Запретное прикосновение - Такер Шелли - Страница 37

• Предыдущая
• 37/62
• Следующая

Неожиданный финал любовной сцены ошеломил ее не меньше, чем начало. Она уткнулась лицом ему в грудь, чувствуя, как на смену блаженству приходят неясные опасения, даже страх.

Кьяра молила небо, чтобы Ройс не заметил ее слез. Ведь он может истолковать их совсем не так. Превратно. А плачет она о другом.

Он принес жертву, она понимала. Не нарушив ее девичества, он лишил себя наслаждения, которого ищут все мужчины. Сберег ее для будущего мужа.

Именно это вызвало у нее слезы. Мысль о том, что Дамон станет тем, кто сделает ее женщиной, — эта мысль ужасала.

Нет! Она хочет подарить себя только избранному ею самой мужчине.

Только ему!

Кем так восхищается, кому благодарна за то, что он столько ей отдал, не взяв взамен самого главного — того, о чем, несомненно, мечтал, чего яростно жаждал!

Кьяра кусала губы, сдерживая новые слезы, готовая восстать против самого Бога за то, что Он впустил в ее жизнь некоего Ройса Сен-Мишеля, но лишил возможности разделить с ним эту жизнь.

Кьяра продолжала прижиматься к его груди. Он ласково гладил ее волосы. В конце концов не важно, что он не решился нарушить ее невинность. Он затронул гораздо более чувствительные струны ее души.

Никогда больше она не будет такой, как прежде.

Утренний луч солнца проник сквозь ставни узкой полоской света; она коснулась постели и разбудила ее. Кьяра медленно разлепила веки, повернулась на бок и сразу увидела Ройса. Тот спал на одеялах возле двери, подложив руку под голову.

Какое-то время девушка неподвижно смотрела на него, чувствуя, как неровно начинает биться сердце, понимая, что так будет каждый раз, лишь только она взглянет в его сторону.

Вторую ночь она спит на удобной постели, тогда как он располагается на полу. Вчера она проспала весь день, а он стерег ее сон и ненадолго отлучился на базар за одеждой.

В течение всего дня, не говоря о ночи, Ройс держался отчужденно, стараясь не подходить к ней. Ни словом не обмолвился о том, что произошло ними в первую ночь пребывания здесь, ни взглядом не выдал своих чувств. Не прикоснулся к ней даже пальцем. Словно опустил между ними невидимый, но прочный занавес.

И хотя это больно ранило ее, она не обижалась, не делала попыток сократить разделявшее их расстояние, ибо понимала: так должно быть. Новые поцелуи, ласки, слова любви только усилят боль неминуемого и скорого расставания.

Кьяра принимала эти правила игры. Вернее, пыталась принять. Тщилась снова стать исполненной сознания собственного долга принцессой, послушной воле отца и велению Рока.

У нее перехватывало дыхание, когда она смотрела на него. Как тихо он лежит на правом боку; всегда суровое, словно высеченное из камня лицо, обрамленное спутанными темными волосами, кажется таким спокойным, даже детским. Но рука не выпускает рукоятки меча и во сне.

Девушку захлестнули волна нежности и еще другое, более сильное чувство, которого она боялась и в котором не хотела признаться самой себе.

Потому что оно обречено на гибель.

Она бесшумно поднялась с постели и, завернувшись в покрывало, на цыпочках подошла к спящему Ройсу…

Еще до встречи они уже были приговорены судьбой к разлуке — она и этот смуглый рыцарь. Их жребий предопределен силами куда более могучими, нежели просто любовь между мужчиной и женщиной.

Через несколько дней они навсегда расстанутся. Не смея противостоять желанию прикоснуться к нему, она убрала волосы, упавшие ему на лоб, и сердце ее дрогнуло, когда солнечный луч, пробившийся сквозь ставни, заиграл на ее золотом кольце.

Она забыла о нем за эти дни, привыкла к почти неощутимой тяжести на пальце, сжилась с ним.

Опустившись на колени возле Ройса, девушка на краткое мгновение погрузилась в воображаемый мир — мир, в котором это обручальное кольцо принадлежало ей по праву и скрепляло союз с этим человеком.

О, какое счастье каждое утро просыпаться вместе с ним, делить радости и печали — все, все на свете! Позволять ему поддразнивать ее… любить ее, и самой любить так, как только может любить женщина!

