Запретное прикосновение - Такер Шелли - Страница 24

• Предыдущая
• 24/62
• Следующая

— Я выхожу замуж ради моих подданных… Да-да, хотя бы ради того несчастного мальчика, которого мы видели вчера в гостинице. Не хочу, чтобы дети оставались сиротами, а сестры… — голос ее понизился до шепота, — теряли своих братьев.

Ройс молчал. Да, у этой девушки не только доброе сердце, но и отважная душа. Готовая на благородные поступки, на самопожертвование. Не всякий рыцарь, мужественный в бою, способен на такое.

Она нарушила молчание, не сводя глаз с горы Равенсбрук:

— Это моя судьба, мой долг. Я надеюсь на лучшее и всецело полагаюсь на христианское милосердие Дамона.

Ройс, зарекшийся говорить об этом, не выдержал.

— Боюсь, тут вы ошибаетесь, миледи, — сказал он, стараясь оставаться спокойным. — Насколько мне известно, у короля Тюрингии, Стефана, три сына. Один из них, Матиас, как говорят, унаследовал его дух, второй, Тельфорд, силу, а третий, Дамон, — его тщеславие и жестокость. И когда отец заболел, его преемником стал, к сожалению, именно третий сын. Человек, не знающий, что такое жалость. Этот негодяй убил своего слугу только за то, что тот с запозданием подал еду. Ох, простите, миледи, за эти подробности.

Он ощутил, как дрожь снова сотрясла ее легкое тело.

— Я наслышана о его бесчинствах, — произнесла Кьяра на удивление твердым голосом. — Но это не поколеблет моего решения. Все в руках Божьих.

В который раз обругав себя за несдержанность, Ройс погрузился в молчание, озирая склоны гор, на которые вновь посыпал снег, прислушиваясь к поскрипыванию седла, громкому дыханию коня и желая лишь одного: повернуть Антероса вспять и умчаться куда глаза глядят от горы Равенсбрук. Подальше от Дамона.

— Ваш долг… Конечно, принцесса, — пробормотал он по прошествии длительного времени, в течение которого думал только о ней. — Конечно.

— Я не хочу больше говорить об этом, — отозвалась Кьяра. — Будет ли Дамон подходящим супругом или нет, это не меняет дела. И мои чувства тут ни при чем. Но я его невеста, и этим все сказано.

О, как хотелось Ройсу возразить, поспорить с ней! Никогда он не считал и не мог согласиться с тем, что чувствами можно пренебречь. Ведь для него они значили так много! Быть может, слишком много, порою подменяя разум. Но в остальном она права, бедняжка: тут уж ничего не поделаешь.

Долг, невеста, мирное соглашение. Замкнутый круг. И бессмысленно искать выход.

Еще час пути, еще один горный перевал, и они подъехали к городу Аганору. Вернее, к тому, что осталось от города. Он пострадал сильнее, чем ожидал Ройс.

— Святая Дева Мария! — воскликнула Кьяра.

Перед ними лежали остатки городских ворот, разрушенных с помощью тарана, — как то было с крепостными стенами Шалона, под одной из которых погиб ее брат. За руинами ворот торчали многочисленные остовы домов — повсюду груды камней, обгорелые балки, зола. Только церковь высилась среди мрачных развалин.

Кьяра поднесла руку ко рту, но не смогла сдержать стона:

— Боже…

— Дамон! — В устах Ройса это имя прозвучало как брань. — Дамон и его наемники.

Улицы были безлюдны. Кое-где под снегом Ройс замечал белевшие останки погибших. Он поторопился выехать за стены мертвого города, чтобы избавить Кьяру от страшного зрелища, и уже в сгустившихся сумерках услышал ее вопрос:

— Где же мы остановимся на ночлег?

— В замке неподалеку отсюда. Надеюсь, он уцелел в отличие от несчастного города. Его труднее разрушить. Там жил мой давний друг со своей семьей. Дай Бог, чтобы с ними не случилось ничего худого.

Огромная зала была залита светом двух десятков факелов, в воздухе витали ароматы жареного кролика и сухих трав, разбросанных пучками по полу, слышался гомон голосов более чем полусотни мужчин, женщин и детей.

Сидя за дощатым столом у ярко горевшего очага, Ройс заканчивал ужин, собирая с блюда кусками хлеба остатки соуса и с улыбкой поглядывая на расположившегося напротив рослого светловолосого мужчину.

