Шмагия - Олди Генри Лайон - Страница 17

Объясняя дорогу – подробно, как несмысленышу, – красотка старательно глядела мимо денежки. Шмон ее не интересовал. Просто решила помочь человеку. По доброте душевной. Естественно, бескорыстие и отзывчивость были соответствующим образом вознаграждены. Раскланявшись с девицей, Мускулюс двинулся в указанном направлении. За спиной стихали хохот, крики, отчаянный визг поросят и могучий, оперный бас китовраса.

По мере приближения к Ляпуни город постепенно сходил на нет, без какой-либо четкой границы. Можно было бы счесть таким рубежом саму речку, но – весьма и весьма условно. Каменные дома с крышами из черепицы горбились, приседали, жались к земле, словно под гнетом незримой длани великана Прессикаэля. Пошли бревенчатые избы, хижины, хибары и развалюхи. В брусчатке мостовой сперва объявились выбоины, затем – изрядные прорехи. В конце концов улица ударилась оземь и превратилась в ухабистый проселок, заросший по обочинам пыльным лопухом и лакримозой с мясистыми, сочными листьями.

За кустами лисотрава сверкнула зеленоватая гладь реки. Вскоре обнаружилась тропинка, ведущая вдоль берега. Миновав рыбацкие мостки, обманщица-тропа вероломно нырнула в салатные дебри. Согнувшись в три погибели, Андреа топал по тоннелю из переплетенных над головой побегов и тихо ругался. А когда наконец смог выпрямить спину, сразу понял, что попал в театр боевых действий. Причем не на галерку и даже не в партер, а прямиком на самую что ни на есть авансцену.

– Лучше не подходите. Убью, – мрачно пообещал герой, прижавшись спиной к иве-лозянице.

Роль героя исполнял знакомый Мускулюсу актер: парень-дурачок, любитель детских игр, фальшивой магии и таинственных плюшек. Сейчас парнишка нисколько не походил на блаженного: в руках он сжимал увесистую корягу, готовый без колебаний пустить ее в ход. К парню жался мальчик лет пяти, в подражание старшему выставив перед собой ореховый прутик. Малыш был изрядно напуган, но настроен не менее решительно, чем старший приятель. Бледное лицо, глазенки отчаянно округлились – и в то же время губы плотно, по-взрослому сжаты. Зареветь? – разве что зареветь бычком, кидаясь в бой.

Сейчас малыш очень напоминал Леонарда Швеллера, каким кожевник был до болезни жены.

К герою с дитятей медленно приближались трое злодеев. Один знакомый: Якоб Гонзалка, архивариус магистрата. Несчастный отец, чья дочь пропала без вести. В руках архивариус неумело сжимал короткий плотницкий топор. С ним – еще двое. Угрюмый, наголо бритый детина: холщовая рубаха-распашонка, волосатая грудь, в руке – мясницкий нож-секач. И жилистый дядька; кусты бровей, вислые усы с проседью. Из «подстреленных» рукавов кожуха нелепо торчат лапы-грабли; пальцы до белизны в костяшках сжали суковатое полено.

– Слыхал, Мятлик? Это мы, значитца, не подходим. Это он нас, значитца, убивать будет. Поговори мне, сучонок! Куда Якоба дочку дел, паскуда?!

– Скажет он, все скажет, Клаус. Ты справа заходи, а я слева. А ты, Якоб, посередке, у тебя топор.

– Мальца Шишкиного не зацепите! Шишмарь задавит опосля…

– Что, тоже свести хотел, гаденыш?

Архивариус шел молча.

– Ну, давайте разом…

Мускулюс хлопнул в ладоши, привлекая внимание.

– Эй, судари мои! Помощь не требуется?

Вся компания уставилась на единственного зрителя, словно это был король Реттии в блеске и славе.

– Иди-ка, мил-человек, куда шел. Сами справимся.

– А я не у вас спрашивал, уважаемые. Слышишь, парень? Помощь нужна?

Хотя оружия Мускулюс не носил, выглядел он внушительно и прекрасно знал это. Бойцы из троицы аховые, глядишь, призадумаются.

– Я тебя видел, – заявил вдруг архивариус, удобней перехватив топорик. – В «Хромом Мельнике». Думаешь, если с Намюром пил, так теперь у Нижней Мамы в кумовьях?!

– Они заодно! – крикнул бритоголовый Клаус. – Рви ноготь, заодно! Шайка! Вместе детей сводят…

– Мы сейчас всю шайку-лейку… Якоб, иди первым, у тебя топор!..

– Корягу дать? – весело поинтересовался от дерева паренек. Он то ли и вправду ни капельки не боялся, то ли осмелел с перепугу. – Тут еще одна валяется. Мы спина к спине у мачты, против тысячи вдвоем!

– А я?! – пискнул малыш.