Носить его ребенка… его детей… у себя под сердцем.

Кьяра подняла руку к тубам, чтобы удержать готовый вырваться стон радости и отчаяния, и в глаза бросились слова, выгравированные на кольце: «Ты, и никто другой. Сердце всегда побеждает».

Слезы затуманили ей глаза. Две эти фразы словно насмехались над ней: первая — тем, что говорила истинную правду; вторая — тем, что жестоко лгала.

Она поднялась с колен, заставила себя отвернуться от него — воплощения своих несбыточных желаний и надежд.

Как никогда ясно, она поняла всю неосуществимость того, о чем минуту назад позволила себе мечтать. И не только из-за своих обязательств перед страной, перед отцом, перед памятью брата, но и потому, что для Ройса благополучное завершение путешествия и ее свадьба с Дамоном станут знаком собственного благополучия — ведь тогда ему будут возвращены замки, титул, честь, и он вновь обретет кров.

Осторожно ступая, Кьяра прошла в угол, где стояли кувшин с водой и таз, и, смочив кусок холста, стерла с лица следы слез. «Не надо грустить, — сказала она себе, — надо радоваться каждому мгновению, когда я еще с ним, и тешить себя воспоминаниями о счастливых днях и минутах, проведенных вместе».

Быстро завершив туалет, девушка стала примерять одежду, купленную вчера на базаре. Рубашка и штаны оказались все равно велики, они скрадывали ее фигуру и делали похожей на юношу. Впервые в жизни она была в мужском одеянии, и если еще дня два назад это показалось бы ей чем-то немыслимым, то сейчас она чувствовала себя вполне в своей тарелке. Чего только в жизни не бывает! На собственном примере она убедилась в этом.

Вспомнив еще кое-что, в чем она имела возможность удостовериться, Кьяра покраснела и с еще большим усердием занялась прической, хотя теперь это не требовало стольких усилий, как прежде: волосы стали намного короче.

А вчера она чуть не заплакала, когда в принесенном Ройсом зеркале увидела, что стало с ее роскошными длинными волосами. Однако Кьяра сама согласилась их укоротить, чтобы удобнее было путешествовать. Ройс, проклиная себя и свое парикмахерское орудие — меч, отрезал ее волосы, достигавшие поясницы, и сейчас они всего-навсего прикрывали плечи.

Закончив заплетать укоротившуюся косу, она застелила кровать и присела на нее. Неотступные мысли одолевали Кьяру. Столько всего произошло с ней за какие-то три дня! Неужели только три?

Прикрыв глаза, она стала припоминать их первую встречу — в часовне монастыря. Тайный ход, по которому они выбрались к подножию скалы. Размолвки и легкие ссоры. Свои обиды. Где они теперь, эти глупые обиды? Канули в вечность. Их поглотила любовь. Да, любовь и печаль, переходящая порой в отчаяние от чувства бессилия… от невозможности что-то изменить.

И ведь он совсем не такой, каким показался ей сначала. Не озлобленный, не сухой и желчный, но человек с доброй душой и отзывчивым сердцем. Как он страдает из-за того, что пришлось расстаться со своим верным Антеросом, как надеется хоть что-нибудь услышать о нем. И о ее щенке тоже очень сожалеет. Разве не говорит одно это о благородстве натуры лучше всяческих красивых слов?

О да, Ройс благороден, он истинный рыцарь! Правда, лишенный этого звания…

Шум за окном прервал беспорядочное течение ее мыслей. Подкравшись к ставням, она осторожно приоткрыла одну из половинок и глянула на улицу. День был уже в разгаре. Множество людей — торговцы, покупатели, крестьяне с повозками — шли, ехали, переговариваясь. Должно быть, сегодня базарный день.

Как захотелось ей оказаться там — посмотреть на людей, потолкаться среди них, послушать разговоры, пересуды! Наконец, просто подышать свежим воздухом. Вчера она почти целый день проспала, неужели и нынче придется торчать в затхлой полутемной комнате?

Она просила Ройса взять ее с собой, но он и слышать ничего не хотел. А между тем… Девушка взглянула в небольшое зеркало… Если она уберет волосы, наденет на голову капюшон, то в теперешнем мужском одеянии вполне сойдет за юношу. Уж, во всяком случае, никому в голову не взбредет, что под этой одеждой скрывается принцесса! Даже интересно.

• Предыдущая
• 37/62
• Следующая