, пять – вертикальные или слегка наклонные, частично погруженные в землю; на них плашмя лежали еще пять плоских булыг. В круге камней виднелся невысокий земляной вал, окружающий колодец. Все это озаряли три костра, между ними ходили друиды. Эльхант вновь услышал музыку, но на это раз – обычную. В медленном ритме стучали барабаны, посвистывали сопелки, иногда доносился стук трещотки.
Никого из отряда он не видел, знакомых голосов слышно не было. Он пошевелился, попробовал двинуть плечами, чуть скривился от боли и замер. Ноги отекли, Септанта не ощущал их – сидел будто на жестких соломенных подушках из грубой мешковины.
– Что ж, кто хотел лишить меня этого существования? – произнес неподалеку звучный голос, и до пленника донеслись шаги.
Вскоре перед ним встали трое друидов и Марх, на боку которого висели ножны с кэлгором. Один из сынов омелы был тем самым, кто сопровождал отряд к Роще, второй же… Эльхант не сразу понял, что из колдовских сумерек Корневища к нему явился сам оллам. Одетый в такой же, как у остальных, серый хитон, Брислан не отличался от прочих друидов ничем, кроме тонкой, свернутой кольцом золотой ветви, надетой на шею, будто обруч. От украшавших ее крошечных листиков струился свет. Удивительно, но Брислан выглядел, как обычный седобородый старик – ни в глазах, ни в чертах немного одутловатого лица не было ничего величественного или загадочного. Вот разве что кожа очень светлая, а пальцы на белеющих в полутьме руках – необычно длинные.
– Танец призовет Вечных, пение возвеличит их, слова поведают, что делали они. Ты понял меня, сид?
– Нет, досточтимый, – помолчав, смиренно откликнулся Марх. – Я не понял тебя.
– Что ж, растолкую, – произнес оллам снисходительно. – Отец его своими речами, своими мыслями повинен в том, что Вечные отвернулись от нас. Сын хотел отомстить за отца? Общими стараниями этого он сделать не смог – ну так пусть теперь ответит за его грехи. Мы призовем Вечных, поведав историю Их. Мы взмолимся о помощи. И отдадим одному из Них жертву – Тому, кто алчет кровавых жертв. Это умилостивит Его. Ну а другие Вечные вступятся за нас… если пожелают. Получив жертву, Вечный оттуда… – сухой, как ветка, длинный морщинистый палец ткнул в землю, – Вечный риг Туата Тверди не станет больше направлять против нас своих мертвоживых подданных. Услышав мольбу, Вечные оттуда… – палец поднялся кверху, – Вечные риги Туата Вод и Тута Небес помогут в борьбе с теми отрядами, что уже были посланы к нам снизу. И тогда…
– Бред.
Старик запнулся, и двое младших друидов шагнули к Эльханту, занося серпы.
– Нет, – произнес оллам, и они отступили.
– Молчи, предатель! – зашипел на Септанту Амарген. – Или ты не видишь, кто перед тобой? Ты…
– Он говорит как в бреду, – произнес Эльхант, снизу вверх исподлобья глядя на сида. – Ты понял хоть часть из этого? По его словам – мертвоживых против нас направляет Мадред. Который обиделся на то, что мой отец потерял веру в него! А Мара и Артар не помогают нам против войск Мадреда потому, что тоже обиделись! Это смешно, сид… – Эльхант перевел взгляд на оллама, который с любопытством глядел на него. – Это станет смешно, если всех нас не убьют вскорости.
Оллам захохотал, откинув голову назад, громко и радостно рассмеялся. Младшие друиды стояли, не шевелясь, сид изумленно таращился на Брислана, а тот, не прекращая смеяться, взял из руки помощника серп и взмахнул им, полоснув по груди Эльханта. Рана не была глубокой, и агач не издал ни звука, лишь опустил голову, глядя на разошедшуюся рубаху, на тонкую красную линию, прочертившую кожу, и на струйку крови, бегущую по животу.
– Сид сказал, ты был внизу, дикарь? – спросил оллам. – Что видел там? Мне передали – лишенные разума четвероногие решили, будто мракобестиями правит Горак. Значит, ты тоже веришь в это?
– Я видел их повелителя, – отрезал Септанта, все так же глядя на текущую из раны кровь.
