Интерфейсом об тейбл - Бетке Брюс - Страница 50

• Предыдущая
• 50/72
• Следующая

И нашел друга на крыше: в руках — пневматический пистолет, у ног, на сером толе — куча убитых голубей. На лице — блуждающая, блаженная улыбка, от которой меня пробил озноб.

— Джозеф? — тихо окликнул я. Нет ответа. Я осторожно вынул из его пальцев пистолет и помахал рукой перед его носом. — Джозеф? Ты меня слышишь?

Он обернулся, ослепив меня столь благостной улыбкой, что я глубоко задумался — кому звонить: в неотложную психовозку или в Ватикан, в комиссию по прижизненной канонизации?

— Привет, Джек, — произнес он. Когда стало ясно, что других коммуникативных актов ждать нечего, я взял инициативу на себя.

— Ты себя нормально чувствуешь?

— Лучше не бывает, — ответил он. Ослепил меня еще одной улыбкой и вновь уставился в какую-то завлекательную точку по ту сторону горизонта. — По-моему, я влюбился, — пробормотал он наконец.

Окинув взглядом крышу, я не обнаружил под рукой ни одного потенциального объекта симпатий и инстинктивно попятился к люку.

— Э-э-э… это, в общем, классно. А кто счастливая э-э-э…

— Инге, — молвил он. — Прислушайся: даже ветер шепчет ее имя. «ИНГЕ-А-А-НДЕРС-С-С-С-О-Н-Н-Н…» Если честно, я услышал только одно — как, отвиснув, ударила о толь моя нижняя челюсть.

— ИНГЕ АНДЕРСОН? — переспросил я, невольно сморщив нос хуже мандрила. — Эта, с пятого? Эта жирная с шиньоном и в кроссовках, и…?

— В кроссовках, — мечтательно протянул Ле-Мат. — О да. Я спускался вынести мусор на помойку — и случайно увидел ее в дверь. Дверь была приоткрыта, понимаешь. Она стояла ко мне спиной и гладила шнурки своих кроссовок.

Тут я вообще не знал, что и думать.

— ШНУРКИ? ГЛАДИЛА?

— Да! — ликующе вскричал он. — Она сияла! Какая сосредоточенность! Какое стремление к совершенству! — Я пощупал Ле-Матов лоб. Странно — жара вроде нет. — Но, — он перешел на вкрадчивый, заговорщический шепот, — знаешь самый лучший момент? — Я помотал головой. — Я чуть с ума не сошел, — пояснил он. — Меня словно околдовали. Руки-ноги отнялись. И язык отнялся. Я прижался лицом к косяку и глаз от нее не мог отвести. И знаешь, что в этот момент произошло?

Ну, тут особого воображения не требовалось. Одинокая, незамужняя женщина обнаруживает, что за ней подглядывает какой-то маньяк…

— Я ее вспугнул, — продолжал Ле-Мат. — Выдал свое присутствие то ли шумом каким, то ли движением. И знаешь, что она сделала?

Я уже догадывался.

— Заорала и вызвала полицию?

— Взяла меня на мушку! — сообщил Ле-Мат с круглыми от приятного изумления глазами. — Я и не подозревал, что у нее может быть оружие! И все же, когда она поняла, что за ней наблюдают… — о, ни капли страха, ни секунды замешательства! Одним грациозным движением она уронила утюг, повернулась, как орудийная башня, и, выдернув из своей набедренной кобуры пистолет, застыла в классической стойке! А знаешь, что она… СКАЗАЛА?

Мне пришло в голову несколько красноречивых, обусловленных ситуацией вариантов — все непечатные.

— Она сказала: «Я в „911“ не нуждаюсь». Я мог лишь тряхнуть головой:

— Блин, тебе еще повезло, что она не сказала:

«Ой, извините, кажется, моя пуля продырявила вам грудь».

— О нет, — блаженно ухмыльнулся Ле-Мат. — Я был в полной безопасности. Я же тебе говорю, моя милая Инге — само хладнокровие. В ее очаровательных ручках кольт марки «Золотой Кубок» работает четко, как аптечные вес…

— Ни фига себе, — прервал я его, взмахнув рукой. — Погоди минутку. Ты что, был так близко, что смог узнать ее пушку?

Ле-Мат несколько опешил:

— Ну да, естественно. Кольт марки «Золотой Кубок Национального Чемпиона», девяностой серии, ударно-спусковой механизм Уилсона, дуло и втулка Кинга, прицел Бо-Мара, рукоятка Бакоте…

Я вновь показал руками «тайм-аут».

— Ты вроде бы сказал, что был на лестнице. Ты что, в ее квартиру забрался?

Ле-Мат вылупился на меня как на идиота:

— Конечно нет! Я дождался, пока она меня сама пригласит.

— Она тебя ПРИГЛАСИЛА?