— Я говорю… Слышишь, Баярд? — Ему пришлось повысить голос, чтобы перекрыть несмолкающий гул в зале. — Как ты справляешься с таким количеством женщин?

Тот громко рассмеялся, хотя голубые глаза оставались серьезными.

— Что же делать? Им некуда больше деваться. Ты видел, во что превратились их дома.

Ройс сделал глоток вина из кубка, отодвинул кувшин, доску с хлебом и вновь уставился на приятеля, радуясь, что застал его не только в добром здравии, но и в отменном расположении духа.

А какое окружение! Он вытер руки о скатерть и оглядел огромную залу. Казалось, все женское население гор собралось тут. Здесь были главным образом те, кто уцелел от набегов противника, — вдовы, сироты, матери. Одни в крестьянских одеждах, другие в городском одеянии. Здоровые и больные, еще излечивающиеся от телесных и душевных ран.

— Началось с того, что сюда пришло несколько местных женщин, — произнес Баярд. — В основном из семей тех воинов, что погибли, защищая замок. А потом слухи о том, что у меня можно найти приют, разнеслись по округе, и многие потянулись сюда. Мой замок единственный, который уцелел в этой части Шалона.

— Только такой великодушный человек, как ты, мой друг, — заметил Ройс, — мог дать кров несчастным. Кормить и поить их.

Баярд жестом остановил славословия в свой адрес.

— Любой землевладелец поступил бы так же. Кроме того, люди не сидят без дела. В замке есть чем заняться. — Он вздохнул. — Но, по правде сказать, женщин многовато.

— Такому гарему позавидовал бы любой сарацин.

— Не говори этого при моей жене, Ройс. Умоляю тебя.

Они взглянули в другой угол залы, где сидели несколько изысканно одетых женщин, окруженных детьми. Там же была Кьяра с мандолиной в руках. Она ударила по струнам, и гул в зале стих.

Ройс снова отпил вина, не сводя глаз с той, что перебирала струны инструмента. Казалось, никогда он не слышал такой божественной музыки. А ведь он чуть было не оставил это дивное творение рук человеческих на снегу! Каков негодяй!

Ему и раньше приходилось нередко слушать странствующих менестрелей или трубадуров, но теперь их стало меньше, да и не может сравниться их игра с тем, как звучит мандолина под пальцами Кьяры! Небо и земля!

Дети уже начали танцевать, сияя улыбками, заливаясь счастливым смехом.

О, как же он, Ройс, сейчас желал ее! Но не так, как вчера ночью в гостинице или сегодня в лесу. В эту минуту его желание было иным. Он чувствовал: ему достаточно просто быть рядом с ней, видеть ее, любоваться ею.

Он услышал наконец, что Баярд обращается к нему.

— Ты что-то сказал?

— Я сказал, мой друг, — ответил тот с понимающей улыбкой, — что талант твоей жены под стать ее красоте. Ты настоящий счастливчик.

— Я… да, конечно. — Ройс наполнил свой кубок. — Покажи мне лучше своих детей.

Дважды повторять не пришлось. Баярд с гордостью указал на темноволосую маленькую девочку, сидевшую на коленях у его жены.

— Это Ильза, ей еще только два года. А вон тот, постарше, мой сын Брандис. Ему пять. Как видишь, он совсем не боится больших собак.

Мальчик в это время в обнимку с псом катался по полу.

— Эх, — продолжал Баярд. — Даже не верится, что нам с тобой было столько же, когда мы впервые встретились.

Друзья предались воспоминаниям. Самым ярким из них было то, как они в десятилетнем возрасте отправились исследовать пещеры горы Коладер.

— И заблудились там, — сказал Ройс. — Нас искали три дня, помнишь? Я боялся, что отцы убьют нас.

— А как мы решили зимой — помнишь? — покататься с горы на отцовских щитах вместо санок?

— Да, и страшно гордились нашей выдумкой.

— А что? Они скользили куда лучше и быстрее, чем сани.

— А потом мы врезались в дерево и помяли их!

— Нам тоже здорово досталось!

— Сколько нам было тогда?

— Лет двенадцать. Зима для нас была — только санки да коньки. И никаких забот.

— Как? А игра в снежки? Какие битвы мы устраивали…

— Да, и в них принимали участие все твои младшие братья, Ройс, и сестры. Помнишь…

• Предыдущая
• 24/62
• Следующая