Снулль вампира Реджинальда - Олди Генри Лайон - Страница 4
- Предыдущая
- 4/24
- Следующая
– Сударь Кручек, простите мое любопытство… Вот вы – известный человек, маг высшей квалификации. И вдруг: бабушка, древние рецепты! В сравнении с вашими прогрессивными методами…
– Наивный вы человек! – вместо друга детства, ускакавшего вперед, ответил охотник на демонов. – Квалификация! «Конвергентный динамикум чудес» редактировать – там да, квалификация. Злобного люцифуга на нижних ярусах геенны преследовать – квалификация. А понос унять – это лучше по старинке, к бабушке!
Гвардейцы эскорта дружно заржали, напугав лошадей.
С самого начала вояки досаждали Пумперникелю своей непосредственностью и развитым чувством юмора. Они подпевали венатору, разнообразя канцоны скверно зарифмованными эпизодами из личной жизни. Они утешали меланхолического теоретика, зная всего один способ борьбы с хандрой, и сами обильно утешались за компанию. Они вслух комментировали частые остановки и бегство казначея в кусты на обочине.
Они, мерзавцы, даже делали ставки: «море» или «медведь»?
Кочуя из рук в руки, выигрыш издевательски звенел.
Капрал, имевший честь командовать распоясавшимся эскортом, без пререканий соглашался одернуть подчиненных. Он выслушивал просьбы казначея и со скрупулезностью опытного служаки уточнял: что именно запретить? Петь хором с сударем венатором? Или петь можно, но не про баб? Или про баб, но романтичней? Есть отставить про песни. Что еще? Запретить обидные комментарии? И жестикуляцию в ваш досточтимый адрес? Хорошо. Запретить пари? Сделаем. Или пари оставить, но не на деньги? Ограничить размер ставок? Не звенеть монетами вблизи кареты?
Что? Не пить в таком количестве?
Не дышать в окно перегаром?
Вы зверь, сударь…
Пумперникель изгонял капрала и утешался квадратными уравнениями. Слабое утешение, особенно когда ты, выпускник Академии Малого Инспектрума, позорно ошибся в расчетах. Радость дороги, омраченная на треть? Всего на треть? Радость?! Эх ты, счетовод…
Кромешный ужас пути, смягченный заботливостью магов на одну двенадцатую!
Ага, вот и ночлег под открытым небом.
Приехали.
За холмами лежала южная граница Брокенгарцского курфюршества.
Примерно там же, если верить зрению, садилось солнце.
Казалось, блуждающий великан Прессикаэль прилег отдохнуть, опрокинув бокал с вином. Густой багрянец, насквозь пронизанный сизыми и зеленоватыми жилками, не спеша разливался по небокраю, чтобы вскоре стечь во владения Нижней Мамы. Серпик молодой луны, белесый и робкий, карабкался на вершины дубов-ветеранов, спасаясь от кровавого половодья. Ветер, неся прохладу, летел на кружевных крыльях от излучины Вестфалицы – реки мелкой, перекатистой, но щедрой на красную рыбу-горбушку.
Пели птицы.
Трещали цикады.
Молчали гвардейцы.
– Ты глянь на мальчика! – шепнул Фортунат Цвях приват-демонологу, тайком мотнув головой в сторону казначея. – Готов биться об заклад, он счастлив!
Венатор не ошибся. И впрямь, скажи кто – да хоть сам Эдвард II! – Августу Пумперникелю, что настанет день, и он забудет о тяготах дороги, казначей рассмеялся бы горе-пророку в лицо. А сейчас терзался бы этим опрометчивым смехом и угрызениями совести.
Забыв о скорбях утомленного чрева и отбитой задницы, дыша полной грудью, он сидел у костра и глядел в небо над головой. Там, витязями во чистом поле, нимало не стесняясь заката, уже толпились звезды: колкие, граненые, сверкающие.
Звезд было много. Так много, что дух захватывало.
– Открылась бездна, звезд полна, – Фортунат приблизился к Пумперникелю, на ходу цитируя куплет из раннего Меморандума, – звездам, молодой человек, числа нет, бездне – дна…
– Как это: числа нет? – не отрывая взгляда от небес, изумился казначей.
Впервые стало ясно, что он, в сущности, очень молод.