— А то. Когда я объяснил, кто я такой, и спросил, какой мастер ей курки делал…

Моя голова оказалась в плену бесконечного вращения. Я плюхнулся на какую-то удобную коробкообразную штуку.

— Вы, значит, оружейные разговоры вели?

— ДА! — просиял Ле-Мат. — Это было что-то! Я испустил тяжелый вздох. Сделал глубокий вдох. Примерно с минуту чесал в затылке. И, скажу вам честно, хотя ситуация была довольно странная, ничего предосудительного в союзе Ле-Мата и Инге я не нашел.

— Ну, раз так, — сказал я, — ты, наверно, хочешь пригласить ее на пиццу или… это самое?… В смысле, когда мы закончим с переездом?

Донельзя благостная улыбка Ле-Мата наконец-то погасла.

— Вообще-то, Джек, я… — он уставился на свои ботинки, сцепил руки за спиной, нервно пнул подвернувшийся камешек, — я вообще-то надеялся, что сегодня ты поработаешь один. Мы с Инге… — он умолк, передернул плечами.

— Ну?

— Она сейчас переодевается, — сообщил Ле-Мат. — Я ей как бы обещал свозить ее на стрельбище и дать опробовать мой «АР-15», а она мне даст свою «FN-FAL».

Я все еще гадал, как меня сегодня утром угораздило сбиться с дороги и куда сворачивать, чтобы вернуться в мою родную вселенную, когда лязгнул чердачный люк и на крышу выбралась Инге. Под ее высокими ботфортами громко скрипел гравий.

— Салют, Гуннар! — радостно вскрикнула она. Пришла моя очередь косо поглядеть на Ле-Мата.

— Ты? Ей? СКАЗАЛ?

— Я ей сказал, что по документам я — Джозеф, — быстро шепнул он мне сквозь зубы, не переставая улыбаться Инге, — но все друзья зовут меня Гуннаром. Больше она ничего не знает.

Скрипя, она приблизилась к нам.

— Инге! — возопил Ле-Мат, синхронно разинув рот и распахнув руки. — Ты чудесно выглядишь!

Бросившись друг к другу, они обнялись. Нет, хуже — что называется «слились в объятиях». Нормальные люди обошлись бы обычным глаголом «обняться», но этим непременно понадобилось устроить что-то типа брачного танца канадских журавлей.

Кстати, о птичках: в этот самый момент я пришел к выводу, что мне непременно следует апгрейдить мои представления о значении словосочетания «чудесно выглядеть» в личном словаре Ле-Мата. На мой вкус, Инге выглядела не «чудесно», а как малорослая, квадратно-плечистая, перекормленная, тридцатипяти-с-гаком-летняя, веснушчатая пепельная блондинка, которая только что сошла с обложки каталога «Эберкромби и Фитч для дам с пышной фигурой» и направляется на фотопробы для журнала «Солдат фортуны». Ее сапоги-ботфорты я уже упомянул. Но сказал ли я хоть слово о ее галифе цвета хаки или о ее сшитом на заказ рыжем охотничьем жилете, на котором выделялось контрастное цветовое пятно — подушечка для амортизации отдачи? А эти длинные пепельно-светлые волосы, заплетенные в тугую косу, которая временно создавала эффект подтяжки кожи на лице? И огромные пуленепробиваемые солнечные очки из желтого пластика? Короче, среди местных клубных тусовщиков она могла бы произвести сенсацию.

Завершив операцию слияния, Инге и Ле-Мат неохотно расцепились. Она обернулась ко мне.

— Вы, наверно, Джек, — произнесла она, загадочно улыбаясь. — Гуннар мне столько о вас рассказывал.

Она протянула мне руку. Я пожал ее. М-да, эта дамочка могла бы колоть орехи двумя пальцами.

Ясно было одно — их отношения куда глубже, чем мне показалось с первого, второго и даже третьего взгляда.

— Послушай, Джек, — проговорил Ле-Мат, нервно дергая пальцами и глядя куда-то вбок. — Тебя точно не напряжет, если мы с Инге на пару часов смотаемся на стрельбище?

Если честно, это меня очень напрягало, но я отлично понимал — противоречить Ле-Мату сейчас бессмысленно. Я покачал головой.

— Нисколечко, — соврал я на голубом глазу. — Езжайте, ребята, расслабьтесь немного. Я управлюсь.

— Отлично! — захлопал Ле-Мат в ладоши. — Раз так…

Схватив Ле-Мата за руку, Инге увлекла его за собой.

— Раз так, мы зря теряем светлое время суток, дружище. ШЕВЕЛИСЬ. — И, подарив мне еще одну загадочную улыбку, она буквально впихнула Ле-Мата в чердачный люк. Последнее, что я услышал, — эхо голоса Инге, прокатившееся по лестничным маршам:

• Предыдущая
• 50/72
• Следующая