Гроза в Безначалье - Олди Генри Лайон - Страница 13

• Предыдущая
• 13/94
• Следующая

– Чью смерть видел я?

– Чью смерть? Разве ты не знаешь, Индра? – старик очнулся, закашлялся, и щеки его обвисли чуть ли не до самого пола. – Ты видел смерть Карны-Секача. Того, чей панцирь…

Словоблуд осекся и спешно хлебнул из чаши.

– Прости, Индра. Я не хотел… Скажи лучше глупому старцу: Яма и Варуна – они тоже не поняли, кто умирал в их видениях?

– Не поняли. Во всяком случае, не больше меня. Что, как я вижу ТЕПЕРЬ, весьма удивительно. Ведь все мы следили за битвой на Поле Куру, все имели счастье в подробностях лицезреть… Еще и в ладоши хлопали, "Славно!" кричали! Кстати, Наставник, ты сопоставил, что все три видения напоминают Миродержцам о гибели трех предводителей столичных войск?! Дед был первым воеводой, Брахман-из-Ларца – вторым, Карна-Секач – третьим… и все трое когда-то учились у Рамы-с-Топором!

Говоря это, я вдруг ясно увидел: блеск ручья, брызги зелени между переплетением лиан – и изможденный лик аскета, у ног которого дремала секира с именным клеймом Разрушителя. Адская бездна плеснула на меня смолой из глазниц подвижника, заставив отшатнуться, пискнул дурак-удод в гуще олеандра; и отзвук фразы, которая, скорее всего, никогда не была произнесена, зашуршал в моих ушах:

"Вначале пал Дед, за ним – Брахман-из-Ларца, и теперь пришла очередь Секача. Мы стоим на пороге Кали-юги, Эры Мрака-а… а-а-а…"

Я замотал головой и украдкой вытер пот со лба.

Сома пенилась в чаше Словоблуда, и он смотрел на всплывающие пузырьки, словно от них одних зависела судьба Трехмирья.

– Кроме того, Наставник: Яма еще удивлялся, почему к нему не являются воины, погибшие на Поле Куру? Пришли буквально единицы, хотя люди гибнут тысячами! Да и те, что соизволили явиться… Адский Князь не вполне понимает, что им делать в Преисподней?! Вроде бы, по заслугам им положено оказаться в моих мирах – а они почему-то свалились в ад! Петлерукий в недоумении; и я, признаться, тоже. Неужели на Курукшетре гибнут сплошь праведники?! Тогда мои миры должны быть забиты великими людьми под завязку!

– Ты знаешь, я, собственно, за этим и пришел, – мне показалось, что Брихас не на шутку встревожен последними словами. Загадочные нападения из Безначалья его, понимаешь ли, не волнуют, а какой-то миллион покойников… – За две недели битвы к нам не попал ни один человек.

– Как это?! – я едва не расплескал сому себе на колени. – Ты уверен?

– Абсолютно.

– Куда же тогда подевалась вся эта уйма убитых?! Не в миры же Брахмы?! Они ведь кшатрии, что им там делать?!

– Я проверял. У Брахмы их тоже нет, – без тени улыбки ответил Наставник. – И как раз собирался связаться с Ямой, но ты сам принес мне ответ.

– Что происходит с нами, Идущий Впереди? Ты старше и опытней меня – может быть, ты знаешь, в чем дело? Или хотя бы догадываешься?

– Нет, мальчик мой, не знаю. А догадки мои столь смутны и страшны, что их опасно высказывать вслух – от этого они могут сделаться явью. Пока я доподлинно не уверюсь хоть в чем-нибудь… Ясно одно: видения Миродержцев связаны с битвой людей на Поле Куру. Надеюсь, тебе удастся…

– Мне?! – я был изумлен настолько, что забылся и перебил Наставника.

Словоблуд не обратил на это внимания, хотя в других обстоятельствах мне пришлось бы выслушать длинную проповедь о вежливости, благочестии и уважении старших.

– Тебе. Час назад прибыл гонец от твоего сына. Серебряный Арджуна молит Владыку Тридцати Трех о личной встрече в Пхалаке – это лес на юго-западе от Поля Куру. Достаточно дремучий, чтобы встреча была действительно с глазу на глаз.

– Гонец? От Арджуны?!

– Ну, не совсем гонец… Просто твой легкомысленный сын поймал за ухо оплошавшего гандхарва, когда тот пролетал мимо, и велел отправляться в Обитель с посланием. Отказать Арджуне гандхарв не решился, но также не решился и беспокоить тебя. Вся Обитель шепчется: Индра с утра не в духе… Вот крылатый гонец и осмелился потревожить старину Словоблуда.