– В данный момент, не сойти нам с этого места, хорошо видно две тысячи четыреста тридцать восемь звезд. Плюс-минус три звезды. Полагаю, если дать поправку на искажения астрала, проницаемого глазом, на природные явления, мешающие свободному обзору, а также учесть, что более половины наших брильянтиков находится ниже горизонта, и мы не можем видеть всю компанию одновременно…
Он на миг задумался, морща лоб.
– Восемь тысяч четыреста семьдесят девять звезд! – воскликнул он. – Я готов поручиться за эту благословенную цифру! И вот что я вам скажу, сударь Цвях…
Радостный и возвышенный, Август Пумперникель встал, сияя.
– Настанет день, когда Высокая Наука позволит нам приблизить Овал Небес! Всякий сможет взглянуть звездам в лицо! И я уверен, что тогда число их, доступных взгляду, усиленному магией, достигнет…
Еще миг раздумий.
– Семидесяти секстиллионов! О, дожить бы!
Охотник на демонов не нашелся что ответить. Любое слово прозвучало бы кощунством, разрушая восторг – таинственный, высокий, недоступный простому магу высшей квалификации. Семьдесят секстиллионов? Не боявшийся встреч с буйными детьми Нижней Мамы, дагонами, ваалберитами и маммонцами, он вздрогнул от двух слов, означавших несусветное количество.
– Звездам числа нет, бездне – дна, – с издевкой пропел казначей, демонстрируя вполне приличный, обертонистый тенор. – Кто автор столь примитивного исчисления?
– Адальберт Меморандум, – теперь уже Кручек пришел на помошь другу.
– Кто такой? Арифмет? Чисельник? Прикидчик?
– Поэт. Штабс-секретарь Ложи Силлаботоников, автор «Куртуазного Декларата». Знаменитый, между прочим, пиита…
Пумперникель с брезгливостью наморщил бровки.
– Поэ-э-эт! Я всегда говорил: эта ваша поэзия – жалкое подобие арифметики! Простейшая числовая основа: ямб, дактиль, трибрахий… тьфу ты, как бишь его?.. о, арандиль! У нас в академии говорили: в поэты идут те, кому не хватило воображения для математики!
Он подбоченился: ну-ка, оспорьте!
И вдруг скис. Сел на прежнее место, сгорбился, накинул на плечи шерстяной плед. Словно небо над молодым человеком покрылось тучами, мешая считать звезды.
– Господа, у вас случается страх?
К счастью, храбрецы-гвардейцы были заняты своими делами. Иначе они непременно оценили бы удивительность реплики Пумперникеля. Случается ли у вас страх? Разве страх случается? Страх накатывает, приходит, охватывает…
Оба мага кивнули без комментариев.
Да, мол, случается.
– Беспричинный? Ирреальный?
– Разный, – ответили маги.
– Но такой, что страшнее не бывает?
– И такой – тоже.
Казначей вздохнул с облегчением.
– А я думал, это только у меня… Хотите, расскажу?
Во всем были виноваты звезды.
Первый раз ужасный сон приснился Августу Пумперникелю за год до окончания Академии. Готовясь к экзамену по теории опасных приближений, он настолько погрузился в медитацию, что не заметил, как уснул. И первым, что увидел юноша в том сне, были звезды.
Он находился в помещении без крыши. Звездная пыль безвозбранно осыпалась в зал, где арифметы – скопцы, руководители кафедр, и студиозусы-выпускники – наслаждались гармонией чисел. О, здесь царил истинный пир разума!
Откинувшись на ложа, застланные коврами, упав на мохнатые шкуры зверей, временами освежая себя яблоками и подкрепляя вином, собравшиеся предавались самым изысканным удовольствиям мира.
Одни в неистовстве играли скалярными и векторными величинами. Другие, впав в экстаз, отдавались стохастической аппроксимации. Третьи, хохоча, минимизировали функционал среднего риска. Те усердно пользовались интерполяционными полиномами, иные – выращивали деревья решений, во всей их пространственной и временной сложности.
Короче, снился рай.
Немые прислужники сновали меж ложами, разнося восхитительно белую бумагу, желтоватый пергамент и кремовый папирус из сахарного тростника. Чернильницы-непроливайки сладостно дышали розарием, скрипели перья, записывались формулы и уравнения, равных которым нет и не было – корень извлекался из всего сущего, восхитительный квадратный корень, чей вкус сладок, а плоды ароматны!
- Предыдущая
- 4/24
- Следующая