После этих слов воцарилась тишина, которую прервал голос оллама:
– Смотри на меня!
Эльхант остался неподвижен.
– Смотри на меня! – повторил Брислан, и затем кончик кэлгора ткнулся в подбородок агача, пронзив кожу, нажал и приподнял голову.
– Стало быть, видел? – повторил старик, когда железнодеревщик убрал меч. – Кто же это был?
– Не Горак. Но и не Мадред.
– А ты когда-либо видел Мадреда? Знаешь, какие формы Он способен принять в мире деревьев? Вечные могут являться нам кустом малины, могут стать медведем или облаком над головой! – Оллам нагнулся, разглядывая Септанту, взялся двумя руками за воротник и неожиданно сильным движением разорвал рубаху, стянул ее, прижатую спиной к столбу, и обнажил плечи.
– Что это? – спросил Амарген удивленно.
На правом предплечье агача темнела татура – треугольник и глаз в его центре.
– Вот оно! – провозгласил оллам. – Клеймо его отца, который тот поставил и сыну. Видишь знак, сид? Расскажешь о нем после воеводе, чтобы тот не испытывал сомнений в том, что я… Впрочем, надеюсь, для его же блага, он и так не будет испытывать их. Ты видишь: знак повторяет наш почти в точности. Гора Мира и Око в центре ее… да вот только здесь пирамида повернута вниз не углом, но одной из своих сторон. В нашем знаке углы пирамиды – Мадред, Мара и Артар. Мадред – тот, что внизу, ведь Он – Вечный Тверди. Но презренный отступник Альвар полагал это неустойчивым сочетанием и развернул пирамиду, объявив, что в таком положении мировое равновесие станет… более равновесным. Хорошо, что ты привел его ко мне, сид. Ты заслужил благосклонность омелы.
– Благодарю, – Амарген склонил голову.
– Мы начнем ритуал немедленно.
– Ритуал? – повторил Эльхант. – Суда не будет? Вы не призовете брегонов, не…
– Ни к чему, – перебил Брислан. – Все и так ясно. Или ты утверждаешь, что не испытывал ненависти ко мне? Что не желал убить меня и потому не стремился в Корневище Мира?
– Ненавидел, – согласился агач. – Но убить – нет.
– Нет?
– Зачем? Что мне даст твоя смерть? Она не вернет отца, так какой смысл, оллам? Ваша магия нужна нам сейчас. Я шел, чтобы рассказать про подземелья. И про то, что колдуны мракобестий могут делать наших мертвецов своими солдатами.
– Ты не способен постичь, дикарь, что воистину важно для мира деревьев, а что – лишь легкий ветерок, колышущий их ветви. Передашь воеводе, – обратился Брислан к сиду, – что он все сделал верно, отправив дикаря к нам.
– Это решение далось ему нелегко, достославный. Воевода сомневался в правильности подобного деяния.
– Разве? Ему было сказано: сын отступника должен попасть сюда. Какие сомнения он мог испытывать?
Эльхант поднял голову. Заметив это, сид перевел на него взгляд и скупо улыбнулся.
– Ты думал, агач, что пришел в Корневище из-за своих похождений под землей? Думал – сыны омелы станут слушать твои россказни?
– Так он не знает? – Седые брови оллама приподнялись. – До сих пор не знает? Дикарь! Ты глупее своего отца. Тот хотя бы отличался прозорливостью и успел сбежать в Огненный Предел, прежде чем мой серп добрался до его шеи, ты же…
Эльхант молча глядел на него, ожидая продолжения, и Брислан пояснил:
– Филиды обратили на тебя внимание, еще только когда вы с дочерью воеводы прилетели в лагерь. Пока весть дошла до Корневища, глупый старик успел отправить тебя с отрядом в лес. Когда вы были там, к воеводе пришел он… – длинный белый палец показал на молодого друида, сопровождавшего отряд. – И передал мое повеление: сделать так, чтобы сын отступника попал в Рощу. Мы опасались, однако, что ты владеешь знаниями, переданными тебе отцом. Он мог обучить тебя… Потому все должно было быть тайным, пока ты не приблизишься к Роще, где не сможешь противостоять нам. Впрочем, теперь я вижу: ухищрения оказались напрасны, ты ничего не умеешь и не знаешь ничего.
- Предыдущая
- 32/85
- Следующая