– Я еду! Сейчас кликну Матали…

– Я уже распорядился. Колесница готова и ждет тебя. Куда ехать, Матали знает.

– Ты, как всегда, предусмотрителен, Наставник, – мимо воли улыбнулся я. – Предусмотрителен вплоть до дерзости.

– С вами приходится, – Словоблуд слегка изогнул бескровные губы, что должно было, по всей видимости, означать ответную улыбку. – Езжай, Индра, выясни, что там стряслось у Обезьянознаменного Арджуны, а я тем временем разузнаю, где находится эта пресловутая троица. Невредно было бы с ними поговорить…

– Какая троица?

Занятый мыслями о сыне – Арджуна скорее дал бы себя оскопить, чем воззвал ко мне попусту! – я совсем забыл о предыдущем разговоре с Брихасом.

– Троица воевод, чью смерть видели вы, троица Локапал. Видели, и не смогли опознать.

Брихас сглотнул и тихо повторил, видимо, для себя самого:

– Гангея Грозный по прозвищу Дед; Наставник Дрона по прозвищу Брахман-из-Ларца; и Карна-Подкидыш по прозвищу Секач.

Нет, все-таки он действительно мудрец! А у меня все из головы повылетало…

– Хорошо, Идущий Впереди. Так и сделаем. А когда я вернусь – мы выпьем еще по чашечке сомы. Потому что я никак не могу избавиться от ощущения, что у нас с тобой, и не только с тобой, осталось очень мало времени!

Последняя фраза вырвалась у меня сама собой, будто шальная молния.

Наставник бросил на меня быстрый внимательный взгляд.

– Кажется, ты начинаешь взрослеть, мальчик мой, – тихо проговорил Словоблуд, и блеклые глаза старика потеплели.

Уже выходя во двор, я вспомнил, что за нашими разговорами и питьем сомы совсем запамятовал сообщить Словоблуду о прилете Гаруды.

Ладно.

Вернусь – расскажу.

Главное, снова не забыть.

Рыжий муравей, нахал из нахалов, копошился на моем колене. Так тщедушный горец из племени киратов-охотников возится на голой вершине скалы в поисках мха-целебника или кусочков "каменной смолки". Не надо было даже откидывать край дхоти[16] и коситься вниз, чтобы обнаружить его беззаконное присутствие. Туда-сюда, туда-сюда, еще и усиками, подлец, щекотался – ни малейшего почтения к Локапале Востока, который изволил посетить Второй мир!

Собратья рыжего, кишевшие вокруг в поисках пропитания, усердно делали вид, что меня не существует вовсе, а этот мерзавец облюбовал колено для послеобеденной прогулки и уходить явно не собирался.

Сперва я вознамерился сбить муравья щелчком (не молниями же по нему шарашить!), но раздумал. Может, это какой-нибудь местный Индра муравьев, Владыка Тридцати Трех муравейников, способный поднять целых две иголки, в то время как его подданные еле-еле треть осиливают! Убийство насекомого, согласно утверждениям мудрецов, кармы не отягощает, да и мою-то карму отяготить – это еще очень постараться надо!.. а все-таки пусть рыжий поживет лишний денек. Тем паче что меж узлов-корневищ папайи, на дальнем от меня конце поляны, уже завязывалось сражение: орда черных пришельцев схлестнулась с доблестными хозяевами здешних холмиков. Долг воина-кшатрия – защита личинок и маток; вон, и муравьиный Индра стремглав несется вниз по моей голени, чтобы минутой позже ввязаться в свалку на правом фланге!

А ярко-алые лепестки цветов вполне сойдут за лужи крови.

Ни дать ни взять, Поле Куру в тот самый миг, когда на нем впервые сошлись две рати, и ратхины[17] обеих сторон принялись споро уничтожать собратьев по ремеслу. Как там голосили мои гандхарвы-сладкопевцы, порхая над побоищем? «Сияет красою земля, по коей разбросаны отрубленные, богато украшенные кисти рук с защитными наперстками на пальцах, а также подобные слоновьим хоботам отсеченные бедра, а также красиво причесанные головы великих героев! Величествен вид земли, по которой, словно костры, чье пламя затухает, разбросаны безглавые тела с перерубленными конечностями и шеями!» Внимая подобным панегирикам, я всегда подозревал в своих крылатых певцах тайные наклонности, которым черной завистью позавидовали бы весельчаки кладбищ, свитская нежить Шивы! Да и сравнение с Великой Битвой выглядело сейчас изрядно притянутым за уши: муравьи-то были рыжие и черные, а на Курукшетре собрались одни рыжие! Я имею в виду: одинаковые собрались, свои, родичи, Лунная династия – кто ж виноват, что судьба развела братьев и отцов с сыновьями по разные стороны?

• Предыдущая
• 13/94
• Следующая