– Втроем! Ну конечно же, втроем! Становитесь рядом, мастер Андреа! А лучше заколдуйте их к песьим шлепам! Колдун вы или кто?!

Нельзя сказать, что троица сразу поверила словам героя, но сдала назад.

– Заколдовать негодяев? – Малефик свел брови на переносице. – «Черный день» устроить? Вырви-сглаз наложить? Запросто!

Мускулюс величественно воздел руки над головой. Глаза колдуна закатились, сверкнув синими звездчатыми белками. Он нараспев затянул «Quare pontifex thuribulum?», отчего злодеев мороз продрал по коже. Волосы Андреа встали дыбом. Между прядями с треском начали проскакивать лазурные молнийки, играя в салки.

– Вижу-у-у! – взвыл он дурным голосом.

Злодеи попятились.

– Ты! – Указующий перст сурово уперся в волосатую грудь мясника. – Ты, Клаус! Ты, знаток голяшки, филея и грудинки! Пока ты здесь занят неправедным делом, твоя жена Ханна…

Пауза, вися в душном воздухе, дохнула инфернальным холодом.

– Что с ней? Что с моей женой?! Скажите мне, сударь!

– Твоя распутная жена вновь отправилась к своему любовнику Гонасеку!

– Ханна?! К этому молокососу?! Не может быть!

– Если ты поспешишь, Клаус, то сам убедишься в правоте моих слов!

– Да я ей… я ему… Спасибо, мастер колдун! Рви ноготь, приходите в лавку, я вам парной свининки…

Развернувшись, Клаус с треском проломился сквозь кусты и унесся прочь. Сейчас мясник напоминал разъяренного хрыча-секача с одним обломанным клыком. Андреа искренне надеялся, что по дороге ревнивец остынет либо будет задержан бравыми ландверьерами.

– А ты, Мятлик? – Неумолимый палец уже целился в вислоусого дядьку. – Ведаешь ли, какие несчастья грозят бедняге, в чьем хлеву родился теленок с пятью хвостами?! Первые горести не замедлили найти тебя!

Дядька Мятлик упал на колени.

– Твой долг в «орлянку» меняла Фрауш тайно продал братьям Коблецам! Близка расплата, ох близка!..

– Скотина! Без уведомления!.. Я бы…

– И это лишь начало, глупый Мятлик! Начало скорбного пути! Но не отчаивайся, я с тобой, – смягчился колдун. – Вот, возьми. Это заговоренный гвоздь. На нем – Заклятие Упорного Благочестия и Всеобщего Оберега от Зловещих Дураков! Вбей гвоздь в косяк двери хлева, трижды окропи мочой теленка – и напасти минуют тебя. Если, конечно, ты без промедления отдашь долг.

– Благодарствую, мастер колдун! Удачи вам на тыщу лет вперед! Храни вас Ползучая Благодать!

– Спеши, Мятлик!

– Я мигом!

Оставшись в одиночестве, Якоб Гонзалка не испугался. Архивариус с безумной надеждой смотрел на малефика. У Мускулюса сжалось сердце. Он знал, о чем его спросит этот человек. И не имел силы солгать.

– Мастер колдун… Вы знаете, где моя дочь? Вы должны знать…

Андреа опустил руки. Волосы улеглись, глаза погасли, – и архивариус осекся. Он все понял. Отвернулся, побрел прочь, сутулясь и шаркая ногами. Мускулюс глядел вслед. От позора у «столичной штучки» горели уши. Колдун. Консультант лейб-малефициума. Ученик боевого мага трона. Нагнал страху на пару простаков, а как до дела дошло… Да, спас жизнь парнишке. Да, это не его профиль: искать и спасать. Да, «без отрыва от основной работы».

Геенна поглоти все эти проклятые «да»!

Малефик заставил себя встряхнуться. Натянул на лицо улыбку-маску:

– Что скажешь, отрок? Как тебе магия?

– Ха! Магия-шмагия… Это вам все Цетинка наболтала! Так и я могу!

Нахал! Даже поблагодарить забыл.

– Можешь? Отчего ж за корягу взялся?

– Ну… – смутился юнец. – Ваша правда. Не мой день сегодня. Но вы-то – настоящий колдун! Малефик! Могли бы их…

В следующий миг Андреа ласково ухватил грубияна за ворот рубахи. С вкрадчивостью хищника заглянул в глаза.

– А ты, мой юный друг, хотел, чтобы я их убивать начал? Всерьез? – шепотом осведомился он. От этого шепота вороны, кружившие над ивой, сбились в клин и дернули куда подальше. – Магии ему, сукину сыночку, захотелось! Это люди, понял? Лю-ди! Дураки, конечно… Убивать их за дурость? Портить? Глазить?! Они ведь за детей переживают. У этого, с топором, дочка пропала! Эх ты… магия-шмагия…